ях. Активность христианских церковников вызывала естественное недовольство мусульманского духовенства, лидеров исламистских организаций, не желавших терять свое влияние. Фанатики реакционеры пытались обострить противоречия на религиозной почве до крайностей. Кое-где им удавалось спровоцировать стычки и погромы. Ведь религиозные распри отвлекали массы от серьезной социальной борьбы. Пресса традиционно сваливала вину за подобные инциденты на коммунистическое подполье.
— Как вы объясните, бапак, события, о которых писали газеты? — спросил я. — В вашем городе злоумышленники бросили гранату в мечеть. На Сулавеси произошли погромы христианских церквей. Местные власти в Аче не разрешили католикам открыть храм. Бывший лидер дарульисламовцев Дауд Бере выступает с воинственными речами.
— Вы назвали лишь немногие примеры распрей на религиозной почве. К сожалению, их немало и у них есть исторические корни. Голландцы своей политикой сеяли вражду и недоверие между мусульманами христианами.
— Но ведь нельзя объяснить последние события только рецидивами старой вражды, порожденной колонизаторами, — возразил я.
— Разумеется, — согласился мой знакомый. Лидеры Августовской революции понимали опасность религиозной розни и делали все, чтобы укрепить национальное единство. Вспомните панча сила, пять принципов, программный документ индонезийской национально-освободительной революции. Один из принципов был сформулирован как вера в единого вездесущего бога. Заметьте, не Аллаха, а бога вообще. Собственно говоря, речь шла не столько о вере, сколько о единстве всех индонезийцев, независимо от того, какому богу они поклоняются — Аллаху, Будде или Иисусу Христу. Именно это единство и не устраивает колонизаторов.
Собеседник обратил мое внимание на растущее в последние годы влияние христианских церквей всех оттенков как в районе Сурабаи, так и в других район страны. Во многих городах, городках и даже небольших селениях можно увидеть строящееся добротные сооружение из бетона и кирпича, увенчанное шпилем с крестом. Путешествуя по дорогам Явы, я сам видел это. Частенько попадались на моем пути и святые отцы разных западных национальностей: католические патеры в сутанах и протестантские пасторы в сюртуках с глухими нагрудниками, упитанные розовощекие молодцы с выправкой сержантов колониальной армии и аскетические старцы, добродушные. провинциальные бюргеры и просто ничем не примечательные безликие люди. Но все они, независимо от столь разнообразных и пестрых портретных данных, сливались в типичный для современной Индонезии образ. Характерные черты такого пастыря великолепно схватил мой собеседник из мусульманской партии.
— Представьте себе какого-нибудь отца Йоханесса и человека обычно пожилого, опытного, умеющего приспособиться к обстановке. Поношенный залатанный сюртучок, старенький велосипед, ласковое слово, умение пошутить с детишками — все это оказывает воздействие на людей. И конечно, главная причина успеха отца Иоханеса — умение извлечь для себя выгоду из людского горя, из последних трагических событий.
— Вы имеете в виду события 30 сентября 1965 года?
— Да. Вам, вероятно, известно, что после сентября определенные силы раздували фанатизм среди некоторой части мусульман, чтобы этим оружием расправиться со своими противниками. Я лично никогда не одобрял крайнюю нетерпимость некоторых из своих единоверцев, но и не считаю мусульманский фанатизм главной причиной трагедии. Все было значительно сложнее.
— Но как бы там ни было, пострадали или погибли многие тысячи людей. Их семьи остались без всяких средств к существованию.
— Об этом я и хочу вам сказать. Во время террора отец Иоханес ни одним словом не обмолвился в защиту жертв. А теперь он готов, как принято говорить, махать кулаками после драки. Приходит к такому служителю христову вдова с голодными детьми. Священник вкрадчиво скажет: церковь осуждает кровь, с твоими близкими поступили не по-христиански. Иди к нам, ибо мусульманство не принесет тебе утешения. Вдова, может быть, и послушается. Для саморекламы отец Иоханес кое-кому поможет и материально, за счет церковной кружки, разумеется, пристроит одного-двух осиротевших подростков в католическую или протестантскую школу. Вот вам и репутация доброго защитника обездоленных.
— Можно ли считать переход некоторых мусульман в христианскую веру своего рода формой пассивного идеологического протеста против террора, проходившего нередко под знаменем мусульманского фанатизма?
— Вероятно, да. При этом нельзя не учитывать, что и сами христианские церковники всячески пытаются разочаровать людей в исламе, выискивают наши слабые места, используют негибкость, косность консервативных политических воззрений наших мусульман. Бывает и так: отец Иоханес заметит атеиста или простого трудягу, у которого не было времени задуматься о боге. Ты теперь столь же одиозная фигура, как и бывший солдат Унтунга, убивавший генералов, скажет ему священник. Иди к нам, в беде не оставим. Эта поистине иезуитская деятельность дает плоды. В одном из районов Явы растет число христиан, христианских приходов. Появляются даже целые христианские селения в местностях, известных издавна как оплот ислама.
