— Да, дело называлось именно так, как сказал Олег Карлович, — начал он. — Помню, в один из рабочих дней мне позвонил сотрудник из приемной Первого заместителя директора КГБ Филиппа Денисовича Бобкова и попросил зайти. В приемной я увидел заместителя начальника Следственного управления. Назовем его Душкин. При моем появлении секретарь доложил шефу, что мы здесь, после чего попросил зайти к Бобкову. Для меня все это было довольно неожиданно. Во-первых, наш отдел курировал заместитель Главка, а тут — первый замдиректора. Во-вторых, что-то, по-видимому, произошло очень важное.
Филипп Денисович вышел из-за стола, поприветствовал нас, здороваясь за руку, пригласил сесть за приставной столик. И сразу же приступил к делу. Он сообщил, что в условиях неразберихи в стране ловкие дельцы, злоупотребляя создавшимся положением, стараются активно набивать свои карманы. К нему поступает информация, что на Московском ювелирном заводе распродают дорогостоящие изделия за полцены, при этом берут взятки. Сказал, что надо взять ситуацию в изучение, возбудить уголовное, получить доказательную базу и наказать виновных.
Соглашаясь с его доводами, мы пытались выяснить, где нам получить первоначальную информацию, на базе которой разворачивать проверку? Но, к нашему огорчению и разочарованию, выяснилось, что эта информация получена самим Бобковым, носит конфиденциальный характер, разглашать ее он не может, и начинать нам предстоит с нуля. Не заставишь ведь руководителя такого ранга, генерала армии, поделиться с нами своим источником для уточнения обстоятельств. Может быть, этот информатор вообще из высших эшелонов власти? Бывает и так. Своими агентами никто делиться не будет.
И только потом, когда мы выяснили природу этого преступления, его участников и установили лиц, которые в спешном порядке приобретали дорогостоящие ювелирные изделия, нам стала понятна среда источника информации. Это была в основном творческая интеллигенция, почти все музыканты, певцы, артисты. Многие из них поучаствовали в этом процессе. А у Бобкова среди этой категории диссидентствующих говорунов как раз и было много своих постоянных информаторов. Или прихваченных на чем-то или добровольных.
— Фамилии назовете? — спросил Житников, продолжая улыбаться. — Имена, явки, пароли?
— Ну, вы, Анатолий Львович, совсем обнаглели! — усмехнулся Грачев. — Быстро же перенимаете наш профессиональный сленг. Можно зачислять в штат. Как думаете, Олег Карлович?
— Я бы чуточку еще подождал. Ну а серьезно? Кобзон, Пугачева, Лещенко, Басков, Киркоров, Петросян?
— Заметьте, это вы сказали, не я. Я же замечу только то, что вы можете видеть их всех каждый день по телевизору в вечерних развлекательных программах. Но это было потом, а тогда, выйдя из его кабинета, мы вопросительно смотрели друг на друга и не понимали, как выполнять указания такого высокого начальника, с чего начать? Ясно было одно. Чтобы возбуждать уголовное дело, необходимо иметь твердые основания, подтвержденные конкретными материалами, а у нас пока только голые предположения.
Мой коллега Душкин решил скинуть проблему на меня и заявил:
— Сергей Витальевич, до получения оснований для возбуждения дела моего Управления не требуется. Вы работайте, а как будете готовы, следствие подключится.
Но для взаимодействия и консультаций он выделил нам следователя по особо важным делам — Чернова. На этом и разошлись. Я тогда еще не мог предположить (а кто мог?), что всего через пол года страны с таким названием — СССР — больше не будет на карте мира. И всех нас захлестнут катастрофические события, подобные лавине или камнепаду, которые снесут на своем пути всё и вся, включая КГБ и самого Бобкова. И спросить за это поручение будет уже некому. Это только Ванга могла видеть вперед на годы, да и то умные головы поговаривают, что никакая она не ясновидящая, а просто полоумная старая тетка, с аберрацией ближнего и дальнего зрения.
Вернувшись в свой кабинет, я долго размышлял над тем, как приступить к выполнению туманного поручения. Начинать надо было с чистого листа. Я понимал, что немаловажное значение станет зависеть от оперативника, кому будет поручено вести это дело. От его профессионализма, настойчивости, сообразительности, умения анализировать и делать логические выводы. Но и умозаключений мало. Главное все же, упорство и нацеленность на конечный результат.
Всем этим качествам отвечал в нашем отделе старший консультант майор Егоров. Он и сейчас здесь работает. И еще его положительно характеризовало самоотверженное отношение к чекистской профессии. А также вдумчивость и въедливость в документы. И я не ошибся в правильном выборе сотрудника для решения этой непростой задачи.
Забегая вперед, скажу, что Егоров сумел добыть основания для возбуждения уголовного дела в отношении фигурантов. А потом, совместно со Следственным управлением, мы довели это до логического завершения в суде. А пока, поскольку медлить было нельзя, на следующий день на встрече с Егоровым и Черновым мы тщательно проанализировали ситуацию и наметили план дальнейших действий. Делу дали кодовое название «Ювелиры-расхитители».
