Он закончил резать мое тело. Я уже не понимаю, что происходит. Мне словно надели на голову огромную кастрюлю и теперь усиленно по ней долбят колотушкой. И сквозь этот гул, и шум, от которых закладывало уши, я слышал неразборчивый речитатив, от которого волосы становились дыбом. А мгновением позже я прежде почувствовал, чем осознал, что именно во мне начало меняться. Чувства были такие, словно кто-то огромным ластиком принялся стирать мои воспоминания, словно кто-то стирал…меня? Боль была отброшена в сторону. Я начал лихорадочно вспоминать всю свою жизнь, все, что удалось мне пережить за неполные двадцать лет. Я пытался, но, как только я касался каких-то воспоминаний, они словно растворялись и ускользали от меня. Я уже не помнил своего раннего детства, и ластик уверенно двигался в сторону юности. Нет! Я не хочу! Я не позволю! Кеннет, где ты, сукин сын, ну же где ты? Мое гаснущее сознание заметалось в поисках того, кто являлся истинным хозяином этого измученного тела. Чужое заклятье словно почувствовало мое сопротивление и принялось стирать мою личность быстрее и интенсивнее. Я уже отчаялся, потому что практически не помнил лица отца, как вдруг я заметил свернувшуюся в клубочек душу. Кеннет. Люмоус был прав, забитый, боящийся даже своей тени мальчишка не сможет стать достойным герцогом. Слишком уж у него рабские привычки. Ему даже не нужно было умирать, когда меня перетащили в это тело. Он отошел в сторону, как всегда, когда на горизонте появлялся кто-то, хоть чуточку сильнее его. Но ничего, я помогу тебе, просто давай, вылезай из своего укрытия, просыпайся. Я, Дмитрий Лазорев, наследник многомиллионного состояния, помогу тебе стать достойным, я клянусь, просто помоги мне не исчезнуть, хоть раз дай отпор, просто проснись, просто спрячь меня…
***
Огненное заклятье разрушения души, запрещенное еще пятьсот лет назад, остановилось в замешательстве. Оно точно не выполнило еще поставленной задачи: больше половины сущности, на которую его настроили, вдруг куда-то исчезла. Внезапно оно развернулось, так как почувствовало присутствие еще одной личностной структуры… Но насколько же эта структура отличалась от той, на которую оно настроено. Та была сильная, волевая, она так яростно сопротивлялась, что удерживающему заклятье магу приходилось настолько несладко, что ему было не до метаний этого заклятья, потерявшего цель. Огненная цепь лишь слегка прикоснулась к выползшей непонятно откуда сущности, как та отпрянула от нее в такой панике, что цепь сразу же втянулась обратно в структуру заклятья. Нет, это совсем не та цель. Ну что же, цели больше нет, пора магу отпустить свое творение.
Заклятье распалось, и Люмоус подошел к висящему на цепях телу мальчишки. Его голова упала на грудь и, если бы не редкие удары сердца под костлявой рукой, которую старик положил на грудь юноши, можно было подумать, что Кеннет мертв.
Люмоус вытер со лба пот, улыбнулся своим мыслям и похлопал Кеннета по щекам. Юноша открыл глаза, и маг внимательно заглянул в них. То, что он увидел в серых глазах своего пленника, полностью его удовлетворило. В этих глазах не было той воли, того упрямства и бешенной ярости, которая зажигалась в них каждый раз, когда парень вынужден был смириться со своей гордостью, которой просто не могло быть у этого, рожденного шлюхой ублюдка. В серых глазах сейчас плескалась недоуменная пустота и испуг, вызванный явным непониманием того положения, в котором это тело очутилось.
— Ну-ну, малыш, теперь у тебя все будет хорошо, — Люмоус довольно похлопал Кеннета по щеке. Глаза юноши снова закрылись, а голова упала на грудь. — Жордан, мой верный слуга, — крикнул Люмоус. В подвал тут же проскользнул Жордан, который все это время караулил под дверью, чтобы никто не смог прервать его господина, занятого одним из этапов подготовки сложнейшего ритуала. — Вот, забери его и сделай так, чтобы он был здоров, сыт и полностью доволен жизнью и нами.
Оставив юношу в распоряжении Жордана, Люмоус устало побрел в свою комнату, все-таки то, что он только что сотворил с Кеннетом, забрало у него слишком много сил. Заклятие вымотало мага до предела, еще несколько минут и Люмоус потерял бы над ним контроль. Но удача была на стороне мага.
Он ушел и не видел, как внезапно содрогнулось висящее на цепях тело, а глаза стали быстро-быстро двигаться под закрытыми веками. Он этого не видел, а Жордан не понял, все-таки он был всего лишь старым слугой, который никогда ничего не понимал в этих колдовских штучках. И никто так и не узнал, что остаток личности того, кого при жизни звали Дмитрий Лазорев, полностью растворилось в сознании Кеннета, став с ним единым целым.
***
Сознание возвращалось медленно. Сначала мне подумалось, что приснился странный сон, про отдел идентификации, побег, будто я способен откуда-то сбежать… Можешь! Тут же сердито отдергиваю самого себя. Хватит уже из себя домовика Добби строить! Ты многое можешь! Стоп! Кто такой Добби?
