– Что дальше? – подошел к нему Латыпов, разгоряченный боем, в котором подполковнику тоже довелось поучаствовать.
– Добро ели без артиллерии и танков нам не взять. Это очевидно. А наши минометы для немцев – что сопля для железа. Конечно, можно попытаться еще раз, но, если честно, не вижу смысла, только бойцов переложим. Они и так полуживые. Обмороженных уже почти пол бригады.
– Это я понял, делать-то что будем?
– Как и планировали, ударим по второй цели: Игожево. Там штаб 12-й пехотной дивизии, наверняка оборона не такая сильная, как здесь. А потом уходить на юго-восток через линию фронта. Другого пути не вижу. Люди устали, выдохлись, еле держатся на ногах.
– Вышли людей для поиска Гринева, что-то не отвечает на вызов, – распорядился Латыпов, – а остальные пусть отдыхают. Завтра попробуем прорваться через шоссе на юг. Думаю, после атаки Гринева немцы только усилят охрану шоссе. Так что надо подготовиться.
Где-то за горизонтом взлетали осветительные ракеты, доносились разрывы снарядов, а здесь, в густом новгородском лесу, укрывшись в снегу, отдыхали те, кому посчастливилось выжить накануне. А будет ли так везти дальше, не знал даже бог.
Глава 20
– Георгий Захарович, надо либо возвращаться в сторону болота Невий Мох, либо идти дальше. Сидеть на месте опасно. – С рассветом Пустовгар нашел Гринева, дремавшего, прислонившись спиной к большому дереву.
– Не спится тебе, – буркнул тот, протирая уставшие глаза.
– Медикаменты, еда почти на нуле, связи нет. Я послал одного из радистов на старую базу за батареями. Вернется или нет, неизвестно, путь неблизкий.
– Вечером будем пробиваться через шоссе на юг, так ближе до фронта. По пути у нас пара гарнизонов, которые нужно разгромить, согласно утвержденному штабом фронта плану. Направь людей, пусть проверят подходы к шоссе западнее, в районе Аркадово. Может, там нас еще не ждут?
– Похоже, нас уже везде ждут, – выругался Пустовгар. – Ничего, хрен им на воротник, прорвемся.
Ближе к вечеру удалось нащупать слабое место в немецкой обороне возле деревни Бобково, куда с наступлением сумерек и перебралась бригада, готовясь к новой атаке.
– Товарищ лейтенант, – обратился Иван, найдя ротного, – что-нибудь слышно по снабжению? Целый день маковой росинки во рту не было. Кишки в узел заплетаются от голода.
– Смолин, не чеши мозг! Как будто я здесь колбасу с двух рук херачу, – огрызнулся Войко, занятый растиранием ноги, которая побелела и жутко ныла после очередной ночи в снегу. – Терпи, скоро всё будет.
Установив связь, штабы бригад до начала наступления сумели согласовать свои действия. По замыслу, Гринев наступал на Бобково, а бойцы 1-й бригады должны были пересечь шоссе западнее. Незадолго до начала общей атаки, для отвлечения немцев, первый батальон бригады Тарасова под командованием капитана Жука нанес удар по деревне Пенно, расположенной за несколько километров от места перехода. Посчитав, что именно там состоится прорыв, гитлеровцы в срочном порядке стали перебрасывать в район дополнительные силы, ослабив оборону в других местах.
– Ну что, пошли, – получив приказ, кивнул Войко, снимая автомат с предохранителя. Его рота наступала в центре, прямо на деревню. Проминая тяжелый снег, взвод на лыжах двинулся вперед, слушая звуки далекого боя.
– Прорвемся? – тихо спросил Кислицин, сосредоточенно глядя перед собой.
– Куда ж мы денемся? – Иван с трудом перебирал ногами, стараясь не отстать от товарищей. Ходить на лыжах без палок – то еще удовольствие, никак не дававшееся даже в детстве.
На подходе к деревенским избам враг встретил наступающую цепь плотным огнем из пулеметов и винтовок. То тут, то там ухали, поднимая снег, минометные мины. Тем не менее лавина десантников медленно шла вперед, отвечая стрельбой. Кое-где они прорвались к домам, завязав уличный бой. И если в поле понятно, где свои, где чужие, то среди сараев и изб было легко растеряться, не видя, кто враг, а кто свой.
Подобравшись к старому дому, стоящему на окраине, Иван бросил гранату прямо в окно, из которого по атакующим непрерывно строчил пулемет. Раздался взрыв, потом короткий крик, хрип. Выбив дверь ногой, Иван заскочил внутрь, держа автомат на изготовку. На полу корчился немецкий пулеметчик, который затих после меткого выстрела. Второй лежал возле стены, сжимая мертвыми руками ленту с патронами.
Возле печки раздался тонкий всхлип, и Иван, вскидывая на ходу оружие, дернулся в сторону, убирая тело с линии огня. Но выстрела не последовало. Зато кто-то снова тихонько шмыгнул носом. Подобравшись сбоку, Иван, держа ствол перед собой, ткнул какой-то черный куль, лежавший под деревянным столом, пытаясь рассмотреть источник непонятного шума.
Под тусклым светом осветительных ракет, взмывающих над деревней, мелькнуло перекошенное болью серое лицо убитой женщины. Судя по многочисленным следам крови, просочившимся через одежду, погибла она от взрыва гранаты. Снова кто-то всхлипнул, и, отбросив рукой мертвое тело, Иван увидел под ним ребенка, которого закрывала собой погибшая мать. Видимо, немцы, устроив пулеметную точку, не успели выгнать хозяев на улицу до начала боя. А может, пожалели, позволили переждать в доме, рассчитывая на легкую победу над советскими бойцами.