В первую очередь, безусловно, возникал вопрос: почему ювелирные изделия вдруг стали дешевыми, ведь ценники в магазинах не поменялись? И почему все ринулись их скупать? Информацией о том, что ювелирные изделия, особенно с драгоценными камнями, за рубежом стоили дороже, чем в России, и многие практиковали купленный здесь товар контрабандой перемещать за границу и там реализовывать его по более выгодной цене, владели многие.
Буквально за месяц до разговора с Бобковым нашим подразделением было возбуждено уголовное дело, когда известный в России бизнесмен пытался незаконно вывести из страны крупную партию дорогих изделий с бриллиантами. При этом использовал свою горячо любимую жену в качестве почтового контейнера.
— Как? — спросил Житников.
— Неужели зашил, страшно даже подумать, в интимный уголок? — добавил Алексеев, посмеиваясь. — Я с такими случаями сталкивался.
— Угадали, — кивнул рассказчик. — Но только самый редкий и бесценный алмаз при проверке был обнаружен гинекологом в матке. А остальные бриллианты развесил на жене, как на рождественской елке. Всего на сумму более трех миллионов долларов. Потом отправил супругу в Шереметьево. На таможне она была задержана за контрабанду. Что характерно, в процессе следствия женушка давала показания о том, что супруг использовал ее втемную. А муж вообще открестился от нее, как промышленник Корзухин от своей жены в фильме «Бег» по Булгакову. Словом, валили все друг на друга. Кто был инициатором преступного замысла, кому верить?
Короче, товар был конфискован, женщина шесть месяцев провела в СИЗО. А муж в это время наслаждался вольной жизнью с девушками легкого поведения. После окончания следствия семья воссоединилась, и они выехали в Австрию на ПМЖ. Как потом стало известно, впоследствии развелись.
Вот и думай, с какими мыслями и душевной тревогой мужчина отправлял свою жену, увешанную бриллиантами, на Голгофу в объятия Правосудия? Любовь, как говорится, купить нельзя, но продать можно, и дорого. Оставим в сторону это лирическое отступление о коварстве любви, супружеской верности и семейном счастье.
Нас в деле «Ювелиров-расхитителей» не покидала одна мысль: почему именно сейчас возник такой ажиотаж на ювелирные изделия? В первую очередь, отрабатывали свои предположения на ювелирном заводе и в Главалмаз-золото, которое регулировало цену на драгоценные камни и металлы. Слава Богу и Дзержинскому, что у нас имелся свой источник-информатор в Главалмаззолото. Он-то и выяснил причину сложившейся ситуации.
— Хорошо иметь своих людей в нужном месте и в нужное время, — усмехнулся Житников.
— Вы правы, — кивнул Грачев. — Хотелось бы, что бы и в МИ-6 они тоже были.
— А у нас разве там никого нет? — наигранно спросил Алексеев.
— Пока на ваш вопрос, Олег Карлович, отвечать рано. А вот этот источник из Главалмаззолота доложил, что месяц назад, чтобы выровнять хоть как-то российские цены с мировыми, на данный вид товаров цену увеличили на 50 %. И что на сей счет есть секретное постановление правительства. А вот почему до сих пор товар продается по старым ценам — для него загадка. Что ж, это уже многое объясняло.
Конечно, сравнивать серьезное секретное постановление правительства с «крупинкой золотого песка» в этом запутанном деле с моей стороны было бы самонадеянно. Но дальнейшее изучение этого вопроса показало, что предприимчивые чиновники в сговоре с руководителями Московского ювелирного завода решили на этой разнице цен подзаработать.
— Догадываюсь как, — вставил Житников. — Проще всего, это вбросить в артистическую среду умышленную утечку информации о грядущем повышении цен на ювелирку. Я бы так и поступил.
— Вы растете прямо на глазах для практической работы в следственных органах, — улыбнулся Грачев. — Верно. Тем самым они породили ажиотаж среди прыгающих на эстрадных подмостках примадонн, императриц, королей и прочих «поющих трусов». А одновременно придержали сроки реализации постановления, упрятав документ в сейф под грифом секретно. Что касается самой процедуры торговли, то она была грамотно организована прямо на Московском ювелирном заводе.
Сюда на мерседесах нескончаемым потоком двинулся весь эстрадный бомонд, который как раз в эти годы стал набухать финансовыми средствами от выступлений на всяческих корпоративах. Для этих поп-див мужского и женского пола в перьях ничего не стоило сбросить с себя пару-тройку сотен, а то и тысяч рублей на драгоценные побрякушки. Вот так все и происходило. И думаю, Анатолий Львович, от кого-то из них вы и слышали об этом деле «Ювелиров-расхитителей». Ведь у вас большие связи и в этой среде? Кто же еще обслуживает все ваши корпоративные вечеринки.
— Тряся грудями и мудями, — неделикатно добавил Алексеев.
— Я на них не хожу, но знакомства имею, — признался Житников. — И вы угадали. В некоторые продюсерские проекты финансы вкладывал.