поспешил подводить итоги к ранее услышанному.
– Мы или вместе. Или нет. – Резко повернулся я к ней и, приблизившись, обхватил птичку за плечи. – Я не согласен больше исполнять роль в играх твоего отца.
– Думаешь, мне это нравится?! – вздернула свой нос птаха. – Или ты сам решил так от меня избавиться? Теперь, когда выбрался с Мары, я тебе не нужна?
– Глупая птаха! – рыкнул я, вгрызаясь в ее рот поцелуем.
Сразу толкнулся в нее языком, не давал шевельнуться. Обхватил одной рукой за шею и целовал долго, напористо, побеждая в этой битве. Нагло пользовался тем, что птичка слабее меня. И только, когда Аделин перестала сопротивляться, отпустил тяжело дышащую девчонку. Ее глаза сверкали так ярко и зло, что вполне могли соревноваться с моим раздражением.
– Сам дурак! – топнула она ногой и понеслась в дом.
А я наткнулся на внимательный взгляд Сандро Руссо, прадеда Аделин. Тот стоял под каменной аркой, густо увитой розовыми кустами. Я был так зол, что аромат взбесившейся птички и роз скрыли от меня запах человека, появившегося совсем недавно. И ветер. Он дул с иной стороны, не от него.
– Вижу, молодой шайрас, – вдруг бело сверкнул зубами пожилой мужчина. – Что у моей правнучки жизнь кипит, как и положено в ее возрасте. Боюсь, мой сын Алдо ошибся с выбором гостей на сегодня. Но тем будет веселее. – Вдруг захохотал он и скрылся в доме.
Я и близко не подозревал, какой Леон зануда в сравнении с семьей своей жены.
– Аделин, открой! – стучал я в ее дверь, повторно теряя терпение.
Сегодняшний допрос Сольвенти не придал мне выдержки. Как и непрекращающиеся попытки Леона отдалить меня от своей дочери.
Птичка открыла мне дверь в одних трусиках. Развратных. Прозрачных и ярко-розовых.
– Ты хочешь, чтобы к нам пришел весь дом, Ссашшин?! Может, еще гостей пригласим, – ехидничала мелкая вредина, уперев руки в бока, ничуть не стесняясь, гордо задрав голову.
Волосы птичка успела уложить в высокую прическу, открывая тонкую шею. Я любил, когда она делала такую прическу.
Бесцеремонно отодвинул ее от проема, громко хлопнул дверью. И закрыл на засов. Конечно, оставаясь внутри. Руссо тоже любили интересные штучки из древности.
Я бросил свою сумку рядом со шкафом из массива дерева, вычурным, как и обстановка вокруг, намереваясь разобрать ее позже. И скользя в ванную, нарочито невозмутимо расстегивал рубашку на ходу. Своими действиями и видом подчеркнуто давал знать, что жить буду в одной комнате с птичкой.
– Что ты творишь, шайрас? – уже тише спрашивала Аделин, нагоняя меня, так и не делая попытки одеться.
Если она продолжит в том же духе, я трахну ее до ужина. Может быть, мы и опоздаем, нарушив этикет. Но я точно стану спокойнее. Хороший способ привести нервы в порядок.
– Планирую принять душ, – в тон мелкой пичуге ответил я, с трудом втискиваясь в тесную кабинку из витражных стекол. Оригинально.
– Ты будешь спать здесь? – теперь вредная девчонка изо всех сил старалась быть серьезной, но улыбка дергала кончики ее губ.
– Я сказал что-то непонятное, девочка? – коварно рычал я на низких нотах, распределяя по себе средство для душа. Ловил ее заинтересованные взгляды, но не позволял сам в мыслях заходить далеко.
У нас на самом деле осталось мало времени. Я не хотел страдать весь ужин, чувствуя, как в пластины упирается… Космос! Я как раз делаю это. Думаю!
– Аделин, тебе пора надеть вечерний наряд! – строго пригрозил ей я. – Если ты хочешь попасть на ужин к своей семье.
Красноречиво опустил глаза вниз, на пах, а когда вернулся взглядом к птичке, та пылала жарким румянцем.
– Но если ты не торопишься, то можешь мне помочь своим сладким ртом, – хищно сощурил я глаза, ожидая реакции пичуги. – Но подозреваю, остальные так или иначе догадаются, чем мы занимались… что будем делать?
– Пойду одеваться, – выпалила Аделин, исчезая из ванной комнаты под мой хохот.
Сам же я добился лишь того, что проведу сегодняшний вечер в весьма дискомфортном состоянии.
Глава 34. Званый ужин
Когда я выбрался из душа, Аделин была уже готова. Она облачилась в струящееся малиновое платье в пол. И, стоя перед напольным овальным зеркалом в замысловатой раме, вдевала в уши длинные серьги с крупными каплями рубинов.
Моя птичка привыкла к хорошей жизни, изысканной еде, драгоценностям, качественной одежде и обуви. Я не заметил в ней какой-то особой любви к вещам, но она воспринимала их как данность.
Я не боялся работы и трудностей и имел четкое намерение дать ей все необходимое. Может, Леон беспокоился, что безродный шайрас не сможет поддерживать уровень жизни его дочери?
– Красивая. Очень.
Я вырос за ее спиной. Наклонился, водя носом, а затем губами по высокой шее, зарылся в волосы, глубоко вдыхая ее аромат. Так и хотел стянуть с нее платье и никуда не ходить.
– Ссашшин. – Птичка обернулась и, встав на цыпочки, погрузила пальцы в мои влажные волосы.
