Смута и восстановление государственного порядка на Москве (1605–1645)
§ 84Смута: первый самозванец
В 1603 году в замке Самбор (в Галицком крае) у польского пана Юрия Мнишека появился человек, выдававший себя за царевича Дмитрия, якобы спасенного в свое время в Угличе и подмененного другим. Этот Дмитрий представлял отличный козырь в руках поляков-иезуитов в их игре против Русского православного царства. Дмитрий втайне принял латинство. Поляки и сам король Сигизмунд III ему покровительствовали. Дмитрий начал набирать в Самборе войско для похода в Москву. К нему шли польские авантюристы; он завел сношения с казаками на Дону и на «диком поле», призывая их встать на защиту истинного царя Дмитрия Ивановича против лжецаря Бориса Годунова. Названный Дмитрий был выдвинут поляками, но вера в его царское происхождение, по всей вероятности, была ему внушена еще в Москве. В Москве этот Дмитрий (вероятно, Григорий Отрепьев) жил по боярским дворам (между прочим, у Романовых), где сильно было раздражение против царя Бориса. Боярская интрига дала самозванцу первоначальную подготовку, польская интрига пустила его в ход; дальнейший успех зависел от разных причин: слабости московского правительства после смерти Бориса, энергии самого самозванца, боязни московских служилых людей идти против истинного царя, наличия недовольных московскими порядками среди высших и низших элементов общества.
Лжедмитрий пошел войной на Московское государство осенью 1604 года. Однако войско царя Бориса разбило сбродную рать Лжедмитрия. Самозванец заперся в Путивле. Но тут же появился первый грозный симптом Смуты: началось общее восстание «украинных», или «польских», казаков и мелких служилых людей новых городов. Восставшие заняли городок Кромы, где их окружили войска царя Бориса. Осада затянулась. В апреле 1605 года умер царь Борис. После смерти Бориса московские войска передались Самозванцу (во главе с воеводою Басмановым). Юный царь Федор Борисович был тем временем убит в Москве. Лжедмитрий въехал в Москву 20 июня 1605 года. Хотя Лжедмитрий не пытался исполнить свои обещания об утверждении латинства в Москве, однако он не мог соблюдать и строго православного царского чина[209]. Для боярской знати в Москве Самозванец был только средством борьбы против Бориса; по смерти Бориса средство дальше было не нужно и неудобно. 8 мая 1606 года происходила свадьба Лжедмитрия с Мариной Мнишек, а через десять дней после того в Москве уже вспыхнул мятеж: москвичи возмущены были самой обстановкой царской свадьбы с латинянкой – массою наехавших польских панов свиты Марины и пр. Ранним утром 17 мая москвичи начали погром поляков; в то же время заговорщики-бояре бросились на царский дворец, где убили Лжедмитрия и Басманова. Марина была арестована.
§ 85Смута: Василий Шуйский и второй Лжедмитрий
Руководитель боярского заговора против Лжедмитрия, князь Василий Иванович Шуйский, был выкрикнут царем на_Красной площади в Москве и 1 июня 1606 года уже венчался на царство; 3 июня были перенесены из Углича мощи царевича Дмитрия, чтобы этим окончательно убедить народ в самозванстве убитого лжецаря. Смута привела население Московского царства в такое возбуждение, что боярско-дворцовым переворотом дело не могло быть кончено Осенью 1606 года началось новое движение «польской (степной) украйны» против Москвы. Движение на этот раз имело характер социального пожара. Во главе движения стоял беглый холоп Иван Болотников. Болотников говорил о необходимости уничтожения «лихих бояр» и всех крепостных порядков государства. Лжедмитрий собирал к себе людей для устранения неправильного царя, для защиты истинного порядка в государстве. Болотников объединял «воров», то есть революционеров. Болотников дошел до самой Москвы и два месяца ее осаждал, но затем был разбит и заперся в Туле. 10 октября 1607 года Тула была взята, множество «воров» было «посажено в воду» (утоплено), другие кинуты в тюрьмы. Взятие Тулы и гибель Болотникова не были, однако, концом Смуты. Еще в августе 1607 года в Стародубе Северском появился второй самозванец. Самозванец этот называл себя царем Дмитрием, утверждал, что ему удалось спастись во время бунта в Москве 17 мая 1606 года и что убит был тогда его подставной человек.
