– О, Господи, какая жалость!
– Я тоже чрезвычайно горюю по этому поводу.
Эти слова она произнесла с усилием. Сами настолько хорошо приютилась у нее на руках, что она прижала девочку поближе. – Не бойся, малышка, я не придавлю тебя, – прошептала она едва ворочающимся языком. Из состояния забытья ее вывела Нонни, потрепав по плечу.
– Тебе пора отправляться спать, дорогая.
– Одну только минуточку, – прошептала Пейдж и снова задремала.
Но вскоре ее разбудила Сами. Когда Пейдж открыла глаза, девочка стояла на подушке кресла, и личико ее было всего на расстоянии нескольких сантиметров от глаз Пейдж.
– Она выбралась из твоих объятий полчаса назад, – объяснила Нонни. – Но ей не захотелось уходить от тебя далеко. Мне кажется, что она по тебе скучала.
Пейдж улыбнулась и осторожно коснулась пальцем ротика Сами.
– Ги-и-и-и, – сказала девочка, сморщила носик и улыбнулась Пейдж.
Пейдж поцеловала девочку в щечку.
– Какая у нас хорошая девочка. Но мамочка очень устала. Ей нужно немного поспать.
С усилием Пейдж поднялась.
– Я посплю только пару часов, – обратилась она к Нонни. – Ты можешь еще немного у меня побыть?
– Именно это я и намереваюсь сделать.
– Всего только пару часиков, – повторила Пейдж, но потом неожиданно вспомнила, что у нее больше нет сиделки.
– Я пробуду ровно столько, сколько ты будешь во мне нуждаться, – уверила ее Нонни. Она обняла Пейдж за талию и помогла ей пройти в спальню. – От тебя пахнет какой-то затхлостью.
– Затхлость – это запах кинотеатра. Он хуже запаха крови.
– Если я наполню тебе ванну, ты случайно в ней не заснешь?
– Обязательно в ванну, только позже. – Пейдж нетвердыми шагами прошла в спальню, но не легла сразу – после сладкого запаха, исходившего от Сами, она еще резче почувствовала собственную нечистоту и запах, от которого ее подташнивало. Она встала под душ и долго терла себя намыленной мочалкой. Потом смыла мыло, вытерлась досуха, легла в постель и тотчас заснула.
Ноа и Сара узнали о происшествии в Таккере только в воскресенье, когда отправились в город перекусить. Им не пришлось ни о чем выспрашивать. В кафе, куда они зашли, только об этом и говорили. Они сидели за столиком и слушали разговоры, которые велись вокруг.
– Парнишка Гораса тоже был там. Он сломал ногу. А у сына Портера сломаны обе руки.
– Да там полгорода было. Сломанные кости – это меньшее из зол.
– Балкон обрушился прямо на людей, сидевших в партере. Ужас, ужас!
– Этого следовало ожидать, уж слишком этот кинотеатр был старый.
– Да уж, совсем не то здание, где можно скакать и топать ногами, как обычно ведет себя молодежь на таких концертах.
– Адвокат говорил, что у Джейми могут быть большие неприятности.
– Может, это научит его чему-нибудь, старого скрягу.
– Надо его заставить пристроить новое крыло к городской больнице. Я слышал, что там все палаты переполнены.
– Там сейчас не только раненые, но и члены их семей – яблоку некуда упасть.
– Все стараются помочь, кто чем сможет. Ведь у нас не хватает сестер. Говорят, несколько человек медперсонала привезли из Хановера.
– А из Абботовиля привезли врачей. Все наши местные работали без сна дни напролет.
Сара нагнулась к отцу.
– Как ты думаешь, доктор Пфейффер там?
– Вполне возможно, – ответил Ноа. – Кто-нибудь из сотрудников обязательно ее вызвал.
– Девушка, которая ухаживала за ребенком, тоже пошла на этот концерт. Я все думаю, пострадала она или нет.
Ноа пожал плечами. Откуда ему знать? Он не переставая думал о происшедших событиях и, разумеется, о Пейдж, когда они с Сарой несколько позже вернулись домой и начали клеить новые обои в ванной комнате. Узор на обоях был довольно сложным, и подобрать рулоны так, чтобы рисунок не сместился, оказалось весьма утомительно. Он все ждал, что Сара вот-вот начнет жаловаться, но так и не дождался. Почувствовав, что от обоев у него начинает рябить в глазах, Ноа захотел сделать перерыв.
Ноа решил заехать к Пейдж под тем предлогом, что ему хочется, прежде всего, узнать, дома ли она, а во-вторых, узнать новости из первых рук.
– О, у нее как видно, кто-то есть, – произнесла Сара, – заметив что у дома Пейдж стоят две машины.
– Ну и пусть. Мы долго не задержимся. Если она дома, то, наверное, слишком устала, чтобы принимать гостей.
– Спит, как мертвая, – сказала старушка, открывшая им дверь и отрекомендовавшаяся как Нонни. Она вела себя настолько доброжелательно, что казалось, она знакома с ними целую вечность. – Но вы можете пройти и поболтать со мной и Сами. Мы очень любим гостей.
Ноа вопросительно посмотрел на дочь. Та пожала плечами и сказала:
– Мне тоже очень нравится Сами.
Итак, Ноа и Сара решили пройти внутрь. Сара спросила Нонни о Джилл и расстроилась, когда та сообщила ей, что произошло с девушкой.
– Она долго пробудет в госпитале?
