– Войдите, – разрешили войти женским голосом.
Я открыл дверь и вошёл. В кабинете три письменных стола и шкаф во всю стену, заполненный какими-то бумагами. На противоположной стене плакаты-агитки, на крайнем столе, у двери, лежит подшивка газет «Пионерская правда». За столом, возле окна сидит молодая женщина, вполне приятная на вид, лет двадцать пять, не больше.
– Здравствуйте. Я, Миша Егоров. Мне бы повидать Ухватову Лидию Фёдоровну, не подскажите, где её найти? – спросил я, прикрывая за собой дверь.
– Я и есть Ухватова. Кстати, можно просто Лида, не такая я старая. Про тебя мне говорил Вадим Кузьмич, просил немного подсказать, направить. Ты присаживайся, не стесняйся.
Я прошёл к свободному стулу и сел на него, приготовился внимательно слушать.
– Если я правильно поняла, то опыта писать заметки у тебя нет. Думал, с какой темы начнёшь?
– У отца есть знакомый, он был одним из первых пионеров в нашем городе, – ответил я.
– Поняла. Тема хорошая, пионерам будет интересно узнать о первоисточниках. Лучше сделать что-то вроде интервью. Ты задаёшь вопросы, а ваш знакомый отвечает. Давай сделаем так. Я накидаю вопросы, ты зайди через три дня. Заберёшь вопросник, встретишься поговоришь. Потом мы твою заметку «причешем» и отправим руководству издательства. Газета выходит дважды в неделю, так что долго ждать, когда напечатают твою заметку, не придётся.
– Спасибо, – поблагодарил я, привстав, собираясь уходить.
– Подожди, не так быстро, – засмеялась Лида.
Я плюхнулся обратно на стул, с вниманием посмотрел на Лидию Ухватову, ожидая, что она ещё скажет.
– Вадим Кузьмич сказал, что могу тебе предложить поработать в «комсомолке». Ты как?
– Я не против, – пожал я плечами.
– Ты, Миша, комсомолец?
– С некоторых пор, да. Меня приняли совсем недавно, не успел ещё привыкнуть.
– Я могу оформить тебя внештатным корреспондентом в «пионерку» и в «комсомолку». Будешь «свободным художником», никто не подгоняет, работай в своё удовольствие. Но, задания от меня будешь получать однозначно. И ещё, в «комсомолке» другой спецкор. Позже я тебя познакомлю, сейчас всё равно никого на месте нет.
– Удостоверение дадут? – спросил я, чем вызвал очередной смех Лиды.
– Если для тебя так важно, то удостоверение сделаем, но внештатника. У тебя сильная загруженность, кроме школы?
– В секции дзюдо занимаюсь, ну и пытаюсь стать писателем, – ответил я.
– Я спрашиваю, чтобы понять, насколько часто тебя можно привлекать. Есть контактный телефон?
– Можно маме на работу позвонить и передать сообщение, ну или в школу. В школу даже лучше будет. Если что, я учусь в восьмидесятой, – ответил я.
– Прекрасно, оставь оба номера. А в дзюдо какой у тебя разряд?
– Второй. Звёзд с неба не хватаю, в середнячках хожу, – ответил я.
– Может это и к лучшему. Сам понимаешь, спортсмены, стремящиеся сделать спортивную карьеру, ни о чём другом не думают. А ты начнёшь профессию журналиста осваивать, а профессию писателя уже осваиваешь, – как бы успокоила меня Лида, хотя я ничуть не волновался.
– Ну всё, у меня завал по работе, так что прибегай через три дня, я тебе подготовлю вопросник для интервью, – намекнула Лида, что мне пора уходить.
Я попрощался с Ухватовой и покинул кабинет. Через час добрался домой.
Во дворе меня подловили пацаны, Абдулин, Волков и Карпенко. Они сидели под «грибком» песочницы. Ладно дождя нет, а вот у теннисного стола уже никого. Хотя на улице градусов десять тепла.
– Миха, ну, где ты бродишь целый день? Надоело ждать тебя, твоя сестра сказала, что ты в город учесал, – возмутился Хохол.
Я подошёл к пацанам и сел на бортик песочницы.
– А чего ждали? – не сразу понял я.
– Дак мы же собирались подавать документы в ДОСААФ, чтобы на права выучиться, – ещё сильней возмутился Хохол.
– Не стоит нам сейчас документы подавать. Курсы два месяца, там зима наступит. Сдавать экзамены будет непросто, я про вождение. Там же фигуры надо объехать, – заявил я.
– И что в этом сложного? – переспросил Волков.
– Вникайте. Зима, снег, лёд. А фигуры непростые, «змейка», восьмёрка», «круг» и так далее. Короче завалить экзамен можно, а пересдавать без группы будет сложнее. Давайте до весны отложим, мотоциклов всё равно у нас нет. В марте запишемся на курсы, а в мае сдача. По теплу легче вождение сдать, точно говорю, – привёл аргументы я.
Вижу, пацаны задумались. Я оставил их размышлять, а сам пошёл домой. Книгу за меня никто не напишет. Так что работать и ещё раз работать. Поднялся на второй этаж, зашёл через нашу с Катей дверь. Сестра лежит на кровати, читает очередную книгу про любовь.
– Родителей ещё не было? – спросил я сестру, снимая верхнюю одежду.
– Мама была, ушла за каким-то дефицитом в гастроном. А отец сам знаешь, наверняка в гараже, с двигателем возиться, – ответила Катя, на секунду оторвавшись от книги.
– Чего такого умного читаешь?
– Мопассана, тебе ещё рано про такие книжки знать, – съехидничала сестра.