Второму Лжедмитрию удалось собрать значительные воинские силы: к нему перешли «воры», спасшиеся от разгрома Болотникова; к нему сошлось много польско-литовских шляхтичей[210], приехала и Марина Мнишек[211]. Летом 1608 года Самозванец подошел к Москве и осадил ее. Осада затянулась. Главный стан самозванца был в селе Тушине под Москвой. В Тушине установилось как бы второе русское правительство, враждебное Москве. Отряды тушинского царя бродили по всем городам Русской земли, приводя их в подчинение своей власти. Находившиеся в Тушинском лагере поляки и литовцы предпринимали самостоятельные набеги на русские города. С лета 1608 года до начала 1610 года выдержала осаду такого польского отряда Троице-Сергиева лавра. По всей Русской земле пошел развал и разлад. Тушинскоу царю удалось захватить и привезти в Тушино ростовского митрополита Филарета (бывший боярин Федор Никитич Романов), которого в Тушине объявили патриархом всея Руси (на Москве был свой патриарх Гермоген, поставленный при воцарении Василия Шуйского). К тушинскому же царю примкнул касимовский царь Ураз-Мухаммед вместе со своими касимовскими татарами. Зимою 1608/09 года северно-русские города (Вологда, Устюг и др.) организовали сопротивление казацко-польским отрядам тушинского царя. Не надеясь, однако, на русские силы, царь Василий Шуйский заключил договор со Швецией. Швеция обязалась помочь Шуйскому против тушинского царя. Шуйский за помощь уступал Швеции Ижорскую землю – те города (Ивангород, Ям, Копорье, Корелу), которые были возвращены при Федоре Ивановиче (см. § 80); кроме того, Шуйский отказывался от русских притязаний на Ливонию и обязался вести войну с Польшей. Во главе русской рати, собравшейся из северных городов, стал молодой племянник царя Василия, князь М. В. Скопин-Шуйский. Собрав русскую рать и дождавшись шведского вспомогательного отряда под начальством Делагарди, князь Скопин-Шуйский осенью 1609 года пошел на выручку Москве. Войска царя Василия начали отбивать русские города у тушинцев (так был взят приступом город Касимов). Заключив союз со Швецией, царь Василий Шуйский навлек на себя открытую войну с Польшей. Король Сигизмунд той же осенью 1609 года осадил Смоленск. Но по крайней мере царю Василию удалось освободиться от тушинского соперника. В самом конце 1609 года тушинский царь бежал в Калугу. В Тушине произошла паника. После некоторых колебаний тушинские бояре во главе с патриархом Филаретом согласились на предложение Сигизмундовых посланцев из-под Смоленска: просили посадить в Москву царем польского королевича Владислава с условием, чтобы он принял православие и правил Московским государством при участии боярской думы и земского собора. Царю Василию предстояло вести войну с поляками. В апреле 1610 года умер единственный популярный человек в партии Шуйских – князь Скопин-Шуйский. Во главе московской рати стал брат царя, князь Д. И. Шуйский. Он потерпел совершенное поражение от польского гетмана Жолкевского под Клушином (14 июня 1610 года). Шведский отряд Делагарди после того ушел к Новгороду. Жолкевский подступил к Москве; одновременно из Калуги подошел к Москве и Лжедмитрий II. Виня во всех неудачах Василия Шуйского, москвичи свели его с престола (17 июля 1610 года) и насильно постригли в монашество. Начались переговоры с Жолкевским. В августе 1610 года спешно созванное совещание служилых и торговых людей в Москве согласилось принять царем королевича Владислава на условиях приблизительно тех же, что были раньше выработаны в Тушинском стане. За избрание Владислава стояли высшие круги московского общества; низшие угрожали бунтом в пользу Лжедмитрия. Великое посольство послано было из Москвы к Сигизмунду просить у него Владислава на московский престол. Во главе посольства отправлены были митрополит Филарет и князь В. В. Голицын. В сентябре 1610 года гетман Жолкевский именем Владислава занял Москву.