Нежно массировала кожу головы. Прижималась всем телом ко мне, не боясь намочить или помять платье. Я готов был мурчать как кот.
– Я не знаю, чего ждать на ужине. Мы еще толком с родными не побыли, а они уже зовут гостей в первый же день нашего приезда. Тебе не кажется это странным? – тихо произнесла она.
Всегда знал, что моя девочка – умница.
– Расскажи, что тебя беспокоит. – Я немного отстранился, забирая ее прохладные руки в свои. Крепко держал, большими пальцами выводил круги по ладоням, согревая.
– Пока вы были в Бюро, деды приходили. Они вроде бы и рады, но меня не оставляет ощущение, что относятся ко мне как к племенной кобыле, которую хотят хорошо пристроить, – разочарованно тянула птичка. – Тот судья приедет с двумя сыновьями и дочкой. И мама! Воспользовавшись, что на обеде я одна, а вы с папой в Бюро, она… она… Вместо того, чтобы узнать, как я, как дела с музыкой, моими успехами и планами, она начала мне описывать, какая замечательная семья к нам придет и неплохо бы мне к ним присмотреться!
Несправедливо я накинулся на птичку, когда вернулся в дом к Руссо. Выплеснул на девчонку свое настроение, а она была и так уже расстроена.
– Я так переживаю, Ссашшин! А достаточно ли я хороша для Консерватории? Я начала поздно заниматься музыкой. Папа не скупился на уроки, но достаточно ли их? А родня думает лишь о том, как меня выдать замуж! Не обращая внимания на слова о том, что ты мой мужчина и другие меня не интересуют, – возмущенно делилась птичка своими соображениями и понуро уткнулась мне в грудь лбом.
– Я не так хорошо понимаю в музыке, как ты, Аделин. Но я верю в тебя, твой талант и трудолюбие. И мне очень нравится слушать, как ты играешь. Немедленно улететь не выйдет. Занимайся с мэтром, бери от него, что можешь. Нельзя упускать предоставленный тебе случай и сдаваться. А мне нужно ждать, когда меня отпустит следователь Аль-Фахим. Потом мы улетим на Мару, затем на Землю, когда придет время, – утешающе качал я птаху в своих объятиях. – Дай родным время показать себя. Если бы им было все равно, стали бы они беспокоиться об уроках музыки с одним из величайших мастеров Коалиции?
– Да, ты, наверное, прав. Как всегда. – Аделин улыбнулась, высвобождаясь из моих рук, так как постучали в дверь. – Горничная. Пока ты мылся, я велела погладить твою рубашку и подготовить фрак. Сегодня форма одежды парадная.
И когда она успела? Принял у женщины за дверью свою одежду и поблагодарил расторопную птичку. Быстро влез в рубашку и с удовольствием принял помощь в застегивании маленьких пуговиц. Магнитные застежки были удобнее, но Морелли с Руссо и в одежде придерживались раритетных мелочей. Этим они были похожи на шайрасов.
Облачившись в жилет и удлиненный фрак, пошитый на Маре, я поправил сорочку, привел в порядок волосы. Пора бы обратиться к мастеру. Подавляющая часть шайрасов-мужчин носили длинные волосы, заплетая их не менее виртуозно, чем наши женщины. Но меня устраивала длина до шеи или чуть короче. Я сам ровнял отросшие концы. После того, как лишился волос в огне, они росли неравномерно, теперь же достигли нормальной густоты.
Птичка нырнула в черные туфли на высоких каблуках.
Свои комнаты покидали нехотя. За дверьми я предложил Аделин руку, мы направились в обеденный зал на первом этаже, не подозревая о сюрпризах, что преподнесут нам Руссо на сегодняшнем званом ужине.
Дворецкий нас перехватил внизу, как только открылись двери лифта. В нос ударили запахи: новых людей, парфюмерии, цветов, еды и алкоголя.
Живая приятная музыка заполняла пространство.
Мужчина проводил нас в круглый светлый зал, предшествующий обеденному. Очень смуглый, почти черный музыкант играл на белом рояле. На Глизе глаз постоянно цеплялся за темнокожих людей. Это так необычно для шайрасов, имеющих очень белый цвет кожи или с зеленоватым оттенком.
Гости и хозяева особняка бодро уничтожали закуски и шампанское из высоких розовых бокалов. Их шустро разносил снующий туда-сюда мужчина в белом лакейском фраке.
Так. Значит, и это мне известно. По форме бортов и пуговиц могу отличать фраки хозяев и обслуживающего персонала, очередной намек на то, что я ранее посещал подобные дома и бывал на различных светских мероприятиях, причем в Коалиции.
– Аделин и Ссашшин! – представил нас дворецкий.
Присутствующие лениво салютовали фужерами и вернулись к своим беседам. Среди них я не обнаружил Леона.
Чтобы не вызывать подозрений, я не отказался от предложенного шампанского.
– Один бокал за вечер, – тихо шепнул я Аделин.
А сам только чуть коснулся искрящейся жидкости губами. Потом незаметно избавлюсь от бокала.
Я очень проголодался, а поесть любил, как обыкновенный шайрас. Поэтому от закусок не стал отказываться и принялся за их дегустацию, начав внимательно изучать гостей Руссо. Одновременно наблюдая и за хозяевами.
Приглашенный судья был высокомерен. Как и его дочь. Сыновья – копия друг друга – смотрелись лет на пять младше сестры. Они сверкали белозубыми улыбками, бросая заинтересованные взгляды на мою птичку.