ого довольно крупного мужчину, такого как, например, Лорен. Только вместо человеческой головы, на широких плечах мужчины расположилась львиная. Я долго рассматривал статую, не зная, с чего начать молитву. Внезапно мне показалось, что глаза на львиной морде Верховного Бога сверкнули красным огнем. Конечно же это был всего лишь отблеск многочисленных свеч, но мне все равно стало не по себе.
— Эм, я не знаю, что нужно говорить, не знаю ни одной молитвы, — начал я. — То, чему обычно учат матери своих детей, прошло мимо меня. Моя мать не была самой лучшей матерью… но, наверное, ты и сам это знаешь, — я вздохнул. Подозреваю, что если бы Верун сейчас меня действительно слышал, то просто расхохотался бы. — Ты, наверное, привык, что сюда приходят такие вот людишки и начинают просить о чем-то… Но, наверное, такова судьба любого Бога — слушать эти бесконечные просьбы. Все эти «дай», «помоги»… Ну вот… я тоже мало чем отличаюсь от всех остальных. И я тоже, как и они хочу попросить… То виденье — огромный город, тот механизм, который ехал просто с нереально большой скоростью — что это? Почему мне на мгновение показалось, что это я управлял той штуковиной? Есть ли во всем этом смысл? Если он есть, то… дай мне какой-нибудь знак, что ли. — Я замолчал и уставился на статую Веруна. Но львинноголовый молчал и смотрел равнодушно и сурово. Я вздохнул и, нервно хохотнув, потер шею. — Идиот. А вот интересно, Кеннет, что бы ты сделал, если бы Верун тебе ответил?
Постояв еще немного перед алтарем коленопреклоненно, я медленно поднялся, едва сдержав стон: ноги затекли от неудобного положения, а колени сильно болели из-за слишком твердой поверхности, на которой я только что стоял.
Внезапно закружилась голова и я, не удержавшись на внезапно налившихся свинцом ногах, упал на колени, буквально в то же положение, в котором находился только что. Голова кружиться не переставала, а в глазах начало двоиться. Внезапно вспышка многочисленных свечей ослепила меня, и я закрыл глаза, стараясь подавить тошноту. Открыв глаза, я хотел было закричать от неожиданности, но благоразумно промолчал.
Я, как бы со стороны смотрел на четырех молодых людей в какой-то странной комнате с темно-красными стенами, которые сидели вокруг круглого стола. Никого из собравшихся я не знал. Я протянул вперед руку и заметил, что все пространство как бы просвечивается сквозь нее. Собравшиеся ожесточенно о чем-то спорили, не замечая меня. Я рискнул подойти к этому странному столу, покрытому зеленым сукном. Они внимательно смотрели друг на друга, тихо переговариваясь, перед каждым лежали какие-то странные круглые монеты, я не знал, что это такое, но подсознательно мог ответить на этот невысказанный вопрос: это фишки.
— Ну что, еще партейку и закругляемся? — раздался слишком знакомый голос, я внимательно посмотрел на молодого, красивого блондина, весь ухоженный вид которого просто вопил об огромном достатке, который с ехидной улыбкой перебирал в руках какие-то странные карточки, подобные которым я никогда раньше не видел. Я знаю этого человека, теперь я был точно в этом уверен. Но я не мог сказать, где встречался с ним раньше и встречался ли, но чувство какой-то близости не покидало меня.
— А ты не слишком рискуешь, Дмитрий? — с какой-то издевкой ответил сидевший напротив блондина мужчина. Раньше я видел его только со спины, но обойдя стол, я заглянул ему в лицо: довольно молодой, но не такой, как остальные из этой компании. Волосы отливали медью, большую часть лица покрывала такого же цвета аккуратная небольшая бородка. Он не сводил, своих карих глаз с блондина, слегка прищурившись.
— Ой, да ладно. Все мы иногда выигрываем, а иногда проигрываем, — отмахнулся знакомый мне Дмитрий. — Это всего лишь игра. Или боишься проиграть, а, Леон?
— Я никогда не проигрываю, — рассмеялся его собеседник. — А давай ва-банк? Я ставлю все, что у меня есть, — и медноголовый пододвинул на центр стола довольно большую кучу этих странных фишек, лежащих перед ним.
— У меня нет сейчас столько, — недовольно проворчал Дмитрий.
— Я могу предложить тебе поставить свою услугу, — у меня от этого проникновенного голоса пробежали мурашки по спине, в комнате несколько раз мигнул свет, но, похоже, на этот факт никто не обратил никакого внимания, кроме меня.
— Услугу?
— Да, когда ты мне понадобишься, я попрошу тебя о помощи. Нет-нет, ничего криминального. В жизни случается всякое и некоторые вещи кто-то может делать лучше, чем другие, — Леон, скривил губы в улыбке и откинулся на спинку стула. — Ну же, решайся. Это выгодное предложение. Тем более, есть большая вероятно, что тебе не понадобиться расплачиваться, игра очень непредсказуемая штука.
— Дима, не надо, — попытался вразумить блондина парень, сидевший рядом с ним по правую руку.
— Я согласен, — резко бросил блондин, не сводивший взгляда с собеседника.
— А ты азартный парень, Дмитрий, — рассмеялся Леон и я, заметив, как в глазах этого странного мужчина промелькнул красный огонек, и буквально вывалился из этих странных воспоминаний.
