Геля про себя подивилась новому Светкиному таланту, признала, что с легкой Светкиной руки наслаждается морем и солнышком, и вздохнула предстоящему испытанию — глупость какая-то! Только витаминного укола ей не хватало!
Медпункт встретил их длинной очередью. В белоснежном коридоре вдоль стены сидели старушки и молодушки с детьми. Геля вопросительно взглянула на Андрея: неужели не испугается? Но Андрей бодро встал в конце очереди.
— Так даже лучше, — шепнул он ей, — пообщаемся с народом. Изучим, какой характер у медички.
— Твои проблемы, ты и изучай, — решила Геля. — А я на пляж, у меня отпуск.
— Ну, шагай, — не стал удерживать Андрей.
Геля с облегчением выскочила из душного коридора.
А Андрей затеял разговор со старушкой соседкой. Та подвязала потуже белый платочек и охотно пустилась в рассказ о своих хворостях — где покалывает, как подкатывает, когда свет застит.
— На облегчение надеетесь? — спросил он, кивнув на дверь и наконец свернув рассказ на интересующую его тему.
— Облегчение после смерти будет, — твердо ответила старушка. — А пока Надюшка мне мазь дает, ломоту в суставах уменьшает.
— А врач что говорит?
— Врач мне мазь и выписал. К врачу далеко, надо в райцентр ехать. Раз в год съездишь, потом тут лечишься.
— А Надюшка на вас всех одна?
— Одна. Да нас тут не так чтоб много. Раньше куда больше было, теперь кто поумирал, кто уехал.
— А Надюшка?
— Она приехала, на фершала учится. Бога молим, чтобы не переманил никто.
Дверь открылась, выпустила мамашу с маленькой девочкой и впустила пожилую женщину в голубой косынке.
Андрей задумался: вот тебе и расклад, вот и решай, кому уезжать, а кому нет.
Наконец дошла и до него очередь, и он вошел в кабинет.
Белые занавески на окнах, белый стол, белый шкафчик с медикаментами и игрушками, свежевымытый линолеум. Сестричка оказалась маленькой, кудрявой, с мелкими чертами лица, с серыми небольшими глазками, острым носиком. Леонид ее выбрал явно не за красоту, и это обнадеживало. Выражение лица у Надежды было очень серьезное, но в самой серьезности было что-то детское и трогательное. Во всяком случае, так показалось Андрею. Птичка-невеличка. Самостоятельная. Одета тоже вся в белое, как все вокруг, белая косынка, белый халат. Обращение вежливое, деловитое.
Андрей тут же вытащил ампулу, протянул руку и попросил уколоть.
— Жара! Сердце подпитать надо, — со вздохом сообщил он. — И еще давление померьте. Если высокое, таблетку приму.
Сестричка изучила ампулу и кивнула Андрею — да, да, сейчас сделаю. Померила давление, оказалось нормальное.
— А чего тогда голова болит? — развел с недоумением руками Андрей.
Надежда строго на него взглянула и готова была уже сказать дежурную фразу: «Пить меньше надо!» — но осеклась и слегка покраснела, этот ее пациент явно не грешил пристрастием к спиртному.
— Не знаю, — честно сказала она. — От жары, наверное. — И сочувственно улыбнулась.
Андрей тоже улыбнулся Надежде в ответ.
— Что ж, вы и по воскресеньям работаете? — спросил он.
— Бывает, что и работаю.
Из соседней комнаты показалась наголо обритая лопоухая голова мальчугана и уставилась на Андрея глазами-вишнями.
— Мам, — позвал мальчишка громким шепотом, — а чего мне дальше делать? Я журнал досмотрел.