– Какое-то время, разумеется, пробудет.
– Кто-нибудь из членов ее семьи с ней?
– Уверена, что да.
– А кто же будет сидеть с Сами, когда доктор Пфейффер пойдет на работу?
Нонни потрогала себя за подбородок.
– По-видимому, я. Правда, Пейдж еще об этом не знает, но скоро узнает. Я – самая лучшая нянька, которую можно сыскать.
– Я могу сидеть с ребенком, – предложила свои услуги Сара. Она присела на пол рядом с Сами, и они вместе начали катать мячик.
Ноа подумал, что его дочь чувствует себя в этом доме вполне сносно, если не сказать больше. Даже в ее голосе появилась неизвестная доселе Ноа раскованность, чему она, скорее всего, была обязана общением с Пейдж и пребыванием в этих стенах. А может быть, этим она обязана присутствием Нонни, весьма пикантной старушки, одетой в красные легинсы и просторный красный свитер.
Впрочем, и речи быть не могло, чтобы Сара стала сиделкой у крохотной индианки.
Слава Богу, что Нонни тоже это сразу поняла и сказала:
– Вряд ли у тебя получится, Сара. Тебе необходимо ходить в школу. Для тебя школа сейчас – самое важное. А кроме того, мне просто необходимо ухаживать за детьми. Чем старше я становлюсь, тем более чувствую себя ненужной. Уход за ребенком даст мне возможность ощутить собственную полезность.
Сара продолжала играть в мячик с Сами.
– Доктор Пфейффер говорила, что все свое детство провела с вами. Это правда?
Ноа внимательно прислушивался к их разговору.
– Действительно, так оно и было, – сказала Нонни. – Моя дочь – мать Пейдж – совершенно очаровательная женщина, но просто она так устроена, что быть матерью для нее обуза. Так бывает с некоторыми женщинами. Конечно, им лучше бы понять это до того, как заводить детей, но в данном случае она поняла это только после рождения дочери. Конечно, Пейдж по мере возможностей протестовала – ведь в самом деле ребенку нужны и отец, и мать. Она до сих пор скучает иногда по родительской ласке.
– А где ее родители сейчас? – спросил Ноа. Нонни изобразила на лице маленькую гримаску и возвела глаза к потолку.
– На Капри, кажется? Нет, в Сиене. Да, именно там, в Сиене.
– А что они там делают? – спросила Сара.
– Не могу сказать, что они особенно обременены делами, – ответила Нонни и беспомощно всплеснула руками. – Моя дочь вышла замуж за очень богатого человека. Они познакомились во время игры в теннис и до сих пор еще играют. Никак не вырастут. Поэтому всякая ответственность им в тягость.
– Но у них есть дочь, – наставительно сказал Ноа, – а дети – это всегда ответственность.
Нонни с притворной застенчивостью ответила:
– Боюсь, что именно я с самого начала переложила всю ответственность на собственные плечи. Пейдж всегда считалась моей дочерью в большей степени, чем внучкой. Она всегда была ласковой девочкой, какой ее мать никогда не была, и мне это нравилось. Я с удовольствием позволяла дочери и своему зятю жить, где им угодно, будь то вилла где-нибудь, шале или дача. Мне нравилось, что Пейдж всегда в моей неразделенной собственности. – Тут Нонни ухмыльнулась. – А вот теперь у меня есть Сами. – Улыбка была настолько широкой и веселой, что Ноа едва не рассмеялся, глядя на старую женщину. – А сейчас у меня появилось еще вас двое. До чего приятно принимать гостей! – Улыбка пропала, сменившись выражением искренней заинтересованности. – Надеюсь, вы останетесь пообедать с нами?
Ноа не знал, что и ответить. Честно говоря, ему не очень хотелось разочаровывать старушку отказом, но не хотелось также и возвращаться домой к недоклеенным обоям в ванной комнате.
– Как-то неудобно так утруждать вас, – сказал он.
– О чем вы говорите?! – воскликнула Нонни. Ноа ожидал от нее именно такой реакции. Глаза старушки засверкали. – Я только что собиралась сделать заказ по телефону. Так я закажу больше еды, вот и все. – Обратившись к Саре, она спросила: – Ты любишь мексиканскую кухню?
Сара утвердительно кивнула.
– А мой отец – не очень. Мексиканская пища вызывает у него расстройство желудка. Когда он приезжал навестить меня в Калифорнию, у нас всегда возникали по этому поводу проблемы. Он спрашивал меня, где мне хочется обедать, и я чаще всего выбирала мексиканский ресторан. Рестораны, где бы хотелось пообедать ему, всегда казались мне такими скучными…
– Что ж, тогда мы приготовим ему хороший куриный супчик. Что касается меня, – тут Нонни потерла ладонь о ладонь, – я сейчас с удовольствием поела бы чего-нибудь острого. Чего-нибудь приправленного чили. Или мексиканские лепешки с перечным сыром.
Неожиданно личико Сами покраснело. Нонни погладила ее по головке.
– Ты ведь тоже не хочешь острого? Обойдемся без чили?
– Перец может вызвать расстройство желудка у девочки, как вы думаете? – спросила Сара.
– В сущности, – сказала Нонни, поднимая Сами на руки, – в данный момент проблема в другом. – С очаровательной старомодной деликатностью она обратилась к Ноа: – Надеюсь, вы извините нас, если мы отправимся в дамскую комнату, чтобы слегка поправить наш туалет?