§ 86Смута: поляки в Москве
Дальнейшие осложнения были внесены в дело королем Сигизмундом. Сигизмунд считал, что раз Москва занята польскими войсками, то он свободно может сам сесть на московский престол вместо того, чтобы отпускать сына Владислава и допустить переход его в православие. Сигизмунд прямо не открывал своих планов, но намерения его были ясны. Гетман Жолкевский вышел в отставку, считая новую политику совершенно неправильной и гибельной для польских интересов. Место умного Жолкевского заступил Гонсевский, терроризировавший московских бояр. В то же время московские послы под Смоленском были арестованы, так как не согласились просить на царство вместо Владислава самого Сигизмунда. При таких условиях многие русские люди стали думать о подчинении Лжедмитрию. Но в декабре 1610 года Лжедмитрий был убит в Калуге крещеным ногайцем князем Петром Урусовым[212]. Смерть Лжедмитрия не остановила движения против поляков. На Рожество 1610 года патриарх Гермоген начал рассылать из Москвы грамоты по разным городам с призывом встать против Сигизмунда. Гонсевский приказал заключить Гермогена под стражу[213], но дело уже было сделано.
Ополчение, собравшееся к весне 1611 года и осадившее поляков в Москве, состояло из различных элементов. Главную массу составляли бывшие тушинцы. Во главе их стояли тушинский боярин князь Д. Т. Трубецкой и казачий атаман Иван Заруцкий (с которым была и Марина Мнишек). Особо стояло рязанское дворянское ополчение во главе с Прокопием Ляпуновым. Ополчения северных городов (ранее сражавшихся против тушинского царя) не выдвинули авторитетных вождей. Трубецкой, Заруцкий и Ляпунов получили чрезвычайную верховную власть над Русской землей – были объявлены «троеначальниками» по приговору всего подмосковного ополчения (30 июня 1611 года). Пока ополчение стояло под Москвой, Смоленск был наконец взят поляками (3 июня 1611 года). Положение Русской земли стало чрезвычайно грозным[214]. Между казачьей и дворянской частью ополчения не было согласия. 22 июля 1611 года Прокопий Ляпунов был убит казаками, и осенью 1611 года земское ополчение распалось. Казаки остались, однако, под Москвой и продолжали, хоть и вяло, борьбу с польским гарнизоном.
§ 87Нижегородское ополчение
Вскоре после распада ополчения 1611 года сделана была попытка придать делу освобождения Москвы более однородный характер – справиться силами только городских и служилых людей, без казаков. Душою этого ополчения сделался один из нижегородских старост Козьма Минин Сухорук, а во главу собравшихся войск приглашен был князь Д. М. Пожарский (лечившийся около Нижнего от раны, полученной им в Москве весною 1611 года). Из Нижнего отправлялись грамоты в ближайшие города с призывом присоединиться к ополчению. Зима 1611/12 года прошла в сборе войск и организации хозяйственной стороны дела (чем специально занимался Козьма Минин). Весной 1612 года князь Пожарский двинул свое ополчение – однако не прямо на Москву, а на Ярославль.
Смысл маневра был в том, чтобы перехватить связь между подмосковными казаками и севернорусскими городами. Пожарский провел в Ярославле целое лето 1612 года приводя в порядок рать и устраивая управление всей землей (при войске Пожарского собрался земский собор).
В августе 1612 года рать Пожарского двинулась к Москве, чтобы отбить от Москвы польского гетмана Ходкевича, который шел с войском и провиантом на помощь польскому гарнизону, сидевшему в Москве. Известие о движении Пожарского под Москву вызвало переполох среди расположенных под Москвой казаков. Значительная часть их считала, что ополчение Пожарского направлено больше всего против казаков. Часть казаков во главе с Иваном Заруцким и Мариной Мнишек ушла из-под Москвы в Астрахань.
Оставшиеся казаки во главе с князем Д. Т. Трубецким вступили в переговоры с Пожарским. Переговоры были еще не кончены, когда подошел Ходкевич. Пожарский был не в силах один отбить Ходкевича, но в решительную минуту келарь Троице-Сергиевой лавры Авраамий сумел уговорить Трубецкого помочь Пожарскому. С помощью казаков дворянско-городское ополчение отбило Ходкевича.
