Видно, так угодно Аллаху. Пусть она во всем слушается хозяина. Он добрый человек. Он согласился простить ему все старые долги, даже дает два мешка риса и обещает починить их хижину. И вот завтра она должна войти и дом лавочника.
Рука Фариды легла на плечо Харсоно. Она прижалась мокрой от слез щекой к его локтю.
Харсоно резко, почти грубо отстранил ее. Иди своей дорогой, Фарида, раз все так получается. Завтра ты войдешь в дом маса Сантосо и уже не посмеешь отстранить его жирные, липкие руки. Ведь ты теперь его собственность. Дешево же тебя продали, Фарида, дешевле пары хороших буйволов.
Утром Харсоно распрощался с родными и покинул деревню. Он упросил сплавщиков, гнавших вниз по реке плоты из бамбуковых жердей, взять его с собой. Старый плотогон оглядел мускулистого парня и сказал:
— Ладно, будешь помогать нам.
Харсоно никогда не бывал дальше. Моджокерто, административного центра области — кабупатена. Даже этот сравнительно небольшой город казался ему шумным, суетливым, а двухэтажные каменные здания, лавки богатых торговцев, купола мечетей и шпили церквей вызывали удивление. Город жил какой-то иной, неведомой и загадочной жизнью.
Огромная Сурабая ошеломила деревенского пария По центральным улицам непрерывной вереницей двигались автомашины и бечаки. Витрины магазинов были наполнены удивительными и непонятными вещами. За зеркальными стеклами витрин, за высокими оградами, за стенами особняков был непостижимый мир сказочного богатства. Мир людей, которые могли разъезжать в автомашинах, покупать диковинные и дорогие вещи. Разве могли сравниться с этими городскими богачами старый лурах и г-н Сантосо?
Харсоно с любопытством разглядывал витрины, не постигая назначения выставленных предметов. Для чего, например, нужен этот ослепительно белый шкаф с электрическими проводами или странный деревянный ящик на колесиках, оскалившийся широкой пастью белых и черных зубов? А такие роскошные стулья, обтянутые цветной кожей, вряд ли купит и самый первый деревенский богач.
Впрочем, и в этом большом городе богатых людей, которым доступно все, что находится за зеркальными витринами, мало, очень мало. Даже в самых больших магазинах было пусто. Прохожие торопливо проходили мимо. Основную массу горожан составляли такие же бедняки: бечаки, рабочие, уличные лоточники, мелкие лавочники. Хозяйки торговались из-за каждой рупии, покупая немного овощей или кусок рыбы.
Больше всего поразило и испугало Харсоно множество нищих и бродяг в городе. Вереницы мужчин, женщин, стариков, детей бродили по улицам, останавливались у дверей магазинов и харчевен и с надеждой протягивая руку. Некоторые выпрашивали подаяние песней, другие вызывались посторожить автомашину или протереть стекла, третьи предлагали донести покупки с базара. Изредка хозяин лавки или состоятельный прохожий бросал нищему смятую бумажку с портретом президента, но чаще отмахивался от него и шагал прочь. Голодные люди рылись на свалках, в мусорных ящиках в надежде найти что-нибудь съестное.
В городе было несколько тысяч безработных — таких же, как он, бедняков, кого безземелье и голод вышвырнули из деревни. Вдоль грязной извилистой речки, пересекающей город, тянулись длинными рядами шалаши, даже не хижины, а крохотные конурки из рогожи, кусков жести, старого картона и обрывков бумаги. В этих, с позволения сказать, жилищах можно было кое-как укрыться от дождя и солнца, от чужого глаза. Здесь можно было кое-как расположиться на ночлег, не имея возможности вытянуться во весь рост, и все же создав себе иллюзию крова. Во время сильных ливней шалаши и конурки размокали и разваливались. Но у многих не было и этого. Люди ночевали под мостами, в канализационных трубах, под навесами магазинов и контор, просто под открытым небом. Ночевали целыми семьями, здесь же рождались и умирали. На центральных улицах Сурабаи еще оставались трамвайные рельсы. Самого трамвая в городе давно не было. Ночью на шпалах между ржавыми рельсами бездомные расстилали куски рогожи и устраивались на ночлег. Все-таки не на голой земле.
Неужели и ему, Харсоно, уготована такая судьба — судьба бездомного бродяги? Неужели и ему не удастся найти работу?
Дядю Ридвана Харсоно разыскал лишь через несколько дней. Базаров в Сурабае было много, но ни на одном из них он не видел дядиной лавки. Хорошо, что отец собрал ему в дорогу немного денег. Питаясь у уличного разносчика, Харсоно смог протянуть до такого дня, когда встретил дядю на окраине города, в каком-то бедном кампунге.
Лавку дяди Ридвана и лавкой-то нельзя было назвать. Крытая тростником хижина два на два с половиной метра — не больше — и перед ней лоток с разный хозяйственной мелочью. Торгует жена дяди, тетушка Элия, окруженная малышами. Она давно уже не служит у чиновника. Чиновник вышел на пенсию и не может больше держать прислугу. Сам бедствует. Иногда он приходит к Элии и берет в долг спички, сигареты или что-нибудь съестное. Дяде Ридвану торговля давно опротивела. Он слонялся по базару, болтал с приятелями, комментировал последние городские новости, присочиняя что-нибудь от себя.
