Москва и Литва во вторую половину XV и первую треть XVI века (1452–1533)
§ 64Великий князь Иван III
Овладев с татарской помощью московским столом, великий князь Василий Васильевич довершил затем свое дело разгромом Новгорода, укрывшего у себя Дмитрия Шемяку (§ 59). В 1456 году новгородцы присягнули на том, что Новгород впредь будет послушен Москве и не будет принимать «лиходеев» великого князя. Василий Васильевич умер в 1462 году, сумев восстановить порядок внутри Московского государства и создать для Москвы все возможности блестящего международного положения. На основании, которое заложил Василий, сын его Иван воздвиг новое государственное здание. Московское княжество явным образом при Иване превратилось в государство Московское «и всея Руси».
Иван III был осторожный политик, не любивший рисковать, тщательно подготавливавший каждый свой шаг. Осторожность, однако, сочеталась в нем с широкими планами и с сознанием высоты своей власти. Иван III напоминал характером литовского великого князя Ольгерда. При Иване III Московское государство начинает вести широкую восточную политику. Весьма вероятно, что на этот путь натолкнули московских людей те татарские царевичи и князья, которые с 1440-х годов служат московскому государю. Связи Москвы с восточными государствами начинают проявляться с 1460-х годов. В 1464 году русские послы были (по сведениям персидского историка Абдар-Реззака) в городе Герате[146]. В 1466 году в Москву прибыло посольство ширваншаха Фаррух-Есура (владетеля Шемахи и Баку); в том же году пошло ответное посольство во главе с Василием Паниным[147]. Серьезное внимание Иван должен был уделять ближайшим соседям своим с юга и юго-востока. В 1465 году золотоордынский царь Ахмат приготовился к походу на Москву, чтобы снова заставить Москву платить себе «выход». Москва была спасена на этот раз от нашествия неожиданным нападением Крымской орды на Золотую. Что касается Казанского царства, Иван всячески пытался разложить его изнутри, выдвигая своих кандидатов на казанский престол. В 1467 году некоторые из казанских татарских князей, недовольные своим царем Ибрагимом (сыном Махмутка), пригласили на царство его вотчима и дядю Касима (служилого московского царевича)[148]. Касим выступил в поход на Казань во главе своих татар и в сопровождении сильного русского войска. Однако Ибрагим был кем-то вовремя предупрежден и не допустил Касима переправиться через Волгу. Иван III и Касим не отказались, однако, от мысли овладения Казанью. На весну 1469 года в Нижний Новгород собрана была сильная великокняжеская рать (часть полков пришла на судах по Волге, другая – по Оке). Смерть Касима заставила отложить поход. Вдова Касима была отпущена в Казань к своему сыну Ибрагиму, которого она бралась уговорить подчиниться Москве. Уговоры не подействовали, и осенью того же 1469 года поход состоялся. Великокняжеские полки подступили к самой Казани. Ибрагим просил мира «на всей воле» московского государя.
Обеспечив себя со стороны Казани, Иван III, продолжая политику отца, обратил свои силы на Новгород. В Новгороде образовались две партии – литовская и московская (сохранить полную самостоятельность никто из новгородцев уже не надеялся). Литовская партия состояла главным образом из бояр, московская – из низших слоев населения. В 1471 году Новгород заключил союзный договор с великим князем литовским, польским королем Казимиром Ягайловичем. Казимир обещал защищать Новгород от Москвы и посадил в Новгороде своего наместника, обязавшись соблюдать все вольности новгородские. Договор новгородцев с Казимиром возбудил бурю негодования на Москве. В этом договоре москвичи увидели не только политическую, но также религиозную и национальную измену. Поход Ивана на Новгород сравнивали с походом Дмитрия Донского на Мамая. Московская рать шла под начальством князя Даниила Холмского. Сильный отряд вел Касимовский царевич Данияр (сын Касима). 14 июля 1471 года новгородское войско было совершенно разбито на реке Шелони[149]. Литовская помощь не приходила, и Новгороду пришлось просить пощады. Новгородцы отказались от всяких сношений с Литвой и заплатили Ивану огромный откуп (15 1/2 тысячи рублей). Не имея сил помочь Новгороду, король Казимир поднял на Москву своего союзника, золотоордынского хана Ахмата. Ахмат дошел до Оки (у города Алексина), но идти далее не решился. Великий князь собрал большую рать. В Коломне стоял со своими татарами царевич Данияр, а в Серпухове другой татарский служилый царевич Муртаза (сын Мустафы[150]) (см. § 59). Данияр и Муртаза готовились отрезать обозы и жен Ахмата в случае дальнейшего движения Ахмата к Москве. Ахмат не решился идти дальше Алексина и повернул назад; отступление его быстро превратилось в бегство.