После этого Пожарский и Трубецкой заключили полное соглашение между собой, соединили свои правительственные учреждения (приказы) и начали «всякие дела делать заодно». Через два месяца русские взяли приступом Китай-город (22 октября 1612 года); вскоре после того сдался и Кремль. Москва была освобождена.
§ 88Избрание на царство Михаила Федоровича Романова
К январю 1613 года в Москву съехались представители 50 городов для «государева обирания» на соборе, вместе с московскими людьми. На соборе легко было сделать общее постановление не избирать «царя от иноверных», а избрать своего «из великих московских родов». Труднее было согласиться на определенном кандидате, приемлемом и для земщины, и для казаков. Чаще всего называлось имя молодого Михаила Федоровича Романова. За него говорило многое. Во-первых, родство его с последним царем династии Владимира Святого. Михаил Федорович приходился двоюродным племянником царю Федору Ивановичу (отец Михаила, Федор Никитич Романов, в свое время был кандидатом на престол после смерти Федора Ивановича в 1598 году). Михаил Федорович был, далее, представителем одного из самых старых московских боярских родов. По всему этому Михаил не мог быть неприемлем для земщины. Но его выдвигали и казаки (бывшие тушинцы): не надо забывать, что отец Михаила – митрополит Филарет – играл большую роль в тушинском обществе (и даже наречен был там патриархом всея Руси).
7 февраля 1613 года земский собор остановил свой выбор на Михаиле Романове; через две недели, 21 февраля, состоялось торжественное избрание и принесение присяги новому царю. Михаил тогда жил с матерью в Ипатьевском монастыре близ Костромы. Михаил долго отказывался от царства, считая, что русские люди «измалодушествовались» и не способны поддержать царя. После долгих просьб Михаил наконец согласился (14 марта 1613 года).
§ 89Патриарх Филарет и организация порядка после смуты
Избранием на царство Михаила Федоровича Романова закончилось Смутное время формально и внешне. Громадные внутренние трудности не могли быть сразу преодолены.
Московское государство было восстановлено. Но лишь величайшим напряжением всех народных сил оно могло удержаться и окрепнуть. Оно было окружено опасностями извне и изнутри. Извне угрожали Польша и Швеция, изнутри – всякого рода разбойничьи шайки, бродившие по всему лицу Русской земли. Но гораздо серьезнее, чем отдельные разбойничьи шайки, был общий дух шатания и нестроения, который проникал собою все молодое, вновь сколоченное государство.
Нужно было исключительное напряжение воли правящего круга, для того чтобы справиться со всеми затруднениями. Нужен был вождь выдающейся энергии и твердости, для того чтобы возглавить разрозненные усилия правящего круга. Царь Михаил, слабый телом и духом, не мог быть таким вождем. На счастье Московского государства такой вождь нашелся помимо царя. Это был патриарх Филарет. Наше историческое сознание ясно усвоило себе роль и значение подвига патриарха Гермогена в Смутное время. Подвигом этим началось дело освобождения Москвы от поляков. Менее отчетливо представляем мы себе историческое значение и подвиг следующего русского патриарха – патриарха Филарета, который был в подлинном смысле восстановителем Руси, собирателем ее национально-государственной энергии.
В момент воцарения Михаила Федоровича Романова Филарет находился в польском плену (был заключен в Мариенбурге) в тяжелых условиях. Царь Михаил старался облегчить судьбу отца и, главное, старался скорее освободить его из плена. Но поляки долго не уступали – надеялись, что царь ради освобождения отца согласится отдать Польше некоторые земли. Филарет, однако, решительно воспротивился таким проектам. Филарет был освобожден только после Деулинского перемирия (см. ниже § 90).
1 июня 1619 года при размене пленными под Вязьмой Филарет был отпущен поляками в обмен на Струся (взятого в плен в Москве начальника польского гарнизона в 1612 году). 14 июня 1619 года Филарет торжественно въехал в Москву. У Пресни его встретил сам царь и поклонился ему в ноги (Филарет ответил также земным поклоном). Филарет въехал в Москву в санях, перед ним царь шел пешком. «Сотворися праздник великий пришествия ради его».
