– Почему я? – начал было возражать парень.
Но Фёдор одёрнул его:
– Иди! Иди, Троша, покарауль, а потом я тебя сменю.
И Троша нехотя вышел из избы на улицу. Марфа, поставив самовар на стол, тоже засобиралась подоить корову и бросить зерна курам. Через некоторое время она вернулась, как бы что-то вспомнив.
– Может, пока совсем не стемнело, вы мне, ребята, дровишек наколите. Втроём-то быстро справитесь.
Парни не заставили себя долго упрашивать. Вышли во двор и направились к сложенным у забора чуркам. Но идущий позади всех третий парень, имя которого Роман ещё не запомнил, вдруг ойкнул. Все быстро обернулись и только тогда заметили вышедших из задних ворот бородатых людей в полушубках с винтовками. А к стоявшему у ворот Трофиму был к горлу приставлен штык.
«На сеновале, что ли, она их прятала или в зимовье? – успел подумать Роман. – Вот так старик! Знал, наверное, кто у неё гостит, прямо к ним нас и направил».
Их обыскали, после чего, навьючив узлы, – видимо, с продуктами, – повели в тайгу. Часа через полтора, как показалось Роману, они вышли к какому-то открытому пространству: не то к покосу, не то просто к поляне, которая была сплошь освещена кострами.
– Вот и всё, мы вас привели к своим! – сказал, усмехаясь, один из бородачей. – Сейчас следствие наведём.
По его команде несколько человек, сидевшие у костра поднялись и, приняв пленников у бородачей, повели их вглубь лагеря к вырытым землянкам. Когда Романа со товарищи весьма невежливо втолкнули в одну из них, то за неровно сколоченным столом при свете керосинки Федорахин увидел двух сидящих. Каково же было его удивление, когда в одном из них Роман узнал Рудакова! Тот, приглядевшись, тоже узнал его и… обнял.
– Племянник! Живой! А я-то думал, тебе и за дядю, и за меня всё припомнили! Подполья-то ведь все разгромлены, все переарестованы, многих расстреляли! Я чудом уцелел…
Бывший комендант тюрьмы и красный разведчик поведал ему свою историю спасения. Затем представил второго человека:
– Наш комиссар Александр Коробкин! А это кто с тобой? – указал Рудаков на ничего непонимающих остальных спутников Федорахина. – Пусть располагаются, если решили прибиться к нам! – И, махнув бородачу в сторону костров, велел расквартировать пленников по землянкам.
Коробкин тоже пожал Роману руку.
– Так ты и есть племянник Василия Ивановича? Рад познакомиться! А мы вот силы копим по заданию партии! Даст Бог, весной выступим!
– Так это же дезертиры! Как вы их заставите воевать? – усмехнулся Роман.
– Ничего, найдём методы! – твёрдо сказал Рудаков. – Александр вон газеты доставляет, хотя и месячной давности, но кое-что узнать можно, что делается на фронте. Можешь тоже попросвещаться. Лекции читает. Вот только со связью пока плоховато, даже очень плохо. Знаем пока только одну директиву – копить силы!
Вскоре Роман ознакомился с жизнью лагеря и с его обитателями. В основном здесь были дезертиры белой армии, мобилизованные в разных уголках Зауралья и бежавшие в тайгу. Были, конечно, и бежавшие от красных, но таких было меньшинство, если не сказать единицы. Ещё одну крупную часть отряда составляли родственники арестованных и казнённых большевиков, желающие отомстить за своих. Другие просто прятались на всякий случай. На данном этапе всех их объединяло неприятие нынешней власти.
Днём часть отряда отправлялась на заготовку дров, часть на охоту, кое-кто шёл в близлежащие селения «в разведку» – на самом деле просто за добычей провианта, а иногда и за самогоном. Настоящей власти, как понял Роман, в отряде не было. И хотя Рудаков с комиссаром всяческими обещаниями и увещеваниями пытались бороться с любителями выпить, но до порядка было далеко. Впрочем, посты регулярно выставлялись и проверялись, и так же высылалась разведка, правда, никто не мог проверить, куда она отправляется. Сам Рудаков занимался с людьми сборкой оружия, в том числе имеющегося одного пулемёта, и изредка – из-за экономии патронов – стрельбой по мишеням. Пётр Мокин, бывший унтер-офицер инженерной команды, обучал партизан подрывному делу, а комиссар, иногда уходивший в город, приносил газеты, как уже говорилось не отличавшиеся свежестью. И иногда желающих обучал грамоте.
Из газет Роман узнал о гибели своего спасителя, китайца Жень Фу Чена…
О городских событиях ему рассказали Рудаков и Коробкин. Многие офицеры-алапаевцы ушли на фронт, их заменили другие, долечивавшиеся раненые и прикомандированные. Бюрократизировавшееся чиновничество, как и ранее, стало брать взятки, это в своё время помогло и Коробкину избежать участи остальных подпольщиков с Боровскогого болота. Правда, остался до сих пор в городе Ванька Обухов: вот кого надо опасаться! Он один борется со всеми – и со «своими» взяточниками, и до сих пор ищет большевиков. Что касается Белоусова, то этот готов схватить хоть кого, особенно придирается к денежным мешкам, чтобы получить взятку. От его людей в городе совсем не стало житья, но пришёл новый начальник гарнизона подполковник Парфёнов и всех белоусовцев приструнил. Половина его отряда сейчас в каталажках, а некоторых отправил на фронт. И, говорят, даже готовит полное расформирование отряда Белоусова…
Роман слушал, вникал, а сам начинал чувствовать, как судьба, трижды сберегшая его от неминуемой гибели, закручивала новый виток.