§ 65София Палеолог
В 1472 году состоялся брак Ивана III с византийской царевной Софией Палеолог[151]. Брак этот имел большое политическое значение. Брак с Софией Палеолог делал московского князя наследником византийских императоров. София была дочерью последнего деспота Мистры (см. выше) Фомы Палеолога и племянницей византийского императора Константина XI, погибшего при взятии Константинополя турками. При занятии турками Мореи в 1460 году Фома бежал в Рим к папе. После смерти Фомы папа остался опекуном его детей (двух мальчиков – Андрея и Мануила – и одной дочери Зои-Софии).
Дети воспитывались в духе Флорентийской унии. Мысль о браке Зои-Софии с московским князем зародилась в римских кругах, по всей вероятности, в связи с надеждами осуществления унии в Москве[152] и с мечтаниями о помощи Москвы в деле изгнания турок из Константинополя[153]. Великий князь согласился на брак, и папа отправил Софию в Москву в сопровождении своего легата Антония. София выехала из Рима 24 июня 1472 года, пересекла к северу всю Европу, из Любека на корабле приплыла к Ревелю, оттуда путь ее лежал на Юрьев (Дерпт) и Псков. Общее смущение на Руси вызвал папский легат Антоний, перед которым везли в санях латинское распятие. Великий князь созвал по этому поводу на совет духовенство и бояр. Митрополит Филипп сказал: «Буде ты в благоверной Москве позволишь нести латинский крыж перед латинским бискупом, то он виидет в единые врата, а я, отец твой, другими изыду вон из града». Латинское распятие велено было спрятать.
Царевна София въехала в Москву 12 ноября 1472 года, Иван III немедля обвенчался с ней и после того решительно отклонил все домогательства папского легата о признании Флорентийской унии, хотя всячески одарил и обласкал легата (пробывшего в Москве до января 1473 года и имевшего прение о вере с митрополитом Филиппом). Брак с Софией Палеолог многое изменил в московском великокняжеском быту. Введены были изменения в дворцовом церемониале. На печати московского великого князя появился византийский двуглавый орел. Вместе с Софией прибыло много греков и итальянцев, которые остались в Москве. Греки и «фрязи» приезжали в Москву и после того. Среди них были архитекторы, художники, всякие мастера (в числе других – архитектор Аристотель Фиораванти, строитель Успенского собора и Грановитой палаты в Москве).
§ 66Отношения московского государства с мусульманским миром от Ахматова нашествия 1472 года до конца княжения Ивана III
Золотоордынский царь Ахмат действовал в согласии с литовским великим князем Казимиром и по его наущению. Это соглашение Золотой Орды и Литвы вызвало перекрестный союз Крымского (Перекопского)[154] царства с Москвою. В 1473 году был заключен договор между Менгли-Гиреем и Иваном III. Иван обещал действовать против золотоордынского хана Ахмата с тем, чтобы Менгли-Гирей воевал против Казимира. В 1475 году Менгли-Гирей также прислал Ивану грамоту, в которой просит «царевичей своих Даньяра и Муртазу (против Ахмата) отпущати», а сам обещается за то бороться с Казимиром. Однако в том же году с Менгли-Гиреем произошла неожиданная катастрофа. В 1475 году генуэзские колонии в Крыму были завоеваны.
