, уставившись в окно.
– Простите пожалуйста, не знаю вашего имени. Это ведь новая книга «Солдатская правда», если не ошибаюсь? – спросила девушка, явно обращаясь ко мне.
Так и хотелось сказать, что она точно не ошибается, потому что книги я держу на коленях, а на обложке легко читается название книги и автор, если ты не слепой. Но язвить я не стал.
– Вы не ошибаетесь. Это первая книга «Солдатская правда. Танкисты». А моё имя Миша, прошу любить и жаловать, – ответил я и улыбнулся.
– А меня зовут Маша, – девушка протянула мне свою узкую ладошку.
Чваниться я не стал, осторожно пожал её руку. В этот раз заглянул ей в глаза. Цвет глаз серый, губы чуть припухлые, нос средний, волосы русые.
– Да вы что? Не знаете, ожидается продолжение? Эти книги раскупают мгновенно в книжном, я даже в очереди постояла, но увы, мне не досталось. Так хотелось подарить дедушке, он у меня ветеран войны. Может, Миша, вы мне продадите один экземпляр, у вас их три?
– Увы и ах, Маша. Я эти книги везу в подарок ветеранам, которые стали участниками создания книги. Тем более там, на обложке пожелания автора, стало быть книги – именные, – ответил я, продолжая рассматривать девушку.
– Пожелание автора?! Миша, скажите, что вы пошутили? – удивление девушки отражается на её лице.
Я открываю обложку верхней книги, давая возможность Маше прочитать, что там написано, в том числе роспись автора, соответственно моя.
– Но как? Как это вообще возможно? Миша, вы лично знакомы с автором? – она смотрит на меня так, будто считает, что происходящий диалог иллюзия.
– Ничего нет невозможного, при должном старании. И да, можно уверенно сказать, что я лично знаю автора, – меня веселит эта ситуация, но я продолжаю сохранять интригу.
– Миша, если вы можете достать такую книгу, да ещё с пожеланиями автора, я готова заплатить в несколько раз дороже, – вдохновенно произносит Маша, схватив меня за руку.
Вот это поворот. Я понимаю, что книги в этом времени почему-то в жутком дефиците. Хотя лично мне такая ситуация не нравится, но такой вопрос, по количеству книг в продаже, не в моей компетенции.
– Расскажите мне о своём дедушке, хотя бы то, что знаете. Только коротко и самое важное, а то мне скоро выходить, – предложил я.
Маша уложилась в пять минут. Её дед воевал в танкистах, трижды лежал в госпиталях, за свои заслуги награждён орденами и медалями, участник битвы на Курской дуге. Войну закончил в Берлине, где поставил свой автограф на стенах Рейхстага. Даже фото есть в семейном архиве. Видимо какой-то военный корреспондент постарался сделать памятную фотографию. Не знаю, как бы кто-то другой поступил на моём месте, но я решил помочь Маше. Я достал свой карандаш и блокнот, которые всегда носил с собой.
– Напишите свой телефон или адрес. Я в ближайшие два дня вам помогу, вы получите не только экземпляр книги, но и дарственную надпись от автора. Да, укажите имя отчество вашего дедушки, – я поторопил Машу, так как трамвай подъезжал к моей остановке.
Выйдя из трамвая, направился по нужному адресу в посёлке. Я не просто так пообещал выручить Машу. Дома имелись авторские экземпляры. Я приготовил несколько штук в библиотеки района и одну в школу. Но мне ещё не прислали экземпляры из Челябинска, думаю до праздников получу книги, так что библиотеки получат свои книги в подарок. Через десять минут подошёл к дому ветерана, я нажал на кнопку звонка, где-то в глубине дома зазвучала трель звонка, сообщая Тимуровым, что к ним идёт гость. Калитку мне открыл сам Тимофей Макарович. Увидев меня заметно обрадовался, даже как-то по-родственному обнял.
– Молодец, что пришёл. Маша напекла пироги и шаньги, будет потчевать тебя. У меня для тебя сюрприз. Когда я рассказал о тебе в Союзе ветеранов, первыми откликнулись лётчики. Мы, конечно, не однополчане, но земляки. Ты же говорил, что продолжишь писать книги про другие рода войск, вот я и взял на себя смелость позвать мужиков в гости, чтобы с тобой они встретились, – рассказывал Тимуров, пока мы проходили в дом.
За обеденным столом действительно были гости. Двое взрослых мужчин, лет по пятьдесят, а может постарше. Мария Гавриловна хлопотала, угощая гостей чаем и пирогами, которых было так много, что целый взвод солдат можно накормить. Ну если не взвод, то отделение точно.
– Прошу любить и жаловать. Это и есть автор книги, которая наделала много шума среди ветеранов. Михаил Егоров. Не смотрите, что он ещё молод. Как говорится, молодой да ранний, на жизнь смотрит трезво, – сразу начал представлять меня гостям Тимофей Макарович.
– Господи, Тимоша, ну куда ты торопишься. Наперво усади Мишеньку за стол, да пирогами его потчуй, а потом можно и к делу приступать, – сделала замечание Мария Гавриловна своему мужу, на что тот только отмахнулся.
