— Полковник чересчур работает на публику, забывая о сути предмета.
Впоследствии Мустопо становится видным деятелем просвещения, проректором бандунгского государственного университета «Паджаджаран». Когда я вторично приехал в Индонезию, то узнал, что он, уже генерал-майор в отставке, стал крупным дельцом — владельцем многих учебных заведений, поликлиник, зубоврачебных учреждений, родильных домов в Джакарте и Бандунге. Его университет выделялся среди многочисленных частных университетов столицы как сравнительно солидный. Он так официально и назывался: «Университет профессора, доктора, генерала Мустопо». На его пяти факультетах обучалось около тысячи студентов. Владелец университета был одновременно и ректором.
Я посетил это высшее учебное заведение без предварительного звонка или приглашения. Университет размещался в легких, барачного типа постройках, скромных, но чистых. На стене административного корпуса висели листы бумаги с забавными карикатурами, дружескими шаржами, фотографиями, студенческими стихами. Это было нечто вроде нашей стенной газеты. Здесь пробирали нерадивых студентов, пробовали свои творческие силы, старались в шутливой форме представить себя в будущем врачами, журналистами. Проявлялись смелая выдумка и остроумие. В аудиториях шли лекции, слышались размеренные голоса лекторов. Вообще с первого взгляда обстановка в этом университете показалась мне деловой. Чувствовалась твердая рука хозяина, неплохого организатора.
Узнав, что ректор у себя, я попросил миловидную девушку-секретаршу доложить обо мне. Через минуту секретарша вернулась и сообщила:
— Бапак ректор очень рад с вами встретиться. Он просил вас немного обождать. Сейчас у него экзамен.
Ждать пришлось довольно долго, так что я имел достаточно времени, чтобы осмотреть секретариат. Это был своего рода мемориальный кабинет, посвященный боевому прошлому ректора. Рядом с портретом генерала Мустопо висели картины каких-то самодеятельных художников. Генерал изображался то перед строем солдат во время обороны Сурабаи осенью 1945 года, то во время других эпизодов борьбы с интервентами. Излишней скромностью, как я мог убедиться, Мустопо отнюдь не страдал. Наконец я услышал:
— Ректор просит вас.
Войдя в соседнюю комнату, я увидел крепко сбитого, заметно располневшего человека в штатском с коротким ежиком волос на большой лобастой голове.
Традиционные приветствия. Традиционная чашка кофе. Объясняю причину моего интереса к университету. Мустопо не принадлежит к тем людям, которые умеют выслушать собеседника. Он, прирожденный оратор, любит говорить сам. Выслушиваю пространную лекцию об истории создания университета, его структуре, учебных программах. Все это я смог потом прочесть в отпечатанном проспекте, которым снабдил меня ректор. Читая для меня лекцию, Мустопо успел тут же принять плату за обучение от студента, который по каким-то причинам не внес ее в срок, и сурово отчитать его.
— Что поделаешь, — говорит он мне. — Частный университет существует в основном за счет студенческой платы. Не получу ее вовремя, стану банкротом и вынужден буду прикрыть свое заведение. Горько, но это так.
Лекция прерывается приходом фоторепортера. Он принес выполненный заказ ректора — пачку фотографий, переснятых с каких-то архивных материалов. Мустопо с почти детским восторгом раскладывает фотографии на столе и переключается на другую тему.
— Вы видите национальную индонезийскую армию в годы борьбы с интервентами.
На каждой фотографии я вижу самого Мустопо. Его легко узнать по большой лобастой голове.
— Это я рядом с генералом Насутионом, — поясняет он. — Бапак Насутион в ту пору командовал дивизией, а я был заместителем. Возьмите на память этот снимок.
Из рассказа Мустопо об университете я понял, что важнейшим принципом в повседневной работе ректор считает опору на студенческий актив. Студенты привлекаются к административной работе в университете, проходят постоянную практику в университетской поликлинике. Большая группа студентов совмещает учебу с работой в качестве технических секретарей, библиотекарей, помощников деканов, младшего медицинского персонала поликлиники, лаборантов, препараторов. Даже один из проректоров университета — студент. Самые способные студенты старших курсов зубоврачебного факультета работают в качестве врачей-практикантов. Силами студентов изготовлено немало медицинских инструментов и различного учебного оборудования.
Я поинтересовался, полагается ли за этот труд на благо университета какое-нибудь вознаграждение.
— Нашим помощникам снижается плата за обучение, — пояснил ректор.
Он предложил теперь ознакомиться с университетом. Мы заглядываем в аудитории, где идут лекции. Студенты дружно встают и приветствуют ректора. Мустопо решил представлять меня студентам не как корреспондента советской газеты, а как «профессора из Москвы». В каждой аудитории он говорил отрывистой скороговоркой примерно следующее:
— Помните, у нас были в гостях профессора из Америки, из Голландии. Откуда еще?
— Из Австралии, — подсказывал кто-то.
— И из Австралии. А теперь нас посетил профессор из Москвы. Вы видите, друзья, нашим учебным заведением интересуются в разных странах. Гордитесь же своим университетом и учитесь хорошо. Ясно?