Одновременно турки покорили весь Крым. Менгли-Гирей был взят в плен и отвезен в Константинополь; вскоре он вернулся оттуда как подручный султана.
Союзников против Ахмата Иван III искал и в Персии, где в это время захватил власть туркменский вождь Узун-Хассан. Венецианские послы Барбаро и Контарини, ехавшие к Узун-Хассану просить помощи против османского султана Магомета II, в 1475 году встретили в Тавризе русского посла, «фрязина» Марка Руфа. По всей вероятности Иван Ш в это время вошел в сношения также с Ногайской ордой (кочевавшей между Волгой и Аральским морем). Обеспечив себя целой системой союзов, Иван мог спокойно ждать Ахматова нашествия.
Ахмат пришел к реке Угре (пограничной между Москвой и Литвой) летом 1480 года. На противоположном берегу выстроилась сильная московская рать. И Ахмат, и Иван медлили с нападением. Иван поехал в Москву укреплять столицу и собирать новые силы[155]. Ахмат ждал литовской помощи[156], но она не приходила, так как Казимир должен был думать о защите южных границ Литовско-Русского государства от Менгли-Гирея. Два войска стояли друг против друга до глубокой осени. Тем временем Иван послал служилого царя Нур-Даулета и воеводу Василия Ноздреватого произвести набег на «Юрт Батыев», то есть главное становище Золотой Орды, где находились жены Ахмата и его князей. По всей вероятности, известие об этом набеге принудило Ахмата к быстрому отступлению от русской границы; в свою очередь, отступило и русское войско[157]. В начале 1481 года Ахмат подвергся внезапному нападению тюменского (шибанского) князя Ибака с ногаями. Ибак собственноручно убил Ахмата, с вестью о чем послал в Москву князя Чум-гура. Золотая Орда, однако, еще существовала после того в течение 20 лет. Правили в ней сыновья Ахмата: Сеид-Ахмед, Муртаза, Сеид-Махмуд, Шейх-Ахмет (Шихмат) Ахматовичи все время поддерживали дружбу с Литвой против Москвы, в то время как Менгли-Гирей твердо держался союза с Москвой против Литвы.
Влияние Менгли-Гирея сказывалось и в казанских делах. Одна из бывших жен казанского царя Ибрагима, Нур-салтана, вышла вторым браком за Менгли-Гирея. Сын этой Нурсалтаны и Ибрагима, царевич Махмет-Аминь, выступил после смерти отца претендентом на казанский престол. В Казани началось междоусобие. Наконец, с помощью ногаев, осилил старший сын Ибрагима, Ильгам. Иван III весной 1487 года отпустил Махмет-Аминя из Москвы на Казань, дав ему в подкрепление сильную московскую рать под начальством одного из лучших тогдашних воевод, князя Даниила Холмского. 9 июля князь Холмский взял Казань и возвел на казанский престол Махмет-Аминя; царь Ильгам был взят в плен. Таким образом, и казанский царь сделался подручным московского великого князя.
По отношению к Казани Ивану удалось, таким образом, достичь блестящих успехов. Что же касается Золотой Орды, то Иван не мог быть спокоен, пока существовали ее остатки.
В 1491 году золотоордынские цари Сеид-Ахмед и Шейх-Ахмет предприняли большой поход против крымского хана Менгли-Гирея. Чтобы помочь Менгли-Гирею, Иван III двинул против Золотой Орды значительные русские и татарские силы[158]; казанскому царю Махмет-Аминю Иван также велел послать своих воевод на помощь Менгли-Гирею. Поход достиг цели: золотоордынские цари возвратились от Перекопа «без брани». В 1502 году Менгли-Гирею удалось совершенно разгромить последнего царя Золотой Орды Шейх-Ахмета. Золотая Орда распалась окончательно.