— Помощник? — осведомился Андрей и почувствовал, до чего по Ваньке соскучился. И вдруг торопливо заговорил: — Давайте познакомимся, Надя, я — родной дядя Леонида, он вам, наверное, говорил, что к нему дядька из Москвы приехал. Так вот это я и есть. Андрей Сергеевич меня зовут. Вы мне помогли, сердце подпитали, давление померили, а теперь позвольте и мне вам помочь. Отпустите со мной Алешку. Мы с ним искупаемся, поплаваем. А потом я вам его приведу. Или Леня. Как скажете. Чего мальцу в духоте маяться-париться?
Трудно передать, сколько сразу чувств промелькнуло на лице Надежды, она и удивилась, и испугалась, и обрадовалась, но потом сразу посуровела и напряглась.
— Вот я вам сейчас паспорт покажу, — продолжал уговаривать Надежду Андрей. — Видите, Сергеев, и Леонид тоже Сергеев, родного моего брата сын. Хотите, оставлю паспорт, если сомневаетесь, что с незнакомым человеком сына отпускаете. А знаете, что? Я сейчас Лене по мобиле позвоню, пусть он подтвердит, что со мной можно Алешу отпустить. У меня, знаете ли, внук чуть помладше вашего, вот увидите, мы с Алешкой поладим.
Андрей набрал номер, попросил Леонида, объяснил племяннику ситуацию и передал мобильник Наде.
Та слушала и кивала.
— Хорошо, — сказала она наконец. — Поняла. До вечера.
Помолчала и сказала, возвращая мобильник:
— Ну что ж, если Алексей согласен, пусть идет.
— Пойду, — сказал мальчишка, опять посмотрел на Андрея глазами-вишнями и протянул ему руку, а тот провел по бритой голове и все поглаживал ее, поглаживал — до того приятные эти лопоухие головенки.
— Мы и пообедаем с ним, вы не волнуйтесь, Надя, — прибавил Андрей Сергеевич. — Вы до каких сегодня?
— До четырех.
— К четырем и доставлю, я или Леня. Волноваться вам нечего. Вы ведь не волнуетесь?
— Да нет, вроде не волнуюсь.
А сама, конечно, волновалась, это видно было по напряженному лицу и порозовевшим щекам. Но раз с Леней договорились, чего уж там!
— Спасибо вам, Андрей Сергеевич.
— Не за что. Пошли, казак! Будешь дорогу показывать. И панамку дайте, а то голову напечет.
Вышло все неожиданно, но по-хорошему. Андрей был доволен. И рука у Надежды оказалась легкая. А вот как жизнь заладится, было пока неясно.
«Ладно, ладно, заладится, — сам себе сказал Андрей, — недаром тебя Надеждой назвали». И взял покрепче мягкую ручонку своей большой мужской лапищей.
Глава 9
Милочка приехала на дачу одна, и Наталья Петровна поняла сразу: у дочки на личном фронте неприятности. Но расспрашивать не стала. По себе знала — расспросы в таких случаях к добру не ведут. Захочет — сама расскажет.
— Садись-ка, дочка, грибы разбирать, — позвала она. — Смотри, что Паша из лесу принес. Настоящие пошли.
Мила присела на корточки перед корзиной и ахнула — крепкие боровики с пузатыми ножками лежали вперемешку с темно-красными подосиновиками.
— Мам! Я тоже в лес хочу! — быстро сказала она.
— Вот завтра поутру и пойдем, — пообещала Наталья Петровна. — Правда, в выходные в лесу больше грибников, чем грибов, но что-то да попадется. А какой мы с тобой сегодня супчик сварим! Пальчики оближешь!
Мила мечтательно прикрыла глаза, предвкушая супчик, но увидела Диму, его недоуменно-изумленный взгляд, которым он проводил «ауди». «Так ему и надо!» — мстительно подумала она, открыла глаза и услышала мамин вопрос:
— Ты надолго?
— В понедельник днем поеду. Не хочу в пробках стоять.
— Ну, за это время мы с тобой гору дел переделаем! — обрадовалась Наталья Петровна. — Хорошо, что приехала, дочка!
