— Может быть, всё-таки выслушаете меня?
В это время один из анархистов незаметно обогнул бронепоезд и на четвереньках вполз под вагон. Анархист увидел ноги, обутые в сапоги, опущенную руку с наганом — дулом, направленным вниз. Очень осторожно потянулся к дулу, внезапно схватил и выдернул наган из руки. Толстогубый тут же с разбега прыгнул на Пархоменко и обхватил его шею, другие анархисты вцепились с боков.
Пархоменко расшвырял их, пнул ногой одного, другого и сбросил висящего у себя на шее. Но тут кто-то ловко дал ему подножку, и он упал. Ему вывернули назад руки и стали втаскивать в вагон.
Кусая до боли губы, Пархоменко проговорил:
— Значит, вы всегда так, подлые души, семеро против одного?..
Через минуту бронепоезд отошёл от станции.
Анархисты бросили Пархоменко на скамейку в купе и ушли. Он поднялся, высокий, в кожаной тужурке, перекрещенной ремнями, и начал ходить по купе: три шага вперёд, три назад. Ремни поскрипывали. «Ну просто как курёнка сцапали. Эх ты, голова — два уха! И ещё командиром называешься», — ругал себя Пархоменко. Правой рукой нащупал в кармане запасной револьвер. «Ну ничего, живым не дамся, — подумал он и защёлкнул дверь в купе. В коридоре послышались шаги. Дверь начали сильно дёргать. Стенка купе задрожала. Защёлка вот-вот должна была выскочить из своего гнезда.
Пархоменко подошёл к двери. Вынул револьвер.
— Открывай! — потребовал высокий голос.
— Эй ты, командир без отряда, освобождай купе: нам там барахло сложить надо, — заговорил другой.
— Которое награбили? — спросил насмешливо Пархоменко.
— Ему жить три минуты, а он ещё огрызается. Можешь считать себя трупом, — послышалось за дверью. — Открывай, расстреливать тебя будем.
— Первого, кто войдёт сюда, прикончу, — твёрдым голосом сказал Пархоменко. — С врагами Советской власти стесняться не буду.
Резким движением он открыл дверь и стал в её проёме с револьвером.
Анархисты попятились назад от неожиданности. В ту же секунду Пархоменко выхватил из-за пояса гранату у ближайшего к нему анархиста.
— Ну заходи! Кто первый? Взорву вас и себя.
— Братва, тикай! Он бешеный! — закричал рыжий в бескозырке.
Все в страхе бросились в дальний угол коридора.
— Трусы! Вам только с беззащитным воевать. Променяли революцию на тряпки и жратву. Ваши товарищи сейчас с белыми насмерть бьются. Кровь проливают под Новочеркасском. За счастье рабочих и крестьян сражаются. За таких, как вы.
Анархисты молчали. Только один из них, толстогубый, закричал:
— Чего его слушать! Хватайте! Вместо вольной жизни он хочет заставить нас воевать.
— Вот такие, как он, — громко сказал Пархоменко, — честных людей с правильного пути и сбивают.
— Братва! смотри на этого честного. Говорят, он конокрадом был. Видали мы таких, — не унимался толстогубый.
— Правильно Лёшка говорит!
— Тоже нам командир нашёлся!
Пархоменко заметил, что большинство молчало, переминалось с ноги на ногу, не знало, как быть. Значит, слова его не пропали даром. И бас командира зазвучал чётко и уверенно:
— Я вижу, среди вас много матросов. А они всегда были и есть самые первые помощники революции. Как же вы с анархией спутались? Почти бандитами стали. Не уважаете своё матросское звание.
Вдруг высокий рыжий матрос сорвал со своей головы бескозырку и кинул об пол.
— Правильно он говорит, братва: мы, матросы, есть первые борцы со всякой контрой! Баста! Перехожу к Пархоменко, потому с таким командиром хоть в огонь, хоть в воду. Один супротив нас не сдрейфил.
Рыжий поднял свою бескозырку, надел её и зашагал к Пархоменко.
— Товарищ командир, я с вами. Сбили нас анархисты с толку.
— И то верно! — подхватил другой матрос. — Подсели они по пути в наш бронепоезд и начали одурачивать: мы, мол, не признаём власти — ни белую, ни красную. Жизнь у нас вольная. Присоединяйтесь к нам. Уж вы извините, что так получилось.
И он решительно пошёл за рыжим.
Многие из матросов сомневались и раньше: правильно ли они сделали, связавшись с анархистами. А увидев, что их товарищи переходят к Пархоменко, перестали сомневаться и двинулись к нему.
— На что свободу меняете! — заорал толстогубый. Но его не слушали. Скоро из тридцати человек около него осталось шестеро.
Наступила тишина. Слышно было, как стучат колёса вагонов идущего бронепоезда.
— Я вас в последний раз спрашиваю, — заговорил Пархоменко, — будете воевать за Советскую власть?
— Мы Советам не подчиняемся, — сказал кто-то.
— Разоружить и выкинуть из поезда! — приказал Пархоменко. К анархистам двинулись матросы.
— Бросай оружие!
Анархисты попятились к выходу на площадку вагона. Потом бросились бежать. И, не дожидаясь, пока их выбросят, стали на ходу выпрыгивать из поезда.
А он стремительно летел к Новочеркасску.