Политика Ивана III по отношению к мусульманскому миру достигла таких блестящих успехов исключительно благодаря тесным связям Ивана с этим миром как через служилых, так и через союзных татарских владетелей[159]. Поражает также дальновидная политика глубокой дипломатической разведки и стремление к дипломатическим связям в недрах мусульманского мира. Черта эта осталась характерным признаком политики Ивана III и во вторую половину его княжения[160].
§ 67Севернорусская политика Ивана III во второй половине его княжения
Разрешая широкие дипломатические задачи вне Руси, Иван III также стремился подчинить все русские княжества и города, чтобы стать действительным, а не по имени только Государем всея Руси. Как было сказано (§ 64), Иван III в 1471 году добился от Новгорода обязательства не сноситься с Литвой. Но при существовании сильной литовской партии среди новгородских бояр обязательство это не могло быть выполнено, пока Новгород имел хоть тень самостоятельности. Не желая уступить Новгород Литве, Иван стремился добиться полного его подчинения. В 1475 году Иван ездил в Новгород для личного суда и расправы по жалобам некоторых новгородцев против своих бояр литовской партии. После этой поездки в Москву стали ходить новгородцы жаловаться великому князю на своих бояр. Опираясь на то, что такие ходатаи иногда величали Ивана своим «государем» (то есть признавали безусловное свое подчинение), Иван пошел в Новгород с сильным войском добывать себе государства; в походе участвовал и царевич Данияр с татарами. Новгород принужден был сдаться и признать Ивана государем. Вечевой колокол увезли в Москву (1478). Потом к Москве была присоединена и Тверь (1485). В конце 1480-х годов начали отпадать от Литвы и переходить к Москве удельные князья, сидевшие по верхнеокским городам[161] – Воротынский, Белевский и др. Присоединяя новые княжества к Московскому государству, Иван III стремился слить их с Москвою относительно внутреннего строя, суда и управления. В 1497 году Иван «уложил с детьми своими и с бояры о суде» – издал Судебник, которым утверждался правый порядок судопроизводства всего великого княжества («судом не мстити, ни дружити никому»)[162]. Во внутренних отношениях к боярам и служилым людям Иван III становился к концу жизни все более самовластным и требовательным.
§ 68Борьба Москвы с Литвою во вторую половину княжения Ивана III
Политика Ивана III по отношению к латинскому миру отличается теми же широкими чертами, что и политика по отношению к миру мусульманскому. При Иване III Москва вела сношения с римским папой (§ 65), римско-германским императором, с Венецией, Угрией, Ливонским орденом, Данией, не говоря уже о ближайших соседях – Польше и Литве. Основное практическое значение для Москвы в это время имели ее отношения с Литвою. В Литовском государстве второй половины XV века развивались силы, обратные тем, которые действовали в Московском государстве. Вместо центростремительного процесса шел центробежный – возрастали права областных князей и панов, отчасти под влиянием польских понятий. Вместе с тем уменьшалась центральная власть великого князя. По смерти короля Казимира (1492) великим князем литовским был избран сын его Александр. Особым привилеем Александр обещался вести внешние сношения Великого княжества Литовского только по совету с панами – радою – и так же решать важнейшие дела административные, финансовые и судебные: это было формальное ограничение власти великого князя.