Наклонившись, Иван вытащил ребенка, в свете ракет осмотрел, облегченно выдохнув:
– Не ранен!
Испуганная девочка заплакала, протягивая руки к мертвой женщине:
– Мама!
Посадив ребенка на пол, Иван, не зная, что делать, постоял, обдумывая свое положение. Затем, прикрыв дверь, выскочил на улицу. Брать ребенка с собой – это верная смерть для него, кто знает, когда будут самолеты для эвакуации. А оставить здесь – хоть какой-то шанс, что соседи не дадут пропасть, подберут.
Коря себя за смерть невинного человека, Иван снова ринулся в бой.
Войдя в деревню, бойцы Войко блокировали дома, не давая фашистам вырваться. В это время остальная бригада преодолела шоссе и быстро уходила в лес.
– Отходим! – раздался крик взводного, заметившего, как со стороны Ользи мелькнули фары автомобильной колонны. Выскочив из машин, немецкая пехота, поддержанная прибывшими танками, быстро продвигалась вперед, заполоняя улицы.
Отстреливаясь, десантники медленно пятились назад, стараясь не угодить под пули, свистящие со всех сторон.
Иван видел, как возле старого сарая упал Кислицин и из темноты проема к нему кинулись два фашиста, выбив оружие из рук. Чтобы помочь товарищу, солдат лихорадочно принялся менять опустевший магазин, но в это время еще один гитлеровец вынырнул из-за угла, практически в упор выстрелив в Ивана. Пуля, разорвав маскхалат, глухо ударилась сзади, кроша мороженую доску деревянного забора. Пока немец перезаряжал, Иван подскочил поближе и коротким ударом ствола в голову повалил того на землю. Затем, схватив оружие за ствол, со всей силы ударил прикладом по лицу, ломая череп. Не став выяснять, живой фриц или нет, Иван рванул было на выручку сержанту в сарай, куда его затащили, но оттуда ответили автоматными очередями, едва не пронзившими бойца. Спрятавшись за угол, Иван хотел обежать дом и зайти сзади, но там уже вовсю раздавались гортанные команды и мелькали стальные каски.
Понимая, что Алексея не спасти, если тот еще жив, Иван рванул через забор, пробиваясь на выход из деревни.
Немцы, освободив остатки гарнизона, в лес не пошли, опасаясь, что преследование может стоить им новых жертв. Постреляв вслед из пулеметов и танковых орудий, они принялись подсчитывать потери.
Чуть позже выяснилось, что бригада Тарасова также успешно преодолела дорогу, сбив легкие заслоны врага. Лишь батальону Жука пришлось хуже. Отойдя от Пенно, он попытался прорваться к своим, но немцы к этому времени уже плотно контролировали шоссе и подходы к нему, обрушив на десантников шквал огня. Связавшись с командованием, комбат получил приказ возвращаться в Невий Мох и организовать оборону лагеря.
Уйдя несколько километров южнее, бригады устроили привал. Уставшие бойцы завалились прямо в снег, чтобы немного отдышаться.
– Не спать! – ходили вокруг командиры, расталкивая задремавших.
– Что с продуктами? – Пустовгар вопросительно посмотрел на Гринева.
– Заявки переданы, ждем, – отмахнулся тот. – Какие потери?
– Меньше, чем вчера, – вздохнул Федор Ермолаевич, – но больше, чем хотелось бы. Подсчитаем, подробно доложу.
Иван, рассказав командиру роты о Кислицине, вернулся к товарищам, кипятившим воду на небольшом костерке, укрытом со всех сторон лапником.
Сев невдалеке, он обхватил голову руками, переживая за сержанта и маленького ребенка, брошенного с трупом матери в пустом деревенском доме. Словно наяву, солдат вспомнил маленькие худенькие ручки, слезы в ясных глазах девочки, в один момент ставшей сиротой с призрачным шансом на жизнь. Сколько их, подобных маленьких ангелов, ушло за облака, сгинуло без следа ради жестоких игр, затеянных взрослыми? Разве понимают чистые детские души, почему превращаются люди в зверей, поедая друг друга из-за мифических идей, вбитых в голову сумасшедшими властителями, не сумевшими сделать собственную жизнь счастливой? Да и стоит ли хоть одна такая идея слезинки ребенка? А если и стоит, то не может она быть дорогой, ибо цена ей – ломаный грош.
Утром, едва рассвело, в лагере появилась группа офицеров во главе с подполковником Латыповым. Поздоровавшись с Гриневым, они перешли к обсуждению обстановки.
– По радио запросил связной самолет. Также передал просьбу об эвакуации раненых, – начал подполковник. – У тебя их много?
– Обмороженных больше, – вздохнул Гринев, – некоторые совсем тяжелые. Почти всех отправил вчера в Невий Мох, но за сегодня еще набралось. Бойцы очень ослабли. Сейчас бы по избам да денек-другой с печи не слезать.
– Надо держаться, Георгий Захарович, – развел руками Латыпов, – другого сказать не могу. Недалеко, возле болота Гладкое, есть неплохая поляна, высланные бойцы Тарасова уже выложили там сигнальные огни. Надеюсь, штаб фронта пришлет немного продуктов и медикаментов. Да и боеприпасы не мешало бы пополнить, истощились за последние деньки.