ОДИН ПРОТИВ ШЕСТЕРЫХ
В 1919 году Харьковским военным округом командовал Ворошилов. Пархоменко был начальником Харьковского гарнизона.
В один из майских дней Ворошилов, хмурясь, быстро ходил по кабинету.
Пархоменко стоял у окна, напряжённо смотрел на висевшую на стене карту военных действий и барабанил пальцами о подоконник.
Недавно стало известно, что Екатеринослав захватили банды атамана Григорьева и хозяйничают там во главе с Максютой.
— И видишь ли, Александр Яковлевич, — продолжал разговор Ворошилов, — бандиты, их там около шести тысяч, грабят жителей и убивают коммунистов.
Пархоменко стукнул кулаком по подоконнику:
— Надо выбросить из Екатеринослава эту нечисть!
— Сил у нас мало, — сказал Ворошилов. — Могу дать только шестьсот бойцов.
— Согласен, — ответил Пархоменко.
Тихой ночью у моста через реку Днепр стояли люди. Они охраняли мост и въезд в город Екатеринослав. Он начинался за рекой: в темноте светились редкие тусклые огоньки.
Люди смотрели в степь, она была перед ними. Оттуда до них доносилось тарахтенье. Оно становилось всё слышнее и слышнее.
— На телеге кто-то катит, — сказал один из охраны.
Потом показал рукой на светлую полосу.
— Рассвет скоро.
Полоса появилась на самом краю неба, в той стороне, откуда ехала телега.
Наконец показалась лошадь.
— Стой! — закричали у моста. — Стой, стрелять будем!
— А мы стоим, — ответили с телеги. Там сидело трое крестьян.
Охрана окружила телегу.
— Откуда едете? Что везёте?
— Да вот муку на базар.
— А ну посмотрим, что у вас за мука.
— Ни с места! Руки вверх! — раздалась из темноты команда.
Охранники быстро обернулись. К ним бросилось несколько человек с винтовками. Через несколько минут с охраной было покончено, и у моста появилась новая.
Лошадь с телегой повернула обратно и вместе с крестьянами понеслась туда, где всё больше и больше светлело небо… Домчались до оврага. Там расположился красноармейский отряд. Бойцы стояли, опираясь на винтовки, сидели на покрытых травой склонах.
Один из крестьян подбежал к широкоплечему высокому человеку и, отдавая честь, быстро проговорил:
— Товарищ командир отряда, ваш приказ выполнен.
— Молодцы! — похвалил Пархоменко.
— Товарищи! — сказал командующий отрядом и поднял руку.
Все затихли и смотрели на него.
— Товарищи! Сейчас мы выступаем на Екатеринослав. Мост в наших руках. Вы знаете, нас мало. Но мы с вами отряд революционных борцов за Советскую власть, и в этом наша сила. И хоть врагов больше, они слабее. Им нечего защищать, кроме своей бандитской шкуры. Мы идём освобождать рабочих — братьев по классу и всех честных людей.
Говоря, Пархоменко время от времени подымал и опускал свой тяжёлый кулак.
— Вперёд на врага, товарищи!
Отряд двинулся к Екатеринославу, перешёл мост и остановился на окраине города.
Красноармейцы развернули орудия для обстрела. Наготове были и два броневика.
Пархоменко взял шестерых красноармейцев в разведку.
Вышли на главную улицу. Она тянулась вдоль Днепра. Первые солнечные пятна легли на стены домов с плотно закрытыми ставнями и дверьми.
На улице не было ни одного человека: жители боялись бандитов.
Разведчики шли по теневой стороне гусиным строем: один за другим. Было тихо. Вдруг впереди зафырчал мотор, и откуда-то сбоку выскочил открытый автомобиль. В кузове сидело несколько человек в военной форме. Рядом с шофёром один с пулемётом. А позади — четверо. Автомобиль затормозил и остановился. Разведчиков увидели. К Пархоменко подбежал красноармеец.
— Товарищ командир! Вон справа Максюта сидит. Я его видел. Он нашу деревню грабил.
— На ловца и зверь бежит, — сказал Пархоменко. — Пойду с ним побеседую. Ждите моего сигнала. На первый же выстрел бегите к автомобилю. Сами не стреляйте. И пока войдите в подворотню. Следите за мной.
Покусывая свой длинный тёмный ус, Пархоменко вышел на середину мостовой и зашагал к автомобилю. Он шёл медленно, немного вразвалку. Его кожаная куртка ярко блестела на солнце.
Сидящие в автомобиле направили дула своих револьверов и пулемёт на идущего. Приближаясь, Пархоменко разглядывал Максюту, его длинные, почти до плеч, волосы и маленькие чёрные глазки на бледном лице. И постепенно ярость всё больше и больше охватывала Пархоменко. Когда он подошёл совсем близко, Максюта спросил:
— Что делаешь здесь?
— У меня донесение есть.
— Кто такой?
— Только Максюте скажу.
— Я Максюта. Докладывай.
Люди в машине опустили оружие, приняв Пархоменко за своего.
Пархоменко прыгнул на подножку автомобиля, схватил руку Максюты с револьвером, а свой приставил к его виску.
— Всем не шевелиться! Вы окружены!
Максюта пытался вырвать свою руку из стальных пальцев Пархоменко. Это ему не удалось. Остальные от неожиданности застыли.
— Ты с ума сошёл, мерзавец. Я командующий войсками! — завопил Максюта от боли и страха.