Гости по-доброму заулыбались на возмущение хозяйки. Оба встали из-за стола, и по очереди протянули мне руки для рукопожатия, называя свои имена и фамилии. Как и сказал хозяин дома, оба ветерана воевали лётчиками. Гусев Антон Владимирович воевал истребителем с сорок второго года и до победы, он с двадцать четвертого года рождения, так что его возраст недавно перевалил за полтинник. Второй гость, Мишин Николай Фролович, чуть постарше своего товарища, тоже истребитель. Войну закончил в сорок четвёртом, списали из-за тяжёлого ранения. Работает на аэродроме Уктус, руководителем полётов. Так что они оба, ещё и сослуживцы по работе. Гости вновь расселись за столом, я сел напротив них. Во внутреннем кармане пиджака, у меня лежал диктофон «летучая мышь», микрофон выведен на лацкан пиджака. Если не знаешь, то и внимания не обратишь. Записи хватает на два часа, на одной дорожке. Учитывая, что запись двусторонняя, получается четыре часа записанной информации. С собой у меня были запасные катушки, но, чтобы поменять плёнку, надо будет уединиться. Всякий раз, пользуясь диктофоном, восхищался конструкторскими мыслями советских инженеров. Ведь размер «летучей мыши» соответствовал крупному смартфону из моего, «первого будущего». У меня имелся с собой блокнот, в котором я буду делать записи, нужные мне в дальнейшем, для работы над книгой.
– Даже бы не подумал, что такой молодой парень может написать такую серьёзную книгу. Удивил, ничего не добавишь, – произнёс Мишин, когда узнал, что мне всего пятнадцать лет.
– Товарищи лётчики, надеюсь вы не против такого обращения, предлагаю порядок нашей работы. Вы рассказываете о событиях во время войны, вспоминаете разные случаи, в том числе смешные или трагичные. Время от времени, я буду задавать вопросы. И ещё, будущая книга станет художественным произведением, а не документальным. Возможно, что я какие-то моменты изменю, ну или даже применю вымысел, но незначительный. Ваши имена и фамилии могу изменить, на производные, если вам не хочется, чтобы ваши данные вошли в книгу. Итак, начинаем? – предложил я формат общения.
Я не сказал бывшим истребителям, что будет вестись запись. Думаю, это лишнее, возникнут вопросы, типа откуда у тебя «летучая мышь» и так далее. Такие моменты лучше избежать, чтобы не подставлять отцовского приятеля, который достал диктофон. Рассказывать начал Мишин Николай Фролович, так как он стал участником войны с первых дней. Мишин поступил в лётное училище до войны, как только ему исполнилось восемнадцать лет. Три года учёбы, закончил в сороковом году, был направлен в 127-ой истребительный авиационный полк. На аэродром в Бобруйске. Полк входил в состав Военно-Воздушных Сил Белорусского Особого Военного Округа.
– В полку я летать начал на «ишаке»4. К началу войны этот истребитель устарел, проигрывал по техническим характеристикам немецким истребителям. Но как говорил наш командир полка подполковник Гордиенко: «Нечего на зеркало пенять, коль рожа кривая». От наших лётчиков требовалось мастерство. А где его было взять? Ну да, кто-то повоевал в Испании, потом на Финской. Однако основное количество личного состава только из училищ, все без боевого опыта. А немцы успели в Европе повоевать, так что у наших врагов в первые годы войны были опытные лётчики, вот мы и проигрывали часто в воздушных боях, неся серьёзные потери.
– Николай Фролович, когда вас первый раз сбили? – задал я вопрос.
– На третий день войны. Удалось правда использовать парашют, да и ранений не получил. Хотя одного «фрица» я всё же припечатал. Первое ранение получил в июле, долго в госпитале лечился. После лечения вернулся в свой полк, но уже на Ленинградский фронт. Летал на И-153, в сорок втором вновь тяжёлое ранение. После госпиталя отправили переучиваться на Як-7Б, позже летал на Як-9, – продолжал рассказывать Мишин, а я старательно записывал.
Время от времени я использовал диктофон, незаметно включая на запись. Не обошлось в рассказах Мишина без смешных случаев. Он рассказал, как в их полку сбили командира эскадрильи, который приземлился на парашюте на территории противника. Долго бегал по лесу от немцев. Случайно набрёл на аэродром, где умудрился у немцев угнать «мессершмитт», на нём и прилетел к нашим. Всполошил весь полк, едва не сбили свои, но обошлось. Этот случай я записал подробно. Закончил войну Мишин в сорок четвёртом году.
– В сорок четвёртом, в одном из воздушных боёв, мне колено раздробило, да в лёгкое попали. В общем, в госпитале часть лёгкого удалили, колено собрали, вот только сгибаться моё колено по-прежнему, отказалось. Я конец войны в госпитале встретил. После войны вернулся домой, из авиации меня списали начисто. Но здесь, в Свердловске, устроился на аэродром, безусловно немного переучиться пришлось. С тех пор и работаю руководителем полётов на аэродроме, хотя в небо не поднимаюсь, но всё равно рядом с самолётами, – закончил рассказ Николай Фролович.
Мы не заметили, как прошло больше трёх часов. Нас позвала на обед Мария Гавриловна, угощала борщом ос сметаной. После плотного обеда, свой рассказ начал Гусев Антон Владимирович. Он на фронт попал в сорок втором году, после коротких курсов в лётном училище. В первом же бою его сбили, удалось выйти к своим, не попал в плен. Хорошо, что вышел быстро, сбили недалеко от линии фронта.