Ридван встретил племянника радушно и даже расщедрился по такому случаю на бутылку лимонной воды.
— Вот так и живем, племянничек. Как видишь собственный дом, торговля. Детей четверо. Было еще двое, да померли. Ну, это дело наживное.
Судя по располневшей Элии, дядя не собирался подводить черту.
Весь вечер дядя слушал последние деревенские новости. Когда стали располагаться на ночлег, хозяева долго не могли решить, как быть с Харсоно. Наконец дядя придумал:
— Гостю самое почетное место. Элия, убери товары в дом.
Укрывшись от назойливой мошкары старым дядиным саронгом, Харсоно улегся на лотке перед хижиной.
Утром Ридван спросил:
— И что ты думаешь делать, племянник?
— Что посоветуешь, дядя?
— Когда мы с Элией разбогатеем и откроем большой магазин на главной улице, я возьму тебя в помощники. Ты будешь стоять у входа в красивой батиковой рубашке и зазывать покупателей.
— Пустомеля, — вмешалась тетушка. — Ты все шутишь. Лучше дай парню настоящий совет.
— Без шуток было бы скучно жить, Элия. Тебе, Харсоно, вероятно, никогда не придется зазывать покупателей в наш большой магазин. Что я могу тебе посоветовать? Видел ты, сколько в Сурабае бездомных бродяг? Хорошо бы пристроить тебя садовником или сторожем в какой-нибудь богатый дом. Но, к сожалению, все мои друзья и соседи такие же бедняки как мы с тобой, и не нуждаются ни в садовниках, ни в сторожах. Все-таки я попробую что-нибудь придумать. Поброди и ты по городу. Может, тебе и повезет.
Харсоно понял, что на дядю особенно полагаться не приходится. Дядя Ридван сам едва сводит концы с концами. Нужно было уходить и самому заботиться о себе. Ридван не удерживал племянника, но все же сказал:
— Заходи, свои ведь. Что-нибудь попробую сделать для тебя.
Начались дни скитаний, однообразные и голодные ночевки под открытым небом.
Сперва Харсоно настойчиво стремился найти постоянную работу. Он заходил в мастерские и магазины и спрашивал, не нужен ли мойщик машин, рассыльный или сторож. Но в его услугах никто не нуждался. Лишь однажды ему повезло. В течение нескольких дней он работал на асфальтировании дороги. Подрядчик, чем-то напоминавший толстяка Сантосо из их деревни, набрал десятка два бродяг и нещадно обсчитывал их. Работа была тяжелая, изнурительная. Вся дорожная техника состояла из лопаты и деревянного ручного катка. Поденный заработок был настолько мал, что его еле хватало на скудную еду. И все-таки это был заработок. А потом подрядчик перебрался в другую часть города и набрал новых рабочих из числа таких же безработных, в которых в Сурабае никогда не было недостатка. Он не имел обыкновения держать постоянных рабочих, с которыми не оберешься хлопот или, чего доброго, впутаешься в разные профсоюзные дрязги. Бездомный бродяга, вроде этого деревенского парня Харсоно, будет рад и нескольким рупиям и не помешает сделать хороший бизнес.
Неожиданно дядя Ридван пришел на помощь племяннику. Он уговорил одного из своих друзей, некоего Суброто, взять Харсоно в помощники. Суброто был разносчиком батиков. Он работал на одного богатого лавочника и получал комиссионные. Это был веселый изобретательный парень, любитель всяких прибауток Дела у Суброто шли не так уж плохо. Он обходил дома богатых иностранцев, отели, появлялся у портовых причалов, где швартовались иностранные торговые корабли, наведывался в аэропорт. Суброто бел ошибочно угадывал в каком-нибудь американце или японце любителя экзотических сувениров и начинал артистически расхваливать дешевый фабричный батик, который обычно расползается после нескольких стирок. Он клялся и божился, что подобный батик мог прежде носить лишь сам сусухунан[7] Соло, что он, Суброто, уступает товар, которому не будет износа, за бесценок и непременно поэтому обанкротится, но готов на все ради хорошего человека, понимающего толк в вещах. Если же покупатель ничего не смыслил по-индонезийски, Суброто выражал ту же мысль на красноречивом языке жестов. Это был великолепный спектакль, в котором разносчик мастерски исполнял свою роль. В конце концов ему удавалось сбыть батик не без выгоды для себя. Поскольку дела у него шли неплохо, Суброто мог уже считать себя туаном и обзавестись помощником.
Теперь Харсоно, взвалив на плечо большой узел, и следовал на некотором расстоянии за новым хозяином. Сам Суброто, приодетый, важно шагал впереди и нацеливался на покупателей. По команде хозяина Харсоно развязывал узел и демонстрировал один за другим цветастые батики. Постепенно он усвоил все нехитрые артистические приемы Суброто и стал немаловажным действующим лицом в спектакле. Хозяин оценил способности помощника и купил ему новую рубаху, а также разрешил ночевать у порога своей хижины в кампунге. Вообще, этот Суброто был неплохим парнем, держался с помощником по-товарищески. За свою работу Харсоно получал харчи, а в случае, удачной торговли — и несколько рупий.