В Москве не замещали патриаршей кафедры, ожидая возвращения Филарета. Тотчас по возвращении Филарета «приходили к государю власти – бояре и всем народом московским били челом государю, чтобы он упросил Филарета быть патриархом»; освященный собор иерархов вынес постановление, что «опричь Филарета Никитича патриархом быть некому». 22 июня 1619 года состоялось наречение Филарета в сан патриарха, а 24 июня – само поставление. Поставление совершал бывший в то время в Москве иерусалимский патриарх Феофан.
Филарет Никитич сделался главою не только русской Церкви, но и всего Русского государства. Подобно царю, Филарету усвоен был титул «великого Государя». Таким образом, в Москве стало два великих государя – царь и патриарх. «Вся вкупе царь и патриарх управляху». По словам летописцев, Филарет «всякими царскими и ратными делами владел», это был «государственнейший патриарх». Вместе с царем Филарет «о Московском государстве промышлял, чтобы во всем поправить, как лучше». Филарету удалось освободить Русскую землю «от насильников», после его доставления «начася быть во всех людех велия тишина». Филарет ведал не только внутренними делами управления, но и внешними. При приеме иностранных послов Филарет обыкновенно сидел по правую руку царя. Послы обоим государям подносили дары и грамоты. Если же патриарх не мог быть на царском приеме, то послы представлялись ему в патриарших палатах. Филарет пользовался такой большой властью не только в силу прав естественного родства, но также в силу высоких своих представлений о патриаршей власти. Властный характер и государственные таланты делали Филарета истинным управителем царства все время его патриаршества. Патриархом же он был до своей смерти (Филарет умер глубоким стариком октября 1634 года). Филарет опасливо относился к латинскому Западу и настроен был нетерпимо по отношению к латинству (в 1620 году соборно определил перекрещивать не только латинян и униатов при их переходе в православие, но также и «обливанцев» – тех православных западнорусских людей, которые крещены были обливанием, или крещены правильно, но крещение совершал униатский священник). Православную русскую Церковь внутренним просвещением Филарет стремился поставить как можно выше. Был одержим «зельною ревностью к божественным книгам», собирал хартейные рукописи в московскую типографскую библиотеку. При нем было напечатано много церковных книг. Филарет старался и о заведении в Москве высшей богословской школы. Большое внимание уделил Филарет церковному устроению новоприобретенных на востоке земель. При нем открыта была Тобольская епархия в Сибири (1621).
Правительство великих государей патриарха Филарета и царя Михаила напрягало все силы, чтобы привести в порядок всю государственную жизнь, потрясенную Смутой. В 1619 году великие государи постановили произвести новую полную опись всех земель государства («дозорные книги» и «писцовые книги»). Большое внимание обращено было на устройство поместного приказа и правильную организацию служилого землевладения (вотчинного и поместного). Патриарх Филарет стремился привести наше вотчинное право в соответствие с «правилами святых отец» – византийским правом[215]. С этой стороны его деятельность имела большое значение для развития нашего гражданского права.
§ 90Внешняя политика Москвы в первой половине XVII в.
Когда Михаил Федорович был выбран на царство, ему приходилось еще отстаивать это царство силой оружия как от части казаков, так от поляков и шведов. Еще до прихода Пожарского под Москву в 1612 году Заруцкий вместе с Мариной Мнишек бежали из-под Москвы на юго-восток и захватили Астрахань. Заруцкий надеялся устроить там свое особое государство под главенством персидского шаха[216].
Планы Заруцкого, однако, не осуществились. Донские казаки не присоединились к нему. Услыхав о приближении московского войска, сами астраханцы изгнали из Астрахани Заруцкого и Марину. Московские войска настигли Заруцкого на реке Яике; Заруцкий и «царевич», сын Марины, были казнены в Москве (сама Марина умерла в тюрьме).
Некоторое время продолжалась война со шведами. Шведский король Густав Адольф (будущий герой «тридцатилетней войны» в Европе) осадил Псков (1615), но взять его не смог.
В 1617 году был заключен мир в селе Столбове, близ Ладоги. Шведы согласились вернуть Москве Новгород, но Ижорская земля и Карелия остались у Швеции; Московское государство было, таким образом, снова отрезано от Балтийского моря.