Голова словно взорвалась от пронзившей ее боли. Я схватился за нее, пытаясь хоть немного облегчить свое положение. Судя по ощущениям, я лежал на кровати, на которой я свернулся в клубочек и застонал. А в голове словно взрывались бомбы. Бомбы, что такое бомбы?! Мысли метались, наскакивая друг на друга, совершенно не связанные между собой: Лорен меня нашел и спас, я ему благодарен. — Ха, нашел, кого благодарить, да этот киллер тебя в ближайшей же луже утопит, если ему будет это выгодно, запомни, у убийц нет благородства априори. — Почему я так думаю? — Потому что, так оно и есть, и если ты включишь уже мозги, то сам до этого дойдешь. Ты же совсем не глупый парень, а до сих пор веришь в сказки. Пойми, чудило, у тебя в этом мире нет друзей. Чем скорее ты это осознаешь, тем лучше будет для тебя. Мир людей — это как джунгли, выживает лишь сильнейший.
Эти мысли были как вспышки, они словно перемешивались, как мелькавшие в глазах звездочки, которые были двух цветов — нейтрального зеленоватого, и яркого, огненно-красного. Очередная вспышка, и очередной спазм: я сын герцога, ну надо же. — И что? Что из этого? Думаешь, ты припрешься на Совет и тебя там встретят с распростертыми объятиями? Да ты еще наивнее, чем я думал. — И что мне делать? — Забыть на время о своей герцогской исключительности. Не дать сморчку провести над нами очередной опыт, снять ошейник и свалить отсюда. Программа минимум. — Но, почему? Пэры же не пойдут против своего же. — Кто не пойдет? Пэры? Ха-ха-ха, я не могу. Да это такая банка с пауками. Пискнуть не успеешь, как на корм к какой-нибудь акуле пойдешь. Вера в порядочность политиков еще фантастичнее веры в благородство киллера. Нет, Кен, ты должен сначала хоть чему-нибудь научиться, заручиться чьей-нибудь поддержкой и кого-нибудь завербовать, для начала. А потом уже пойдем права качать. Но главное для нас — это выжить!
Очередной спазм, такой сильный, что, кажется, меня вырвало. И куда я пойду, если мне удастся сбежать? — К ворам. Прямиком к Магистру. Его дочурка нам жизнью обязана, так что папик просто обязан подсуетиться. Если он, конечно, не конченная тварь. — И что я буду делать у воров? — Книжки умные читать, и магии обучаться. — Я не умею читать. — Умеешь, просто еще этого не понял. — И когда мне попытаться уйти? — В день свадьбы. Этот сморчок, типа наш хозяин, жениться собрался на прекрасной девственнице. Прикинь? А потом они недоумевают, почему их смазливые куклы к сыновьям в постель запрыгивают прямо на горячий… кхм, ну, в общем, поймешь… скоро, все-таки шестнадцать уже.
Яркие вспышки становились все быстрее, я уже не мог их четко себе представлять, и мое второе я, которое иногда напоминало мне самого родовитого пэра, не замолкало ни на секунду, постоянно заставляя меня задумываться над теми или иными моими словами и поступками, о которых я даже и не думал никогда.
Почему я вообще спорю сам с собой? — Потому что ты идиот блаженный, послушай хоть изредка умного человека. — Да откуда у меня вообще такие мысли? И как так получилось, что я умею драться, меня никто никогда не учил, я лишь иногда видел, как Лорен тренировал своих людей! — Э-э-э, ну как тебе объяснить? Наследственность папкина проснулась. А что, чем тебе не объяснение — папик тапки отбросил, и наследие пробудилось, прям как с магией. Ну, это как Тарзан, который научился, мать его, читать, только потому, что был белым и чистопородным лор…хм… пэром. — Кто такой, это Тарзан?! — Забей, ты его не знаешь.
Мельтешение образов перед глазами, казалось, никогда не закончатся. Какие-то люди, слова, действия, города и страны, в которых я никогда не был, девушки, которые были готовы ради меня на все, и которых я никогда не встречал… темноволосая незнакомка из храма, повернулась и приветливо мне улыбнулась. Красивая. — Красивая, — согласилось со мной мое Альтер эго. Кто? Какое альтерэ…
Мельтешение картинок перед глазами и голоса в голове прекратились внезапно. Я вытянулся на кровати на спине, боясь оторвать голову от подушки. Несколько минут вглядывался в темноту, пытаясь разглядеть потолок. Хоть в комнате было и темно, мне удалось разглядеть, что это не та конура с матрасом на полу, которую мне выделил сморчок Люмоус изначально. Я не знаю, сколько времени прошло, пока я метался в горячке по кровати. У меня был жар, но Люмоус не обманул: он действительно заботился обо мне, как о породистой свинье, предназначенной на праздничный стол. На столике рядом с кроватью стояла чистая вода в кружке, а все тело было обложено мокрыми полотенцами. Ладно, переживем. Так, что же мы имеем в итоге? А в итоге мы имеем следующее: я Кеннет, герцог Сомерсет, признанный своим ублюдочным папашей уже на его смертном одре. Видимо, старый козел захотел, чтобы его имя и положение унаследовал тот, в ком течет его кровь, а может быть, он просто Дрисколла ненавидел гораздо сильнее, чем меня. Я, кстати, помню Дрисколла, он как-то приходил к Марте, жирная скотина с бегающими водянистыми глазами, который больше на меня посматривал, чем на девочек, но выбрал все-таки девиц, видимо за свою репутацию переживал. Но ничего, мы еще с ним свидимся, я надеюсь на это, но пока мне нужно, во что бы то ни стало, выжить, изба