– Возможно и другое решение. Монпелье находится не так далеко от Таккера. Мог бы ты, к примеру, наладить личные связи с редакцией тамошней газеты?
Бен посмотрел на Энджи со значением.
– Знаешь ли, «Газетт» в Монпелье не совсем то, что «Таймс».
– А может быть, тебе заняться преподаванием? Ты мог бы ездить в Беннингтон или Дартмут. В этих городах достаточно интеллектуалов, чтобы стимулировать работу мозга.
– Возможно, – признал Бен, хотя и не без скептической нотки в голосе. – Если они захотят принять в члены преподавателей обыкновенного карикатуриста.
– Не обыкновенного карикатуриста, а хорошо известного политического карикатуриста, награжденного премией. Что скрывать, ты один из лучших на своем поприще. Пусть им не нужен полный курс, что тебе стоит в таком случае провести серию семинаров? Ты можешь договориться с тамошним отделом искусств. Или, что еще лучше, с факультетом политических наук.
– Очень может быть, – снова сказал он. Стюардесса заняла свое кресло. Самолет начал выруливать на взлетную полосу.
– А что, если мне все-таки попытаться восстановить старые связи в Нью-Йорке? – спросил Бен.
В голове Энджи роем закружились тревожные мысли. Триста тридцать с чем-то миль. Пять часов в одну сторону по свободному шоссе и около семи, если движение оживленное…
Самолет начал разбегаться.
– Слушай, а если я буду проводить три дня в неделю в Нью-Йорке?
Энджи проглотила комок в горле. Значит, она не будет видеть его целых три дня в неделю? Ее муж станет вести жизнь холостяка и проводить вечера Бог знает где, и Бог знает с кем.
– Твое предложение очень напоминает предложение раздельного существования, – сказала она со скрытым негодованием в голосе.
Он посмотрел ей в глаза и негромко, но очень убедительно сказал, а Энджи всегда нравилось, когда Бен говорил именно так.
– Я имел в виду совсем другое. Особенно после маленького праздника, который мы себе устроили. Я просто хочу решить вопрос, как сохранить твою практику и мое душевное здоровье, а главное – наш брак. Три дня в неделю вполне способны решить все эти проблемы. Даже три дня не каждую неделю, а через неделю. Кто знает, вдруг мне хватит и трех дней в Нью-Йорке раз в месяц? Ведь если я не попробую, то как это проверю?
Энджи захотелось крикнуть, что так не пойдет, что трехдневные отлучки хотя бы раз в месяц наверняка разрушат их брак. Конечно, на свете масса мужей, занятия которых связаны с разъездами. Но их жены успели привыкнуть к такому образу жизни. А что она станет делать в его отсутствие?
Кроме того, Энджи знала, что в последние годы у Бена нарастало внутреннее беспокойство. Именно поэтому у него и появилась Нора Итон – он пытался приглушить внутреннюю неудовлетворенность собой и миром, его окружавшим. Энджи ничего не желала слышать. Но сейчас она уверяла себя, что способна учиться на ошибках, что способна к пониманию тонких движений души.
Итак, оставаясь существом рациональным, она сказала:
– Я бы смогла пережить, если бы ты стал проводить в Нью-Йорке не более трех дней в месяц.
Самолет закончил разбег и оторвался от бетонного покрытия взлетной полосы.
– А ты будешь время от времени приезжать туда ко мне на пару деньков?
– Могла бы. Почему бы и нет? – Продолжая рационально мыслить, Энджи уже готовила новый вариант компромисса. – Кстати, я могла бы подыскать работу поближе к Нью-Йорку.
Бен воззрился на жену во все глаза.
– Неужели ты успела и об этом подумать?
– Но если это единственный способ не разлучаться надолго?
– И ты отважишься уехать из Таккера?
– Как-то раз ты уехал из Нью-Йорка ради меня.
По громкоговорящей связи пилот поздравил пассажиров с началом полета и сообщил, что они идут вторыми в воздушном коридоре.
– Между твоей и моей работой большая разница. Я ведь могу рисовать где угодно. А у тебя в Таккере – весьма процветающая практика. На новом месте тебе придется начинать все сначала.
– Ну, не совсем так. Ведь у меня есть ты. А кроме того, большой опыт и приличная репутация. И еще у меня есть Дуги – пока он не в школе, разумеется. – Она ухмыльнулась. – Еще у меня есть мать, брат с женой и пятеро племянников, а также твоя мать, твоя сестра и ее весьма солидная вторая половина и твоя тетушка Тилли.
– Да, при зрелом размышлении, родственников у тебя полно, – произнес Бен наполовину в шутку, наполовину всерьез.
– Так почему бы не попытаться? – сказала Энджи. – Заполню требуемые формы и разошлю их знакомым врачам, которые обитают в Нью-Йорке и его окрестностях. Если найдется вакансия в небольшой больнице в одном из пригородов, то отчего не попробовать? Я даже не против стать членом небольшого врачебного союза, похожего на наш местный.
– Так ты в самом деле согласна на это? Самолет лег на крыло и начал делать разворот. Энджи с минуту подумала, а потом ответила:
– Практика педиатра, увы, чрезвычайно подвижна. Дети вырастают и уходят в другое ведомство, а ко мне приходят новые и новые.