Труднее было отбиться от Польши. Польский король Сигизмунд не хотел примириться с мыслью о потере Московского государства. В 1617 году королевич Владислав совместно с гетманом Сагайдачным и запорожскими казаками предпринял большой поход на Московское государство и в 1618 году подступил к самой Москве, но был отбит москвичами. После этого поляки прошли за Москву, к Троице-Сергиевой лавре.
Близ лавры, в деревне Деулине, заключено было перемирие на 14 с половиной лет. Смоленск и северские города на время перемирия оставлены были Польше, поляки соглашались вернуть всех русских пленных (в том числе государева отца, митрополита Филарета), но от прав на московский престол и царского титула королевич Владислав не отказался. Война возобновилась до истечения срока перемирия. Москва решила воспользоваться смертью короля Сигизмунда (1632) и начавшимся бескоролевьем в Польше. Сильная московская рать под начальством боярина Шеина осадила Смоленск[217]. Поход кончился катастрофой. Осада затянулась на многие месяцы; вновь избранный польский король Владислав пришел на помощь Смоленску. Московская рать была окружена; Шеин принужден был сдать полякам всю свою артиллерию и обоз и уйти назад в Москву (1634)[218]. Владислав, однако, не рассчитывал на дальнейшие успехи и потому летом того же года согласился заключить «вечный мир» (на реке Поляновке, за Вязьмой). Владислав отказался от всяких притязаний на московский престол и признал царем Михаила Федоровича; со своей стороны Михаил отказывался от Смоленска и северских городов (Чернигов, Новгород-Северский)[219].
После неудачи на западе Москва оказалась лицом к лицу с возможностью крупного успеха на юге. В 1637 году донские казаки взяли город Азов, преграждавший их ладьям выход из Дона в море. В 1641 году турецкий султан послал внушительное войско, чтобы выбить казаков из Азова. Однако казаки отстояли Азов, защищаясь с отчаянным мужеством. Боясь, что в следующий раз им Азова не удержать, казаки послали своих уполномоченных в Москву просить, чтобы Михаил Федорович принял Азов под свою высокую руку. Для решения вопроса об Азове в Москве в 1642 году был созван земский собор, на котором выяснилось печальное состояние Московского государства, разоренного тяжелыми поборами и повинностями, а также плохой администрацией («разорены мы пуще турских и крымских бусурман московскою волокитою»). Царь не решился принять Азов и приказал казакам оставить его. Азов снова достался туркам.
Широко развернулась при Михаиле Федоровиче восточная политика русского государства. Органичность этой восточной политики на рубеже XVI–XVII веков сказалась, между прочим, в том, что недавно приобретенная восточная окраина не делала серьезных попыток к отпадению от Москвы во время Смуты[220]. Наоборот, русское владычество в Сибири даже ширилось и распространялось во время Смуты (город Туруханск основан в 1607 году). По утверждении порядка при Михаиле Федоровиче, русская колонизация в Сибири быстро пошла вперед и к 30-м годам XVII века достигла реки Лены (город Якутск поставлен в 1632 году). Власть Московского государства в Сибири была закреплена при Михаиле Федоровиче традиционным способом: внук сибирского царя Кучума, царевич Арслан, назначен был царем в Касимов (1614). Сибирь представляла для Москвы путь в Монголию и Китай. Монгольскими и китайскими сношениями заведовал в это время тобольский воевода (посольство Ивана Петлина и Андрея Мундова 1618–1620 годов). Оживленными были сношения Московского государства первой половины XVII века с Персией и Туркестаном. Первое посольство в Персию при Михаиле Федоровиче было отправлено еще в 1614 году. Астрахань была еще во власти Заруцкого. Московские послы (Михаил Тихонов и Алексей Бухаров) ехали из Самары через степь в Хивинское ханство и оттуда в Хорасан (в Ургенче послы были приняты ханом Араб-Мухаммедом). Ко времени прибытия московских послов в Персию Астрахань была уже взята московскими войсками. Шах Аббас согласился выдать Москве послов Заруцкого (Хохлова и его товарищей) с тем, что царь их помилует и примет на службу. Действительно, вскоре Хохлов появился в Туркестане уже в качестве московского посла. Хохлов был отправлен к бухарскому и хивинскому ханам в ответ на их посольства 1619 года. С персидским шахом Аббасом установились прочные дружественные отношения. Аббас оказал даже денежную помощь Московскому государству[221].