Избрание Александра Казимировича великим князем литовским разрывало личную унию Литвы и Польши, так как польским королем избран был другой сын Казимира, Ян Альбрехт. Этот момент Иван III счел удобным для прямого нападения на Литву, с которой шла глухая борьба, в сущности, с самого начала княжения Ивана[163]. Московские войска вторглись в пределы Литовского государства. Александр Казимирович не мог противопоставить достаточных сил и должен был заключить мир со значительными уступками в пользу Москвы: к Москве по мирному договору 1494 года отошли вотчины верхнеокских князей, перешедших в московскую службу (Вяземских, Новосильских, Одоевских, Воротынских и др.). За московским великим князем был признан титул «Государя всея Руси». Для закрепления договора Иван III выдал свою дочь Елену замуж за Александра Казимировича. Брак этот явился, однако, источником новых осложнений между Москвой и Литвой вследствие тех притеснений, которые испытывала Елена Ивановна за отказ отступиться от православия и перейти в латинство[164]. Через несколько лет после первого мирного договора между Литвою и Москвой вспыхнула новая война. В этой войне на стороне Литвы участвовал Ливонский орден, а на стороне Москвы – царь перекопский (крымский хан) и царь казанский – Махмет-Аминь (последним заняты были Брянск и Путивль). Летом 1500 года московские войска одержали большую победу на реке Ведроше близ Дорогобужа. В разгар войны (1501) Александр по смерти своего брата был избран королем польским и заключил с поляками договор о слиянии Польши и Литвы в одно государство. Договор с Польшею не был признан литовско-русскою знатью и только усложнил положение Александра. В 1503 году Александр принужден был заключить с Москвой перемирие на 6 лет. По этому перемирию к Москве помимо всей верхнеокской украйны отошла также Чернигово-Северская земля и значительная часть земель Смоленской и Витебской (но города Смоленск и Витебск остались за Литвою).
§ 69Время великого князя Василия Ивановича
Иван III умер в 1505 году. На престол вступил его сын от Софии Палеолог, Василий. Василий глубоко проникнут был сознанием величия своей власти, сурово и жестко держал себя по отношению к своим боярам и подручным князьям.
Василий закончил дело собирания Северной Руси в одно государство. При Василии были присоединены к Москве Псков (1510) и Рязань (1517).
Василий продолжал и борьбу с Литвою, которая шла так успешно при Иване III. Хотя в 1503 году между Москвой и Литвой заключено было перемирие на 6 лет, война вспыхнула уже через 4 года, в 1507 году. К этому времени Александр Казимирович уже умер. Вместо него в Литве правил его брат Сигизмунд, избранный также и королем польским. С московской стороны в войне принимали деятельное участие касимовские татары (в Касимове сидел тогда царевич Джанай). Война была непродолжительна и кончилась (1508) подтверждением прежнего договора.
Однако через несколько лет война снова разгорелась. Московские войска вторглись в Литву в 1512 году. К ним присоединились касимовские татары, которых привел царевич Шейх-Аулияр[165]. Летом 1514 года был взят Смоленск. Но вслед за тем стоявший во главе литовского войска православный русский князь Константин Острожский нанес московскому войску сильное поражение под Оршей. Война тянулась еще несколько лет без крупных успехов с той или другой стороны. В 1522 году было заключено временное перемирие; Смоленск остался за Москвою.
Менее удачна была политика Василия по отношению к мусульманскому миру. Василий не сумел удержать союз с Крымом. Менгли-Гирей перешел на сторону Литвы (1512), и с тех пор Крымская Орда начала постоянно тревожить границы Московского государства[166]. Неудачно складывались и отношения с Казанью. Махмет-Аминь еще в последние месяцы жизни Ивана III предпринял изменнический набег на русские пределы. Василий послал сильную рать под Казань, но русские потерпели два серьезных поражения (весна 1506). После смерти Махмет-Аминя Василий дал казанцам в цари касимовского царевича Шах-Алия (1519)[167]. Это обстоятельство вызвало гнев крымского хана Мухаммед-Гирея, который сам рассчитывал прибрать Казань к рукам. Подстрекаемые крымским ханом казанцы свергли Шах-Алия и призвали на царство Сагиб-Гирея (брата крымского хана). Шах-Алий ушел на Русь со своими женами и имуществом. Сагиб-Гирей перебил множество русских, живших в Казани. Василий отвечал военными действиями.
