– Надо бы отставших подождать, Георгий Захарович, – подал голос Никитин – комиссар бригады, спокойный неунывающий человек, воюющий с первых дней, – очень сильно растянулись. Им же потом куда деваться?
– Некогда! Бойцы голодают! Надо поскорее добраться до места, организовать связь и дождаться продуктов. Иначе или околеем, или фрицы окружат. Утром атакуем. Точка!
– Товарищ подполковник, может, ночью попробуем ударить? – подал голос Пустовгар. – Шансов просочиться будет больше.
– Ага, сейчас, – саркастически хмыкнул Гринев, – пробиться-то, может, и пробьемся, а вот собраться точно не сможем в нужном месте. Большая половина заблудится в темноте.
Начавшаяся днем капель к вечеру снова сменилась трескучим морозом. Сбившись в кучи, прижимаясь друг к другу, голодные бойцы коротали очередную ночь в наспех построенных шалашах, устланных еловыми ветками, стараясь хоть немножко согреться и окончательно не замерзнуть.
Ночью, не дождавшись обещанной помощи, в надежде разжиться продуктами и боеприпасами, бойцы Тарасова атаковали Большое Опуево, окружив в деревне небольшой немецкий гарнизон.
А уже рано утром по льду на другую сторону Поломети бросились десантники Гринева. Фашисты, ожидавшие атаки, ответили мощным огнем. Находясь на крутом берегу, они не жалели ни патронов, ни мин. Тем не менее по заснеженному льду, перескакивая через полыньи, наступавший на левом фланге батальон Пустовгара сумел добраться до противоположного берега и ворваться в окопы. Разгромив несколько дзотов, десантники ушли дальше, выполняя приказ командира.
– Прорвались! – Федор Ермолаевич, оторвавшись от преследования со стороны немецких патрулей, к вечеру вывел своих бойцов на оговоренное место, где обессиленные солдаты тут же принялись сооружать шалаши, готовясь к очередной морозной ночи.
– Эх, сейчас бы каши горячей навернуть! Видит бог, ведро готов сожрать, – мечтательно сказал Илья, срезая ножом тяжелую еловую ветку.
– Не надо о еде, – прервал его Иван, занимавшийся растиранием задубевших пальцев.
Закончив спасать окоченевшие руки, развязал вещмешок и вытащил пачку немецких галет, которые схватил во время боя, ворвавшись в землянку и не обращая внимания на корчившегося в агонии фашиста, смертельно раненного брошенной в проем гранатой. Добытую еду разделили поровну, до последней крошки.
– Ну, Ваня, ты молодец, – похлопал солдата по спине старшина роты, – после того как выйдем, с меня премия – кусок сала.
– До сала еще дожить надо, – пробурчал Илья, медленно, с наслаждением, смакуя доставшийся маленький кусочек мучного изделия.
– Ничего, доберемся до базы, там и сало, и тушенка, и каша будут. – Старшина улегся в шалаше. – К жене так не прижимался, как сейчас к вам, – пошутил он, укрывая ноги лапником.
Не знали в батальоне, что в этот самый день, пробившись через немецкие радиопомехи, штаб Северо-Западного фронта получил телеграмму от Тарасова, бойцы которого удерживали Малое Опуево, отбивая вражеские атаки: «Погибаем. Голод. Находимся в поясе центральных укреплений. Дальнейшие действия бессмысленны. Авиация не дает подняться. Разрешите отход старым маршрутом».
Не дождавшись остальной бригады, рано утром капитан Пустовгар поднял батальон, и голодные бойцы, утопая в снегу, растирая замерзшие руки, медленно двинулись дальше. Днем, как и раньше, пригревало ласковое солнышко, растапливая снег, который тяжелыми килограммами прилипал к лыжам, еще больше тормозя колонну. Выставив сильный арьергард на случай, если противник бросится вдогонку, благо оставленных следов на снегу было не счесть, десантники снова пробирались мимо густо растущих деревьев и заросших болотных кочек. Здесь, вдали от дорог и населенных пунктов, немцев не было, лишь разведывательные самолеты периодически совершали облеты, пристально наблюдая за тем, что творится внизу, тщательно помечая на картах маршрут советского десанта, да один за другим сновали тяжелые транспортники, наполняя воздух надсадным гулом.
– Во дают, – Иван толкнул Илью локтем, – одни за одним. И не боятся же.
– А ты хоть одного нашего краснозвездного ястребка видел? – недовольно буркнул тот. – Поэтому и не боятся.
Выдохшиеся, голодные, замерзшие бойцы, полуоглохшие от авиационных бомбежек и обстрелов дальнобойных орудий, которые хоть и не приносили больших жертв, но сильно действовали на нервы и замедляли и без того небыстрый темп движения, за день прошли не более десятка километров, выйдя к месту, которое должно было являться базой снабжения бригады. Побродив по окрестностям, Пустовгар так и не заметил следов присутствия других людей. Поэтому с утра было решено направить разведчиков в разные стороны, чтобы узнать обстановку и попытаться выйти на связь с другими подразделениями. Все попытки связаться со штабом бригады с помощью радиосвязи закончились ничем – немцы плотно забили эфир помехами.
– Еще одна такая ночка, и я не проснусь, – сказал вечером Андрей, невысокий щупленький солдат, родом из-под Саратова. Он был помощником пулеметчика и отвечал за сохранность и перевозку пулеметных лент и станины, которую тащил за собой на санках, постоянно отставая от колонны, за что получал нагоняй от командира взвода.