В 1624 году персидские послы поднесли драгоценный подарок патриарху Филарету – срачицу (сорочку, ризу) Христову, хранившуюся в одном из грузинских монастырей.
Как характерную черту для русской восточной дипломатии этого времени следует отметить желание стать на собственные ноги и освободиться от посредничества служилых мусульман и самих касимовских царей. Голштинский посол Олеарий, посетивший касимовского царевича в 1636 году, сообщал, что русские предлагали царевичу креститься (что действительно и имело место позже, при Алексее Михайловиче, и что означало вывод из строя касимовского царя, после крещения уже не способного играть прежней роли посредника между Русью и мусульманским Востоком). В конце царствования Михаила Федоровича у нас пробовали завести свои кадры востоковедов: в Астрахани стали обучать подьячих «татарскому, арапскому и фарсовскому[222] языкам».
§ 91Юго-западная русь в первой половине XVII в.
После Люблинской (государственной), а особенно Берестейской (церковной) унии положение русского православного населения в Польско-Литовском государстве стало крайне тяжелым. Особенно трудно приходилось Юго-Западной Руси, которая по Люблинской унии передана была из Княжества (Литовского) в Корону (Польскую). Польское землевладение распространялось в юго-западном крае с большой быстротой; население попадало в крепостную неволю. От закрепощения южно-русские казаки и «посполитые» (крестьяне) стали двигаться к югу, ища более свободной жизни. Большое значение получила «Запорожская Сечь» – вольная казацкая община (кош) за Днепровскими порогами. Польская и ополяченная шляхта, захватывая Поднепровский край, несла с собой презрение ко всему русскому, и в том числе особенно к православной вере.
На рубеже XVI–XVII веков, когда Московское государство испытывало величайшие затруднения во время Смуты, Польская Русь переживала глухие времена страшного упадка русской веры и русской народности. Русская культура стала «хлопской» – почти весь старинный высший слой русского общества ополячился и олатинился[223]. Разгром Русской Церкви повлек за собой отмирание православной иерархии. Латинское правительство, основываясь на Берестейской унии, отказывалось допускать новых православных иерархов.
Сколько-нибудь независимым русским элементом в Польше были лишь запорожские казаки. Поляки сделали попытку и их прибрать к рукам, но попытка эта не удалась. На сейме 1590 года решено было подчинить казаков бдительному надзору коронных властей. Ответом были казацкие восстания (Косинского в 1592 году, Лободы и Наливайки немного позже). Восстания были подавлены польской властью (Наливайко казнен в 1597 году).
Казаки, однако, были слишком нужны Польше как военная сила (и против Турции, и против Москвы). Польша должна была волей-неволей считаться с казаками. Этим обстоятельством искусно воспользовался гетман Конашевич-Сагайдачный. Сагайдачный оказывал Польше большие услуги (например, участвовал в походе королевича Владислава на Москву в 1618 году), но зато требовал привилегий и для казаков. Политике Сагайдачного Западная Русь обязана восстановлением православной иерархии (1620 год, при проезде иерусалимского патриарха Феофана).
После этого мало-помалу православная церковь в Западной Руси начала вновь укреплять свое положение. Большое значение имела деятельность киевского митрополита Петра Могилы, при котором устроено было в Киеве православное богословское училище (Коллегиум, будущая Духовная Академия). Петр Могила был родом из Молдавии (сын молдавского воеводы). Он явился проводником греческого влияния на церковную жизнь Руси[224].
Положение массы русского населения в Польше продолжало, однако, оставаться очень тяжелым (продолжалось усиление крепостного права). Да и церковная организация, налаженная с таким трудом, каждый год могла быть вновь разрушена властью. Польская власть продолжала стремиться и к ограничению казацких прав. По договору 1638 года допущено было всего 6000 реестровых[225] казаков. От казаков отнято было самоуправление. Вполне понятно, что русское население Польши находилось все время в возбужденном состоянии. Приходилось ждать взрыва.