Глава 10Дзержинцы, или Рука Москвы
А несколькими месяцами ранее в Москве еще один уроженец земли вогулов держал ответ перед помощником самого Дзержинского.
…Герман Ефимович Черепанов родился в 1890 году на Алапаевском заводе в рабочей семье. Учился в горном реальном училище, которое из-за потери отца-кормильца ему окончить не удалось, после чего поступил на завод учеником слесаря. В познании всего, что касается техники, Герман Черепанов явно преуспел, так как после призыва в армию был зачислен в автомобильные части. Во время Великой войны, будучи грамотным слесарем, служил в автомастерских 5-й армии Северного фронта. В 1917 году, находясь под Псковом, попал в германский плен, откуда он сумел бежать, прихватив с собой пленного австрийского офицера. После благополучного возвращения в полк и сдачи пленного Черепанова в качестве поощрения наградили Георгиевской медалью, пожаловали чин старшего унтер-офицера и назначили старшим мастером в автомастерских. А уже в бурные месяцы октябрьского переворота, ценя его непререкаемый авторитет, солдаты выдвинули кандидатуру Германа Ефимовича в комитет солдатских депутатов. Далее, даже будучи беспартийным, Черепанов попал на съезд в Петроград, где и принял участие в свержении Временного правительства. После чего Черепанов вступил в красногвардейский отряд и был отправлен в Москву, где подавлял восстание офицеров и юнкеров, засевших в Кремле.
После переезда советского руководства из Петрограда в Москву, Герман Черепанов стал работать при авторемонтной автомастерской Совета народных комиссаров. И он, наверное, так и остался бы в Москве, но в конце сентября 1918 года бывший унтер-офицер императорской армии неожиданно был вызван в грозный орган большевиков – в ВЧК. После предъявления Германом повестки его проводили в кабинет, где его встретил и дружески пожал руку человек в очках, представившийся одним из помощников самого Дзержинского.
– Дела у нас, дорогой товарищ Черепанов, весьма неважные, особенно на востоке! Белое офицерьё при поддержке чехов, бывших наших военнопленных, захватили обширные территории. И продолжают в том же духе продвигаться в нашу сторону. Наверное, вы об этом знаете из газет, хоть и беспартийный. Вы из каких мест?
– Я из Алапаевского завода Пермской губернии, если слышали, – ответил Черепанов.
– Так вот, офицерьё и прочая контра, устанавливающая свою бандитскую власть на подконтрольных чехам территориях, вырезает всё большевистское руководство поголовно. Подполья не успевают как следует формироваться и, соответственно, конспирироваться, и поэтому быстро раскрываются и попадают в руки контрразведок самозванного Сибирского народного правительства. На данный момент практически все большевистские подполья разгромлены. Посему мы, большевики, решили вновь, но уже на профессиональной основе, подготовить и отправить в тыл проклятых белогвардейцев наших разведчиков-подпольщиков. Впрочем, называйте их как хотите, но мы планируем взорвать тыл белых изнутри. Для этого мы готовим людей в качестве купцов, коммерсантов, железнодорожников, технических специалистов – в общем, тех, в ком нуждаются контрреволюционеры. Кое-кого пошлём под видом купцов-беженцев, а кое-кого под видом возвращающихся военнопленных.
– Я-то тут при чём? – недоумевая, спросил Черепанов.
– Притом что в числе прочих мы остановили свой выбор и на вас как на грамотном техническом специалисте, которого они на фронт не пошлют, а заставят работать на военные нужды в тылу. Как мы убедились из полученных о вас сведениях, люди в вас верят! Вы сильный волевой человек, хоть кратковременно, но побывали у немцев в плену, твёрдо стоите за советскую власть, несмотря на то, что не являетесь членом большевистской партии. Но это поправимо. Добровольно пошли её защищать от контрреволюционеров в Москве! А теперь не только мы, большевики, но и вся Россия просит вас встать на защиту её народа. Да, народа, российского народа! А то ведь контрреволюционеры продались империалистам из разных стран и хотят за свой приход к власти расплатиться с иностранной буржуазией русской землёй. На востоке – японцы, на севере – англичане с американцами, на западе – немцы, на юге – французы. Так что может наступить полная анархия… Вы посмотрите: ведь значительная часть старых царских генералов с нами, даже такой генерал, как Брусилов! Вот вы и явитесь в свой Алапаевск под видом возвращающегося из германского плена… Но вначале мы вас, как и многих других, отправляем в Подмосковье на краткосрочные курсы разведчиков-нелегалов.
– Надеюсь, что после нашей победы вы демобилизуете меня, и я займусь тем, чем привык зарабатывать себе на кусок хлеба?