В результате похода под Казань русской рати Сагиб-Гирей бежал из Казани, оставив вместо себя на царство своего племянника, Сафа-Гирея (1524). Василий согласился признать Сафа-Гирея под условием, что он будет покорен великому князю.
Через несколько лет русская партия среди казанских татар прогнала Сафа-Гирея; казанцы просили у Василия нового царя, только не Шах-Алия. Василий прислал в Казань Шах-Алиева брата, касимовского царевича Джан-Алия (Еналея, 1532).
Разрыв с Крымом и постоянные размолвки с Казанью подвергали русские земли постоянной опасности татарских набегов. Поэтому со времени Василия московским государям приходится тратить громадные усилия на устройство сторожевой службы для охраны южной окраины Московского государства. Ежегодно летом высылались войска «на оберег» (южную границу Московского государства, шедшую по берегу реки Оки). В наиболее опасных местах строили на Оке и за Окою каменные крепости (Зарайск, Тула, Калуга). Кроме сношений с Крымом и Казанью, правительство Василия III старалось поддержать сношения и с другими мусульманскими государствами – Астраханью, ногайскими татарами.
Более удаленные дипломатические связи с Востоком завязанные при Иване III, московское правительство, видимо, начинало терять. В 1532 году на Москву прибыл посол индийского султана Бабура, купец Ходжа-Хусейн. И вот, дав согласие на установление торговых сношений Москвы с Индией, Василий ничего «не приказал» о «братстве» с Бабуром на том основании, что нет сведений, принадлежит ли Бабур к независимым государям и можно ли с ним сноситься, как с равным. Между тем султан Бабур (1524–1530), потомок Тимура (по отцу) и Чингисхана (по матери), был одним из самых могущественных государей своего времени[168]. Очевидно, московская дипломатическая разведка в глубь Азии уже не шла.
§ 70Сношения Ивана III и Василия Ивановича с православным миром
Со времени приезда Софии Палеолог (§ 65) усилился приток греков на Москву. Многие из них, как сказано, служили Москве в качестве различных мастеров. Другие исполняли дипломатические поручения (Траханиотов). Греки были для Москвы удобнее итальянцев в качестве дипломатических агентов. Зная европейские языки, они в то время часто владели и турецким. Кроме того, грекам не надо было переходить в православную веру, так как они были уже своими, православными[169]. Вызван был с Афона в Москву и греческий ученый богослов Максим (Максим Грек). Максиму был поручен перевод с греческого Толковой псалтири. Максим Грек учился в Париже, Венеции и Флоренции, хорошо знал латинский Запад, но остался тверд в православии. В келью Максима в Симоновом монастыре собиралось много москвичей, желавших побеседовать «о книгах и цареградских обычаях»[170].
Большое значение имели сношения Москвы с Молдавским княжеством. Сношения начались собственно еще с конца XIV века, когда в Молдавию бежал из Орды московский княжич Василий Дмитриевич. Молдавское княжество, часть которого составляли старинные русские земли по рекам Пруту и Серету, было православным и в это время (до турецкого завоевания) по культуре наполовину славянорусским[171]. Во второй половине XV и начале XVI века молдавский воевода и господарь был очень крупной политической фигурой в Северо-Западном Черноморье (современник Ивана III, Стефан Великий, 1457–1504). Отношения между Иваном III и Стефаном Великим были закреплены брачным союзом. Стефан выдал дочь свою Елену за старшего сына Иванова, Ивана Молодого2. В 1482 году боярин Михайло Плещеев отправился за невестой в Молдавию. Брак совершен был в Москве на Крещенье 1483 года[172]. Сношения Москвы с Молдавией продолжались и при Василии Ивановиче. Еще в последний год жизни Василия в Москву приходило молдавское посольство воеводы Петра (1527–1538), которое просило московского великого князя защитить Молдавию от Польши[173].