Однако Книжник не оставлял свои попытки попасть в действующую армию. И вот, когда летом девятнадцатого армия адмирала начала терпеть поражение, его наконец-то взяли нестроевым в обоз. Но именно это его и погубило. Когда полк, где числился Аристарх, начал своё бегство от противника, то медленно двигавшийся обоз, гружённый многочисленными ранеными, остался без прикрытия и стал лёгкой добычей для противника. Таким образом, Книжник оказался в плену у большевиков. Призыв вступить в ряды Красной армии дал ему надежду вернуться к своим. В отличие от белого командования, большевики не обратили никакого внимания на его очки, взяв в строевую часть коноводом. Поскольку его ненависть к своим обидчикам в лице новых властей продолжала точить его изнутри, то он вскоре оказался среди заговорщиков, ждущих благоприятного момента перейти к противнику. В Красноярске думали, что он останется дома, как это сделали некоторые из более зрелых, сильных и физически здоровых перебежчиков, однако он благополучно вернулся в свой взвод, сообщив, что его родители вместе с братьями и сёстрами эвакуировались на восток, и в городе, кроме врагов, у него никого нет. А после того как он дал из пулемёта очередь по партизанам, Книжник снискал уважение своих товарищей, даже с некоторой долей восхищения.
Глава 8Обрыв связи
Наутро, туго наполнив нутро пустым кипятком, отряд двинулся дальше туда, где вечером слышались отголоски боя. Вскоре стали слышны гудки паровозов и перестук вагонных колёс. Роман понял, что они подходят к чугунке. К полудню вышли на какую-то торную дорогу. Видно было, что по ней проехало в санях и прошло несколько сот, а то и тысяч людей. Тем временем звуки близкого железного полотна стали ещё слышнее. Вскоре весь отряд встал. На дороге втоптанные в снег лежали три трупа с красными бантами на полушубках. На одном из них была итальянская шапка, у другого виднелись итальянские рукавицы.
– Не наши давешние гости! – отметил Епифанов.
Пошарив у них в карманах и не найдя ничего съестного, двинулись дальше. Но Шевчук, вдруг вернувшись назад, снял с мертвецов полушубки.
– Зачем?! Мы же все одеты? – спросил Роман. – Лишний груз на нашу конягу.
– В хорошем хозяйстве всё сгодится, – ухмыльнулся хохол.
Наконец, вышли и на саму железную дорогу, по которой медленно тянулась вереница вагонов под чешскими знамёнами. Был полдень, решили сделать привал.
– Я жратвы пойду попрошу! – бросил Фёдор Роману и побежал к проплывающему мимо вагону.
– Держи карман шире! – усмехнулся Коломиец.
Вскоре Крюков вернулся обратно со взбешённым лицом и схватился за сумку с гранатами.
– Ты чего? – спросил Федорахин.
– Закидаю сейчас сволочей гранатами! Я их по-хорошему спросил: братья славяне, не дайте помереть с голоду! Дайте что-нибудь из продуктов. Так они меня по-русски послали! Раз, мол, с голоду помираешь, так пора тебе идти большевикам зад лизать!
– Погоди! – остановил его Аристарх. – Я сейчас!
И лёгкой походкой подошёл к остановившемуся эшелону. Ко всеобщему удивлению, через полчаса он вернулся с буханкой хлеба за пазухой, со шматом сала, завёрнутого в тряпицу, дал Шевчуку, хлопотавшему у котелка с кипятком, банку тушёнки и бумажный кулёк с чайной заваркой, и ещё ко общему восторгу достал из кармана головку сахара.
– Вот это да! Ты чьих союзников ограбил? – ощерился Коломиец.
– Вот так, без единого выстрела! – подытожил Шевчук.
– Я им рассказал о себе и о нас, но на чешском языке! Стихотворение своё им на чешском продекламировал. Я ж в их миссии в Красноярске в восемнадцатом году работал и за год, слава Богу, насобачился! – весело отрапортовал Анциферов.
– Учись дипломатии! – ещё раз вставил своё слово Шевчук, подтрунивая над Крюковым.
– Интересно! А ещё какие языки знаешь? – обратился командир к Аристарху.
– Французский, английский, чешский вот… Китайцы у нас в Красноярске были – и их язык изучал, – отвечал книжник.
– Чем тебе не находка, унтер-офицер! Свой переводчик на все случаи жизни! – скороговоркой бросил Коломиец.
Весело перекусив и передохнув, стали собираться двигаться дальше. Но перед тем, как выступать, Роман, взяв с собой Книжника, сходил к коменданту чешского эшелона – узнать, проходили ли мимо белогвардейские части и куда пошли. Даже карту попросил посмотреть. Согласно ей железная дорога совершала некоторую дугу. Если проходившие части передвигались в общей массе вдоль железной дороги, то их легко можно было догнать, срезав эту дугу по небольшому просёлку. Тем более что из нарисованного красными партизанами плана следовало, что на середине пути располагался переселенческий латышский хутор. У чешского коменданта узнали и о вчерашнем вечернем бое. Оказалось, что на их эшелон пыталась напасть какая-то банда, но, получив отпор, стала отходить и напоролась на выходящие к железной дороге части Колчаковцев.
Подкреплённые этими сведениями, белые бойцы пересекли железку и двинулись наперерез своим главным частям, чтобы присоединиться к ним на следующем пересечении просёлка с железной дорогой. К вечеру, уставшие, они подошли к латышскому хутору.
– Варят харч, кажись, специально для нас! – указывая на дымки, поднимающиеся из труб трёх небольших домиков, мечтательно протянул Валинуров.
– Фарид! И ты! – Роман ткнул пальцем в Евстигнеева. – Пойдите-ка туда, разведайте, кого там ждут хозяева!
Вскоре разведчики вернулись обратно.
– В морду дулом ткнули! И, говорят, пойдите, поищите другое жилище! Тут всё занято! А после дали две минуты на то, чтобы мы убирались подобру-поздорову! – с акцентом сказал татарин.
Фарид всегда, когда был сильно рассержен или растерян, начинал говорить с акцентом, хотя обычно говорил по-русски чисто и не любил, чтобы его звали Фаридом. Переводил своё имя на русский язык как Фёдор и просил, чтобы его звали именно так.
– А что там за часть встала? – спросил Роман.
– С погонами, вроде нас, а что за часть, непонятно, по цвету погон – артиллеристы, но есть и пехота.
– Сейчас, погодите-ка, мы им устроим музыку! – воскликнул Коломиец. – Ну-ка, ты или твой брат, вы ещё не устали? Быстро до хутора! Как стрельбу услышите, кричите во всё горло: «Красные!» – обратился он к Березняковым.
Братья, поняв его с полуслова, побежали к хутору. Федорахин тоже раскусил его затею и вместе со всеми стал ждать результата. Произошло всё именно так, как рассчитывал Коломиец. После пулемётной очереди, взрыва гранаты и крика братьев Березняковых на хуторе началось движение. «Как бы они сейчас по нам ответный огонь не открыли…» – подумал Роман. Но всё обошлось. Повторно посланный в разведку на хутор Валинуров сообщил, что на хуторе больше никого нет, кроме хозяев.
Когда вся компания подошла поближе, то там действительно готовился ужин для постояльцев, правда, варилась мороженая картошка, но все равно это была еда.
– Вон в том доме, – указал казак, – девка живёт, латышка. Или баба, молодая вдова.
– Пойду схожу в разведку! – сказал Коломиец.
– Хозяева говорили, что у неё в доме тифозный генерал лежал! – предупредил Фарид.
– Это правда? – ничтоже сумняшеся спросил Роман вышедшего и, очевидно, слышавшего разговор хозяина.
Немногословный прибалт кивнул.
– Не ходи! – повысив голос, сказал Роман.
– Зараза к заразе не пристанет! – ухмыльнулся Коломиец.
– А я тебе сказал, вернись! – командным тоном приказал Федорахин.
– Да пошёл ты! Ни тепла, ни нормальной еды, ни баб уже месяц не видели! – крикнул в ответ Коломиец.
Наутро снова двинулись в путь. Но случилось то, чего и боялся командир, не пуская бойца в тёплый дом под бок к женщине. Коломиец уже к полудню почувствовал себя плохо. А к вечеру его, большого тяжёлого сибирского богатыря, пришлось уложить в сани, и заржавшая лошадь, как бы жалуясь, медленно потянула за собой новый груз.
– Говорил я тебе, говорил! – рвал и метал Роман. – В следующий раз буду расстреливать за невыполнение приказа!
– Бросьте меня, ребята, если я вас задерживаю! Я сам виноват! – еле ворочая языком, бормотал больной.
– Сначала застрелим, а потом бросим, чтобы врагам не достался! – пошутил Фёдор.
Вскоре опять послышались гудки паровозов и полифоничный гул голосов. Когда уже почти стемнело, группа Федорахина опять вышла на железную дорогу. Но тут, наряду с чешскими эшелонами, двигались и многочисленные колонны остатков Колчаковской армии.
– Книжник, пишлы до чихив! – позвал Аристарха Шевчук, взяв прихваченные им ранее с убитых партизан полушубки, которые предварительно снегом оттёр от капель крови. Федорахин иронично-одобрительно кивнул Шевчуку, а сам отправился к русской колонне поискать командиров.
Искать, вопреки опасениям, пришлось недолго. Уже третий офицер на вопрос о запасном Тюменском и его командире указал на идущего неподалеку Кряжева. Наконец-то! Оба не скрывали радости встречи. Роман кратко доложил о прибытии своего взвода. Штабс-капитан впервые за долгие дни улыбался: хорошо зарекомендовавшие себя бойцы нашлись и снова присоединились к колонне… Он взволнованно пожал руку Роману, но сообщил и печальную новость – о смерти героического командующего Каппеля. Теперь в должность вступил новый командующий, генерал Войцеховский. Семен Тимофеевич поведал о его приказах по армии и дальнейшем следовании на Иркутск.
Когда Федорахин вернулся к костру, там уже вовсю шёл пир горой. Шевчук и Книжник выменяли полушубки на хлеб, чай, сахар, новый шмат сала и даже на фляжку – не то спирта, не то самогона.
– Вот, горилки треба принять для профилактики тифа! – весело сказал Роману Шевчук.
– Треба, треба! – передразнил Роман хохла. – Командующего помянуть надо, понял! Третьего дни он дух испустил! Вот! – И он ввел своих бойцов в курс дела, ознакомив их с приказами нового командующего Войцеховского.
Здесь же произошла ещё одна встреча. Внимательно всматривающийся в женщин-беженок Березняков вдруг кинулся к одной группе. И вскоре подвёл к костру ту, в которой Роман с трудом узнал красавицу из польского эшелона. С ней, со своей невестой, прощался солдат на станции в Красноярске… Теперь это была уставшая женщина в лохмотьях и уродливых старых валенках, болтавшихся на ее маленьких ступнях. Только блестевшие от ярости и отчаяния глаза на исхудалом лице говорили о её молодости.