Мустопо оставался самим собой. Когда мы вышли из первой аудитории, я сказал ректору:
— Бапак генерал ошибается. В Университете имени Патриса Лумумбы я был лишь рядовым преподавателем. Никаких оснований называться профессором у меня нет.
— А вам-то не все ли равно? Я называю вас профессором потому, что студенту это понятнее. Мы вкладываем в это слово более широкий смысл. И, кроме того, я преследую воспитательные цели. Пусть студенты гордятся университетом, который посещают иностранные профессора.
Что я мог возразить на это простодушное заявление?
Познакомил меня ректор с лабораториями, анатомическим классом, зубоврачебной поликлиникой. Лаборатории скромные, на уровне нашей обычной средней школы. Все-таки они оснащены необходимым минимумом приборов и препаратов, с помощью которых можно вести практические занятия по физике, химии биологии. В других частных университетах нет и этого.
В лабораториях тишина. Парни и девушки склонились над микроскопами, тщательно записывают результаты наблюдений. Ректор пожаловался, что микроскопов не хватает. Они слишком дороги.
Как старый зубной врач Мустопо проявляет особенно большой интерес к подготовке людей этой специальности. Помимо медицинского факультета общего профиля в университете есть зубоврачебный факультет.
— Создавая поликлинику при университете, я стремился не только обеспечить студентов базой для практики, но и сделать се дешевым лечебным заведением для людей из кампунга, — объяснил мне Мустопо, когда мы заглядывали во врачебные кабинеты с жужжащими бормашинами.
— Пациенты знают, что здесь лечение обойдется значительно дешевле, чем в других поликлиниках и госпиталях или у известных врачей, занимающихся частной практикой. И в то же время это для университета, нуждающегося в финансовой поддержке, некоторый дополнительный источник дохода.
— Не забыли, генерал, вашу старую специальность? Вы практикуете теперь? — спросил я из любопытства.
— Уж много лет, как бросил врачебную практику — с заметным сожалением сказал Мустопо. — Административные заботы… Не до того. Читаю сейчас курс социально-политических проблем.
Наша экскурсия по университету закончилась посещением студенческой лавки. Здесь продавались тетради, бумага, ручки и другие предметы, необходимые для скромного студенческого обихода. Ректор пояснил, что все это стоит здесь значительно дешевле, чем в городских магазинах.
— Обратите внимание на эти медицинские инструменты, — сказал Мустопо, указывая на витрину. — Все это сделано в нашей мастерской руками студентов. Если будущему врачу понадобится, к примеру говоря, скальпель, он купит его здесь за полцены. Пусть даже он не такого хорошего качества, как импортный.
— Вероятно, этот молодой человек за прилавком тоже студент? — спросил я.
— Да. Мы организовали также дешевую закусочную. Недавно я приобрел участок земли и начал строить общежитие. Это будет простой, непритязательный дом из бамбуковой щепы, крытый черепицей. Зато койка обойдется студенту совсем дешево. Для приезжих жилье — самая серьезная проблема. Снять в городе дешевую комнату невозможно. Многие способные молодые люди из провинции, столкнувшись с жилищной проблемой, вынуждены бросать учебу. Вот все, что мы можем пока сделать для наших студентов.
Я уже собирался поблагодарить ректора и расстаться с ним, но он сам предложил:
— Если вы располагаете временем, я покажу вам некоторые из моих лечебных учреждений.
Соглашаюсь, надеясь получить более глубокое впечатление о разносторонней деятельности Мустопо.
— Но прежде всего, туан, давайте побродим по ближайшему кампунгу. Ваш брат, иностранный корреспондент, видит индонезийскую столицу в основном с фасада. В общих словах вы пишете, разумеется о нелегкой жизни простого индонезийца, страдающего от нищеты, безработицы, дороговизны, живущего в трущобах, скученных и грязных. Но вряд ли вы представляете отчетливо всю глубину этих бедствий. Чтобы понять это, нужно побывать, и не раз, в самом чреве трущоб. Пойдемте.
«Университет профессора, доктора, генерала Мустопо» находится на стыке территории центрального спортивного комплекса «Сенаян», построенного в свое время с советской помощью, и аристократического района Кебайоран. Рядом возвышаются корпуса общежития министерства иностранных дел и начинаются шеренги коттеджей богатых дельцов, крупных чиновников, иностранных дипломатов. И совершенно неожиданно сюда вклинивается небольшой кампунг, прижавшийся к самому университету.
Мустопо свернул с главной улицы в узкий проход и повел меня куда-то в глубь кампунга, пропитанного зловонием нечистот, затхлостью, гнилью. В неописуемой тесноте хозяйки ухитрялись заниматься стиркой, готовить на небольших очагах пищу. Ведь другого места не было. В жалких жилищах можно было увидеть лишь жесткие соломенные циновки, служившие постелью. Обитатели кампунга не знали ни электричества, ни свежей питьевой воды, ни канализации. Они дышали смрадным, нездоровым воздухом. Под ногами была грязь в которой копошились полуголые или совсем голые ребятиш