– Держись, Дрюня, – толкнул его плечом Иван, подбадривая, – рано нам унывать. Доберемся до лагеря, там и отогреемся.
К утру Андрей замерз, хотя и спал почти в самой середине группы, среди товарищей. Видимо, истощенный организм больше не мог сопротивляться голоду с холодом, которые, словно два демона, кружились над бредущими маршем десантниками. Тело умершего оставили в шалаше, подложив туда еще двух замерзших насмерть бойцов. Их безжизненные белые лица укрыли еловыми лапами, чтобы не обглодали звери.
Днем посланные разведчики добрались к болоту Невий Мох, на окраине которого располагался лагерь 1-й маневренной воздушно-десантной бригады.
От находившегося там представителя Северо-Западного фронта подполковника Латыпова, прибывшего накануне самолетом, комбат узнал, что в тот день только его батальон с приданным дивизионом смог прорваться через Полометь. Остальные подразделения немцы накрыли плотным огнем, заставив отойти обратно. Проведя разведку, следующей ночью 204-я бригада снова попыталась перейти реку, вступив в ночной бой с врагом. В конце концов второй батальон сумел прорваться на другой берег. Однако кружащие рядом небольшие группы гитлеровских автоматчиков не дали им добраться до указанного Гриневым места. Новый командир батальона майор Гавриленко, видя истощенность бойцов и решив, что оказался в окружении, приказал повернуть назад. Перейдя Полометь обратно и не найдя товарищей, которые, не сумев преодолеть огонь вражеских пулеметов, ушли севернее, он повел бойцов к своим через линию фронта.
Между тем разорванная бригада, потерявшая управление, следующей ночью снова предприняла попытку перейти реку, не зная, что для укрепления обороны немцы перебросили в этот район усиление из солдат дивизии СС «Мертвая голова». На этот раз, уничтожив парочку дзотов, две роты первого батальона вместе с Гриневым и частью штаба бригады, а также группа из четвертого батальона под командованием комиссара Никитина прорвали оцепление врага и ушли в леса на другом берегу, стараясь поскорее оторваться от преследователей.
Остальные снова была отогнаны назад минометами и пулеметами врага. Собрав всех, кого удалось, видя полную невозможность пробиться через усилившуюся оборону врага, окончательно потеряв связь с командованием, начальник штаба майор Губин решил выводить изможденных людей обратно. Ни о каком выполнении задания речи уже не шло. Нужно было спасать десантников от голодной смерти и обморожения.
Таким образом, в тылу противника осталось 1147 человек, в прифронтовую деревню Свинорой вышло 1775 бойцов и командиров, которые в качестве пехоты были брошены под Старую Руссу, где продолжались безуспешные лобовые атаки, плотно покрывшие поля под городом мертвыми телами, среди них вскоре оказалось несколько сотен десантников…
Получив от бригады Тарасова немного провизии, сброшенной накануне с самолетов, капитан Пустовгар приказал старшинам срочно организовать обогрев и питание, благо в лагере можно было разводить костры, не опасаясь гитлеровцев.
– Ты представляешь, только мы наладили поставки, как фрицы стали ночью копировать наши сигналы, поэтому некоторые пилоты ошибочно бросают грузы прямиком туда, – матерился в рацию прибывший из штаба фронта майор, координирующий снабжение десантных бригад.
– Мне бы радиограмму отправить, – Пустовгар подошел к Тарасову. – Помощнее рация у вас есть?
– Помехи большие, но иногда удается пробиться, – ответил тот, пожимая крепкую руку комбата.
Составив телеграмму с запросом дальнейших действий и отдав ее радисту, Федор Ермолаевич протер усталые глаза и сказал:
– Сейчас бы поспать часок-другой, а то уже качает.
– Садись поближе к костру и вздремни. – Тарасов протянул ему листок. – Нам приказано покинуть район ввиду того, что нас обнаружили. Вот черт, секрет-то! – раздраженно хлопнул он себя по бокам. – Почти неделю не жрамши сидели, передохли бы за это время, если бы не решились на атаку гарнизона. Конечно, фрицы прекрасно знают, где мы, деревню-то держим, да и соседнюю блокируем. Эсэсовцы туда пушку подтянули, периодически лупят в нашу сторону, так что не пугайтесь.
– К такому мы привычны. – Комбат, прислонившись к стенке, прикрыл глаза.
– Ладно, вздремни, не буду мешать. – Приказав радисту громко не шуметь, Тарасов вышел из шалаша.
– Что решил делать? – подошел к нему куривший невдалеке Латыпов.
– Для начала потребовал у штаба фронта срочно эвакуировать раненых и обмороженных. Таких почти двести пятьдесят человек скопилось. Они сильно связывают руки, бросить их на произвол судьбы не могу. Иначе завтра сюда придут немцы и всех перебьют. Потом пойду выполнять приказ. Топтание на месте – верная смерть.
– Правильно мыслишь, Николай Ефимович, – похвалил его подполковник, – только сам понимаешь, всех не эвакуируют. Придется оставить здесь небольшой гарнизон для охраны лагеря, обороны Малого Опуева и блокировки фрицев, а самим двигаться к Глебовщине и атаковать аэродром. Если удастся хотя бы на время прервать его работу, это будет хорошим подспорьем для наших товарищей на передовой. Я попросил фронт переподчинить нам прибывший батальон. Всяко ударную мощь увеличим.