Эта картина, которую нарисовал мой собеседник, соответствовала действительности. В настоящее время в Индонезию устремилось немало христианских миссионеров католических, лютеранских, англиканских и иных, из США, ФРГ, Голландии и других западных стран. Но не заботой об обездоленных и страждущих руководствуются отцы Иоханесы. Обострить религиозную рознь, вызвать распри между мусульманами и христианами вплоть до поножовщины и погромов, возбудить самый дикий фанатизм и тем самым подорвать национальное единство индонезийского народа — вот конечная цель деятельности, прикрытая елейными разговорами о любви к ближнему. Авось в мутной воде распрей и неурядиц можно будет половить рыбку, сделать Индонезию послушным орудием неоколониализма и империализма.
Бизнесмен Сануси
Джакарту посетил известный американский экономист и государственный деятель, в недавнем прошлом специальный помощник президента США, профессор Уолт Уитмен Ростоу. Во время встречи с журналистами заокеанскому гостю был задан вопрос, каковы, по его мнению, пути и методы решения тех сложных социально-экономических проблем, которые стоят перед современной Индонезией.
Оговорюсь сразу, я не вел стенограммы беседы Ростоу с журналистами. Местная пресса не придала большого значения этому событию и ограничилась кратким изложением его основных высказываний. Ведь немало зарубежных гостей всяких рангов, в числе которых был даже гитлеровский военный преступник Шахт, давали индонезийцам свои рецепты и рекомендации. Поэтому я могу передать ответ американского профессора лишь примерно, не претендуя на стенографическую точность.
Ростоу выразил следующую мысль. Индонезия в решении всех своих проблем слишком полагается на иностранный капитал. Нельзя забывать, что инвесторы и кредиторы руководствуются своими интересами, далеко не тождественными интересам национальным. Отсюда закономерны и неизбежны коллизии. Рассчитывайте на иностранную помощь, на займы и инвестиции, но прежде всего полагайтесь на самих себя.
Нет ничего удивительного в том, что подобное высказывание журналисты услышали из уст одного из тех, кто правил Америкой. Умный и многоопытный профессор сказал, по сути дела, общеизвестную истину, аксиому. Опровергать ее, доказывать обратное было бы лицемерием. Многие знакомые индонезийцы, с которыми я беседовал, уловили в словах Ростоу и определенный подтекст. Пусть Индонезия не рассчитывает на беспредельную щедрость заокеанских партнеров. «Новый порядок» оказал неоценимую услугу международному империализму, разгромив левые силы страны, покончив с сукарновской политикой наступления на позиции иностранного капитала и широко раскрыв двери империалистическим монополиям. За это он вознагражден кредитами и другими видами помощи. Не хватит ли, господа хорошие?
Но как же в таком случае Индонезия должна решать свои многочисленные проблемы? Ростоу высказал суждение, что для этого нужны по меньшей мере два условия. Во-первых, необходимо наличие полнокровных и влиятельных политических партий, которые пришли бы на смену существующим ныне десяти политическим партиям, не отвечающим нужным условиям. Грубо говоря, подразумевался некий восточный вариант политического дуэта республиканцев и демократов или консерваторов и лейбористов. Во-вторых, национальные дельцы должны проявить максимум энергии, предприимчивости, смелее вкладывать капиталы в развитие экономики, в создание новых предприятий.
Последнее соображение профессора вызвало возражения. Местные дельцы слабы, неопытны, непредприимчивы, не располагают достаточными капиталами.
Пусть так, согласился Ростоу. Но вы забываете о местных китайцах. К сожалению, крупный китайский торговец, перекупщик, финансист предпочтет переводить свои прибыли всякими правдами и неправдами в банки Гонконга и Сингапура, а не вкладывать их в индонезийскую экономику. И в этом повинна национальная рознь между индонезийцами и китайцами, да и политика властей, приобретающая порой шовинистический душок. Поэтому-то китайский буржуа не уверен в своем завтрашнем дне и если считает Индонезию своей родиной, а себя представителем местного национального капитала, то лишь с определенными оговорками. Заставьте его почувствовать себя органически неотъемлемым компонентом национального бизнеса, признайте за ним эту роль и убедите его принять конструктивное участие в экономическом воспроизводстве.
Итак, деятельный и крепнущий национальный капитал, располагающий крупными и влиятельными политическими партиями. Партии эти представляют интересы национального капитала и определяют политический курс страны.
Высказывания Ростоу дали пищу для размышлений местным политическим деятелям и людям делового мира. Через некоторое время я беседовал с группой парламентариев из Национальной партии и мусульманской партии «Нахдатул Улама». Один из националистов довольно метко сказал: