фе.
Глава 15
После выхода из окружения пройти проверку для Ивана оказалось делом несложным. Сам Гальченко составил ему хорошую характеристику, которая вполне устроила сотрудников особого отдела. И вскоре солдат, получив предписание и сухой паек, ехал эшелоном в Саратов, куда направляли всех вышедших из окружения десантников 1-го корпуса.
– Эх, хороший ты боец, Ваня, надежный, – на прощание Гальченко пожал ему руку, – такие на флоте всегда в цене. Полинку-то взяли в наш штат, а тебя отстоять не удалось.
Моряки Гальченко вместе с командиром направлялись в Ульяновск, во флотский экипаж. Впереди их ждало распределение по разным флотам.
Поезд шел медленно, и Иван, лежа на верхней полке и укрывшись от холода шинелью, почти всё время смотрел в окно, на такие мирные, пусть и пустынные, зимние пейзажи, от которых успел отвыкнуть. И сейчас эти мелькающие березки, поля вызывали чувство грусти, словно что-то давно забытое пыталось, но никак не могло вернуться обратно в сердце.
Километрах в шестидесяти от Саратова, на другом берегу Волги, располагался городок Марксштадт, который когда-то был центром самой крупной немецкой колонии в Заволжье. Здесь еще со времен Екатерины Великой приглашенные поселенцы занимались земледелием, работая на обширных плодоносных землях. Первое время очень докучали кочевники, из-за чего пришлось строить защитный вал. Благо, прислушавшись к землякам, императрица помогала выкупать захваченных в плен людей. Со временем колония превратилась в весьма значимый центр торговли, земледелия, скотоводства. Работали мельницы, фабрики, мастерские, в различных училищах обучались детишки, активно развивалось судоходство, доставляя зерно и табак не только по разным городам страны, включая Петербург, но и дальше.
В 1918 году город сменил прежнее имя Екатериненштадт на новое и вошел в состав РСФСР в качестве автономной республики немцев Поволжья. Как и во всей стране, вскоре здесь организовались колхозы, худо-бедно продолжавшие заниматься прежними делами.
С началом войны по какой-то причине советская власть решила, что гены осевших на этих землях людей могут взять свое, даже несмотря на то, что тысячи представителей обрусевшей немецкой нации доблестно сражались с врагом, вторгшимся на их Родину. Тем не менее 28 августа 1941 года Президиум Верховного Совета СССР издал указ о депортации немцев, проживающих в районах Поволжья. В сентябре большую часть жителей города погрузили в товарные вагоны и отправили в Сибирь и Северный Казахстан, в вечную ссылку. За побег из нового места обитания грозил двадцатилетний лагерный срок. Испуганной власти всюду мерещились заговоры и предательства, и она охотно делила целые народности на «своих» и «чужих», не обращая внимания ни на пол, ни на возраст, ни на личную преданность…
1 октября 1941 года, на основании приказа № 0083 Народного комиссариата обороны (НКО), в Марксштадте начинает заново формироваться 1-й воздушно-десантный корпус с указанием быть готовым к выполнению боевых задач не позже 10 января следующего года.
204-я воздушно-десантная бригада, входящая в состав, создавалась на базе небольшой группы, которая участвовала в эвакуации семей начсостава, а также вывозила знамена и документацию. Вскоре к находившимся здесь офицерам и молодым призывникам присоединились 73 человека, которых вывел из окружения начальник связи бригады майор Брушко Иван Кузьмич, сражавшийся с ними в одном строю возле родного Чернигова. Чуть позже приехал комиссар бригады Никитин Дмитрий Пантелеевич, который после выхода из Киевского котла немного задержался в Чугуеве, подбирая для бригады политруков из резерва Юго-Западного фронта.
Большую часть новобранцев составили жители Самарской, Пензенской, Саратовской областей и Башкирии.
В опустевших домах нашли крышу над головой перебравшиеся в Марксштадт семьи командного состава, прибывшие в конце лета из Борисполя. В один момент оставшись без ничего, чудом пережив бомбежку эшелона, они прекрасно понимали, что несет с собой война. То тут, то там периодически раздавался женский плач. Это хозяйка узнавала о смерти мужа. Теперь ей в одиночестве приходилось бороться за детей, молясь, чтобы полученное известие оказалось ошибкой и вскоре ее суженый, пусть даже уставший, раненый, но такой родной, появится на пороге.
Новым командиром бригады был назначен бывший начальник оперативного отдела майор Гринев Георгий Захарович, который в ноябре с небольшой группой офицеров пробился из немецкого тыла. Невысокий, худощавый, в меру энергичный, он тут же принялся за дело, стремясь поскорее сделать из разномастных призывников некое подобие боевого элитного подразделения.
Прибывший Иван был распределен в третий батальон, командовал которым капитан Пустовгар Федор Ермолаевич, известный в бригаде своим фанатичным отношением к десантному делу и стоявший почти у самых истоков образования воздушно-десантных войск.
Пока «молодые» призывники разных возрастов проходили обучение, бывалых солдат первого формирования, прошедших боевое крещение, частенько использовали в хозяйственных делах. Они помогали местному колхозу собирать с замерзших полей оставшийся урожай, за которые тот расплачивался продуктами для солдатской столовой. Приходилось заготавливать дрова, чтобы обогревать моментально остывающие от пронизывающего постоянного ветра казармы и дома. Каждый день чистили дороги, которые тут же заметало обратно.
– Вы и так пороха нюхнули. Знаете, что делать, – оправдывался перед строем Никитин, обращаясь к «старикам», – а новички и оружие-то не все подержать успели, я уж молчу про прыжки с парашютом. Поэтому не обижайтесь, но на ваши мощные плечи возложена ответственность за поддержание жизни бригады. Сами видите, в каких условиях находимся, хозвзвод не в состоянии со всем справиться.
Несмотря на жуткий холод, занятия не прекращались ни на день, и вскоре, ранним утром, когда ветер еще не поднялся, были организованы первые прыжки. На этот раз в мероприятии приняли участие все солдаты и офицеры.
– Ну что, демоны, – радовался начальник полетов, – сейчас узнаете, что такое воздушные потоки! Клапаны на шапках подвяжите посильнее, а то голову отморозите.
Подняв клубы снежной пыли, тяжелые самолеты уходили в воздух. Пока шел набор высоты, десантники жались друг к другу, в надежде хоть немного согреться.
Иван, сидя ближе к кабине, улыбнулся, из-под полуприкрытых век рассматривая испуганные и напряженные лица новых товарищей, которым вскоре предстояло совершить свой первый шаг в пустоту, преодолевая страх.
Раздалась команда, и вскоре он снова испытал щекочущее нервы забытое удовольствие, зависнув под наполняющимся куполом. Правда, пока опускался, жутко замерзли руки и лицо, но это были мелочи по сравнению с нахлынувшими чувствами.
– Смолин, чего лыбишься? – улыбаясь, крикнул проходящий мимо командир батальона Пустовгар, неся в охапке свой парашют. – Зубы застудишь! Быстро собирайся и на точку, поможешь встречать новичков.
С того дня прыгали почти каждое утро, стремясь как можно лучше подготовиться к предстоящим десантированиям.
– Надеюсь, после всего нас будут использовать именно как десант, а не пехоту, – повторил однажды Пустовгар слова Солопа.
Иногда в бригаде появлялись бойцы из старого состава. Первые недели они легко узнавались по глазам, в которых были нечеловеческая усталость и тревожная напряженность. За каждым из прибывших стояла своя невеселая история. Потихоньку, попав в привычный рабочий ритм, они начинали открываться, на лицах появлялась первая робкая улыбка, которая чуть позже превращалась в искренний смех. И только грустинка из глаз никак не пропадала, оставшись с человеком навсегда.
Однажды, вернувшись с прыжков, Иван встретил около штаба сержанта Фураева Александра, с которым был хорошо знаком по службе в Борисполе. Тот заведовал парашютным складом батальона, выдавая и принимая системы в дни прыжков.
– Ваня, ты? – удивленно спросил Александр, заметив подходящего к нему товарища. – А я слышал, будто тебя под Черниговым убило.
– Врут, – Иван заключил парня в объятия, – рад, что ты живой, чертяка. Отличная новость за сегодня.
Поздоровавшись, сели прямо на промерзшее крыльцо и долго молчали, погрузившись в тяжелые безрадостные воспоминания. Как будто в том, что остались живы, пройдя ад, была и их вина.
– Почти никого не осталось, – нарушил тишину Иван, – я сам только недавно выбрался. После проверки сразу сюда.
Александр тяжело вздохнул:
– Меня под Прилуками взяли. На днёвку устроились в поле, в стогах. А к вечеру немцы приехали, давай всех выгонять. Никто не сопротивлялся, смысла не было, раздавили бы гусеницами – и дело с концом. Согнали в кучу, коммунистов и евреев тут же отвели в сторону и при нас расстреляли. Остальных погнали в лагерь. На второй день построили в большую колонну – и в Борисполь, за колючую проволоку. Оттуда меня сразу во Владимир-Волынский перевели. Нигде почти не кормили, с голоду очень много умирает. За ранеными тоже ухода нет. Кто выжил – повезло, остальных за ноги и в ямы. Хорошо, что стали на работы гонять, хоть можно было что-то в поле сорвать, но не всегда. Охранники, если замечали, могли застрелить или дубинками измочалить.
– Да уж, досталось тебе, – грустно кивнул Иван.
– Во Владимире-Волынском наш комбриг Гудков ротой пленных офицеров командует. Вот такие дела, – Александр поднес ко рту окоченевшие руки, согревая их дыханием.
– Как это? – удивленно посмотрел на него товарищ, не зная, верить сказанному или нет.
– Кто-то должен порядок изнутри поддерживать, иначе люди моментально в животных превратятся. Закон природы: сильные убьют слабых, начнутся хаос, мародерство, драка за миску баланды. А так хоть какая-то видимость человечности.
– Еще встречал кого-нибудь из наших?
– Да, – сержант кивнул головой, – приходилось, не все полегли. После Житомирского окружения много в плен попало, ну и позже. В лагере охранником Женька Чумаков работал. Он вроде в вашем батальоне служил.