Я открыл глаза, обнаружив, что голова больше не кружится. Я так и сидел на коленях перед алтарем. Еще раз внимательно посмотрев на Веруна, я поднялся.
— Что ты хочешь мне этим сказать? — прошептал я. — Я не понимаю тебя. Не понимаю…
Но, как и ожидалось, статуя Веруна осталась стоять неподвижно, не давая никаких объяснений увиденному. Я развернулся к статуе спиной и…
Каким-то чудом мне удалось пригнуться и пропустить костыль, летевший мне прямо в голову, высоко над этой самой головой. Отскочив в сторону, я разглядел того, кто на меня напал вот так подло исподтишка. Тот самый нищий, кажется, Магистр этой сраной Ложи, как там его, не помню… он и тогда ударил меня по затылку из-за спины и, если бы не случайность, заставившая меня повернуться в тот самый момент, как он приготовился ударить, лежать бы мне сейчас перед алтарем Веруна с проломленной башкой, и скорее всего, готовиться к очередному рабскому ошейнику.
Осознав все это, я ощутил, как во мне поднимается гнев. Ярость, которой я никогда не испытывал ранее. Да как он посмел, этот слизняк, так обращаться с герцогом Сомерсетом?!
Пальцы и ладони потеплели, но я не успел воспользоваться огнем, потому что нищий размахивал своим костылем вполне профессионально, и мне оставалось только пятиться назад, одновременно уклоняясь от очередного удара. Я даже не заметил сразу, что пячусь не куда-нибудь, а прямо к алтарю.
— Как тебе удалось выбраться, отродье шлюхи и блудливого пэра? — процедил нищий, оставляя все сомнения в том, что он не знал, кого продал в рабство Люмоусу.
— У тебя какие-то проблемы? — процедил я, пропуская еще один удар над головой. — Почему тебе так хочется уничтожить именно меня?
— Да потому что ты ничем не заслужил своего положения, — брызжа слюной, проорал он. — Да что в тебе такого уникального, кроме того, что твой папаша не мог держать ширинку застегнутой?
— Ничего, ты прав, — я кивнул, чувствуя, как застилающая глаза ярость совершенно неожиданно начала уступать место холодному расчету. А еще я понял, что примеряюсь к тому, чтобы его убить. При этом мысль об убийстве была настолько будничной, что мне на мгновение стало страшно, но потом стало не до посторонних эмоций. Этот урод отшвырнул костыль, которым никак не мог меня достать в сторону, и выхватил кинжал.
Ночь сразу же перестала быть томной. Не знаю, что же я такого сделал Магистру Ложи нищих, но он однозначно пытался меня убить. Хотя, если судить по последним событиям, которые активно происходят в реорганизации Лож, то эта сволочь просто пытается выслужиться перед Советом, чтобы от него не избавились, как он Дарена, и как хотел спустись в утиль Лорена. А он далеко не Лорен, чтобы суметь показывать зубы власть имущим. Он никто. Больше мы не разговаривали. Я внимательно следил за его резкими движениями и выпадами, которые он совершал кинжалом. Движения были хаотичными и не подчинялись единому ритму. Я машинально скрестил руки. Все необходимые движения всплывали в голове самостоятельно. Именно в этот момент мне было все равно, что мое тело явно не готово выполнять больше половины подсказанных подсознанием связок. На кону стояла моя жизнь, а лечиться можно и потом, главное — выжить.
Я сделал очередной шаг назад и уперся во что-то твердое. Мне не надо было оглядываться, чтобы понять, я уперся спиной в алтарь. В этот момент нищий в очередной раз ударил. Удар был прямым, видимо он пытался попасть мне в живот. Я принял удар на скрещенные руки, одновременно выворачивая их, чтобы перехватить руку с кинжалом. Мне удалось это сделать, но кинжал был слишком длинным, и я порезался. Резким движением, стиснув зубы, я развернулся, не выпуская его руки из своих скрещенных рук. Держать было тяжело — взрослый мужчина был гораздо выше меня и тяжелее. К тому же от крови руки стали скользкими. Но его размеры сыграли с ним дурную шутку. Инерция его тела была настолько велика, что он не смог удержаться на ногах и на мгновение, выпустив из руки кинжал, облокотился на алтарь. Время словно замерло: я видел, как медленно падает капля крови на белый камень алтаря, капля моей крови; кинжал, не долетающий до пола, потому что я отпускаю своего противника и одной рукой перехватываю его за рукоять. Кинжал скользит в моей руке — слишком много крови, наверное, какой-то средний сосуд задет. Но я не думаю об этом, потому что у меня есть еще пара секунд, всего пара, по истечении которых я уже ничего не смогу предпринять. У меня нет времени даже на магию. Второй рукой я слегка прижимаю его, заставляя нагнуться над алтарем еще сильнее. Короткий замах и длинное хищное лезвие кинжала входит прямо под левую лопатку. Он пытается освободиться, сбросить меня, и ему это удается — я падаю на пол, оставляя на нем кровавые разводы. Ему удалось даже развернуться ко мне лицом, но сделать больше ни шагу он не сумел. Лезвие кинжала пронзило его сердце и, попав между ребрами, выглядывало из груди. Магистр Ложи нищих, который явно что-то имел против меня, опрокинулся спиной на алтарь, несколько раз дернулся в конвульсиях и замер, глядя широко открытыми глазами на взирающего на него со своего постамента Веруна.