– Но ты дружишь с семьями своих пациентов.
– Я дружу не только с ними. – В голосе Энджи прозвучала уверенность, что она сможет завоевать сердца людей, где бы она ни работала. – Если найдется неплохое место и приличный коллектив, я не буду возражать против переезда.
– А как же Пейдж? И Питер?
– Мне будет их здорово недоставать. Ведь ты скучал по своим друзьям из «Таймс»? Но ты продолжаешь поддерживать с ними отношения. Вот и я буду продолжать поддерживать отношения с Пейдж и Питером. Они смогут приезжать к нам в гости. Мы же, в свою очередь, можем оставить дом в Таккере за собой и использовать его как лыжную базу, когда нам захочется развеяться и покататься на лыжах.
– А как быть с Дуги?
Самолет выправился и слегка затрясся: двигатели выходили на полную мощность.
Энджи хотела сказать, что ему будет нетрудно вписаться и в новый школьный коллектив, куда бы они ни переехали, но она сказала другое:
– Он отлично себя чувствует в Маунт-Корте, так что, если ему захочется остаться там, я не стану возражать.
– Даже если мы будем находиться от него на почтенном расстоянии?
– В субботу и воскресенье мы не видели его, но ведь выжили.
Самолет набрал скорость и стал подниматься все выше. Энджи слегка вдавило в кресло.
– Но ты хочешь переезжать? – спросил Бен:
Она положила голову на подголовник кресла, а потом медленно повернулась к нему:
– Нет. Но я хочу сохранить тебя, и если для этого придется переехать, значит, так тому и быть.
Самолет развил еще большую скорость. Энджи сидела в кресле, удивляясь собственному спокойствию, но подумала, что она спокойна потому, что ее рука надежно покоилась в ладони Бена.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Пейдж всегда любила праздники в честь дня Благодарения, наверное, потому, что они шли вслед за нелюбимым праздником дня рождения. В течение многих лет она проводила этот день с друзьями, общим числом эдак человек до двадцати, иногда больше или меньше – и все они были в Таккере пришлыми. Они представляли собой некое сообщество, члены которого были разного возраста и происходили из разных социальных слоев. Каждый из членов этого сообщества являл собой уникальный талант и делал соответствующий уникальный взнос в праздничный обед.
Сами празднества начинались с того, что собравшиеся для завтрака поедали холодные закуски на квартире у кого-нибудь из их импровизированного сообщества, и заканчивались в десять вечера дегустацией десерта иногда совсем в другом месте. В промежутках они решали съездить вверх по реке в дом к бабушке Пейдж, что стало для многих участников торжества своеобразным ритуалом.
Нонни давно считалась почетным членом их сообщества, посетила множество подобных празднеств и знала, что ко дню Благодарения ей следует испечь двойную порцию пирогов с орехами, а картофельное суфле, свое фирменное блюдо, держать в резерве дома, на случай если гостям захочется совершить романтическое путешествие вверх по реке в ее обиталище.
В этом году центром всеобщего внимания стала Сами, которая уже начала ходить, держась ручонками за мебель. Пейдж купила ей мягонький темно-синий свитерок, свободный блузон с вышивкой, надевавшийся поверх, и подходящие по цвету вязаные колготки. Сами была просто очаровательна в новом наряде, который подчеркивал нежный овал ее личика, обрамлявшийся темными волнистыми волосиками. Другие дети, принимавшие участие в празднике вместе с родителями, буквально не отходили от нее и чуть ли не дрались, чтобы поиграть с ней.
Пейдж надеялась, что Ноа присоединится к ним, но он отправился в Санта-Фе навестить родителей. Она решила, что это, пожалуй, и к лучшему. Начиная с ее дня рождения, они виделись почти каждый день. Иногда встречались в больнице, куда Ноа подвозил группу своих учеников, присматривающих за больными, а иногда и он приходил к ней поздним вечером. Несколько раз они вместе проводили ночи у нее. Он пробирался в дом, когда Нонни поднималась к себе в спальню, и уходил на цыпочках на рассвете. Хотя Пейдж и чувствовала, что обманывает Нонни, но отказать себе в этом не могла – уж больно хорошо ей было в объятиях Ноа.
Вот почему для Пейдж оказалась важной передышка, которую она получила, когда Ноа уехал. Слишком много теперь изменилось в ее жизни. Она понимала, что некоторые вещи, такие, как празднование дня Благодарения в компании с «чужаками» – так звали себя члены их компании, продлятся и впредь и будут проводиться после того, как Ноа уедет из Таккера.
Ночью начал падать снег, он шел и на следующее утро, и Пейдж пришлось прокладывать себе дорогу через сугробы, чтобы добраться до своей работы. Они с Питером оказались на работе вдвоем, поскольку Энджи и Бен отправились в Нью-Йорк, а Цинтия вернулась на праздники домой в Баулдер. Хотя школы были закрыты на каникулы, но простуды, аллергии и разного рода воспаления праздников не признавали.
Пейдж отработала полный день и еще успела забежать в больницу, чтобы проведать Джилл, поэтому, когда она наконец приехала домой, почувствовала себя утомленной. Она решила, что устала не столько из-за работы, сколько из-за довольно бурного праздничного дня и суеты, которая сопровождает всякое большое сборище.