Иринка немного дичилась приехавшей красивой тети, стояла, прижимаясь бочком к Наталье Петровне, и поглядывала исподлобья.
— Это наша Иринка, — сказала Наталья Петровна.
— Да мы знакомы, — сказала Милочка, — мы же приезжали к вам в дом отдыха с… — и осеклась.
«Ох, нелады у них, нелады», — волновалась Наталья Петровна.
— Пойдем, хозяюшка, на огород, — обратилась Милочка к Иринке. — Может, огурчик найдем, съедим прямо с грядки.
— Нет у нас в этом году огорода, — вздохнула Наталья Петровна. — Мы же с Пашей посевную в доме отдыха провели, ни тебе огурцов, ни помидоров. Салат только, укроп.
— Значит, смородину будем с куста добирать, еще вкуснее! — сообразила Милочка, собираясь заесть горькие мысли душистой ягодой.
— Я тебе лучше покажу Васин домик, — важно сказала Иринка и повела Милочку в угол сада к беседке. Там рядом с песочницей, которую соорудил ей деда Паша, стоял маленький домик из обрезков вагонки, жилище розового в синих штанишках поросенка Васи, любимца Иринки.
— Нам не страшен серый волк, серый волк, серый волк! — запела Милочка.
— Где ты бродишь, глупый волк? — радостно подхватила Иринка, радуясь за Васю.
— А вот он я! И сейчас вас съем! — послышался страшный скрипучий голос из-за кустов.
Обе девочки от неожиданности взвизгнули и тут же принялись хохотать, увидев деда Пашу на четвереньках.
— Ага! Испугались? Ну то-то! — сказал он, поднимаясь и крепко обнимая падчерицу. — А твой где? — деловито осведомился он. — С тещей любезничает?
— Я его с собой не взяла, — сказала Милочка.
— Плохо себя ведет?
— Так себе.
— Расскажешь?
— Расскажу. Только попозже.
— А матери?
— Подумаю.
— Лучше сказать. Она у нас, сама знаешь, за семь верст все чувствует. И меня ты тоже знаешь, если надо, я и в нос могу!
Милочка улыбнулась, но невесело.
— Как выяснилось, я тоже могу в нос, дядя Паша, — призналась она.
— Значит, было за что, — заключил отчим.
— Потом обсудим, — вздохнула Милочка.
Иринка занялась устройством сада в песочнице, а взрослые пошли по дорожке к веранде, на ступеньках которой сидела Наталья Петровна и разбирала грибы.
Милочке стало полегче после разговора с отчимом. Тылы у нее были крепкие, в обиду ее не дадут. И мама, и отчим за нее горой. Но мать огорчать не хотелось. Только что к свадьбе готовились, а теперь… Дочку-то она утешит, а сама расстроится. Так что Милочка не торопилась. Она ждала, чем ответит Дима на ее неожиданный ход. От этого многое в дальнейшем зависело.
Она чмокнула мать, сидящую на ступеньках, и прошла в дом. На прогретой солнцем веранде стоял огромный букет ромашек и темно-лилового клевера. Милочка залюбовалась — жизненной мощью и радостью веяло от цветов. «Господи! Как жить-то хорошо!» — подумала она.
У нее в комнатке все так и стояло, как сто лет назад: тахта, столик, полка с книгами, вешалка для одежды за дверью. Занавески опущены, темно, прохладно. Пахло сухими травами и детством. Вон они висят, пучки мяты и зверобоя, что мама сушить развесила. А Иришку, видно, старики у себя на диванчике спать кладут, чтобы не страшно было. Милочка улеглась на тахту и заложила руки за голову. И сразу услышала тишину — тихо, тихо вокруг. Жужжит какая-то муха. Хорошо тут, а у нее! И так ей себя жалко стало, что она заплакала. Поплакала и заснула. Крепко-крепко. Устала она. Пора отдохнуть, пусть поспит.