Я хмыкнул. Раньше я бы стал спорить с сестрой, а сейчас не видел никакого смысла в споре. Про секс я бы мог многое сестре рассказать, но пока торопиться не стану. Промелькнула интересная мысль. Презервативы. Сейчас их можно в аптеке купить. Но наши советские никуда не годные. Надо съездить на «тучу», там у спекулянтов наверняка можно приобрести индийские. Всё получше будут, чем наша родная резина. Записал себе в блокнот для памяти. Я такой завёл, не зря говорят «карандаш и бумага – лучшая память». Снял школьный костюм, переоделся в треники, достал тетрадь с рукописью. Осталось дописать только эпилог к своей космической саге. Можно будет отдавать маминой сотруднице Нине Зарубиной. Она, кстати, через маму передала, что я могу корректировкой не заниматься. Нина всё поправит и предложит замену некоторых слов. Получается у меня четырнадцать авторских листов, а это на сто пятьдесят страниц отпечатанного текста, если не больше. Хороший объём получился и всё по делу. У сестры похоже в книге начались скучные темы, потому что она положила роман французского писателя Ги де Мопассана на грудь, посмотрев в мою сторону.
– Малой, а я решила скрипкой заняться. Мама сказала, что купит мне для этого дела, – важно сообщила Екатерина.
– Молодец. Меня надо слушать, я плохого не посоветую, – ответил я, а сестра на мои слова фыркнула.
– Ты говорил, что сможешь что-то важное подсказать, – напоминала Катя.
– Обязательно подскажу, но только тогда, когда ты освоишь скрипку, сейчас нет смысла об этом говорить, ты пока не готова. Но уверяю тебя, ты точно не пожалеешь, ещё и благодарить будешь, – произнёс я спокойным тоном, чтобы сестра поверила мне.
От моих слов Катя громко фыркнула и вновь взялась за книгу. Я же, вооружившись ручкой, приступил к эпилогу своего творения. Погрузился в космические приключения, что называется с головой. Оторвался только тогда, когда пришёл отец, а мама уже в третий раз позвала меня ужинать, но эпилог я закончил. Ужин проходил в обычном ритме. А я маме напомнил, чтобы она забрала мою рукопись и передала Нине, своей сотруднице. Своей просьбой совсем не озадачил родительницу, наоборот она улыбнулась и пообещал, что обязательно передаст.
Глава 6.
Интерлюдия. Свердловск. Наказание неизбежно.
Валерий Крысов уже несколько раз прокручивал в голове события, которые произошли чуть меньше месяца назад. Отличный был способ разжиться деньгами, грабив пьяных рабочих. Он не понимал, как милиция смогли узнать о том, где именно они отоварят очередного пьяницу? Может зря взялись сразу за двоих? Одного Крыс вырубил технично. А вот у второго оказалась очень крепкая голова. Мужик неожиданно стал сопротивляться. Пришлось продырявить его ножичком. Повязали их грамотно, не отвертишься. Двое суток держали в отделе МВД, допрашивали. Этот гадкий мент, старлей, напирал и запугивал. Пусть бы свою бабушку пугал, а Валера на такие разводы не поддаётся. На третий день увезли на ИВС1, здесь уже допрашивал следователь. Но Валера молчал, отказывался вообще давать какие-либо показания. Из рассказов отца, Крыс знал, что на ИВС могут подсадить «стукача», который влезет тебе в душу, ты раскроешься, что-то расскажешь, а подсадной потом всё доложит ментам. Следователем была тётка средней комплекции, хотя этой тётке не было ещё и тридцати лет. Валера даже не пытался называть её по имени. На вопросы следователя только ухмылялся. Уж если суждено сидеть в тюрьме, то он будет вести себя как правильный пацан. А значит никаких показаний. Вспомнились последние дни на ИВС, тогда в очередной раз пришла следователь старший лейтенант Блинова.
– Ну что, будем сегодня давать показания? – спросила следователь, как только Крысова оставили наедине с старшим лейтенантом.
Крыс отрицательно покачал головой и опустил голову, глядя в пол.
– Зря. Твои приятели уже дают показания. Ты хоть по возрасту моложе, но организатором становишься, а это совсем другие сроки. На ноже твои отпечатки пальцев, как и на дубинке. Есть экспертиза, которая всё подтверждает. Пострадавший всё ещё в коме, если умрёт, ты можешь нарваться на исключительную меру наказания. Предлагаю написать признание, сможешь снизить срок, суд это обязательно учтёт, – продолжала давить следователь.
Но Крыс молчал. Через неделю ему предъявили обвинение, свозили в суд, где принято решение взять Валеру под стражу и переправить в СИЗО2.
Как вести себя правильно в тюрьме Валера знал, отец не раз рассказывал об этом, пока был жив. Крыса посадили в переполненную камеру. Здесь сидели такие же подростки, как он, до восемнадцати лет. Крысу задавали вопросы, он отвечал, прописка прошла без проблем. Теперь его водили к следователю по коридорам изолятора, через улицу и в здание, где он встречался с адвокатом или следователем. Именно в СИЗО Крыс услышал рассказ, рассказывал один из опытных зеков, как можно совершить побег. Требовалось признаться, тогда тебя повезут на следственный эксперимент, на место преступления. Вот там и можно попробовать совершить побег. Валера крепко об этом задумался. Рядом с местом преступления стоят деревянные сараи. Бегать быстро Крыс умел, он бегал быстрее всех своих знакомых. А что, если действительно попробовать? Сбежать от ментов, потом пробраться на железную дорогу. На каком-нибудь товарняке уехать в Сибирь или на Дальний Восток, а там он точно затеряется. Страна большая, найти его будет непросто. Приняв решение, Валера решил поговорить об этом с адвокатом, которого ему предоставили.