– У меня нет регистрации! – Маринка испуганно прижала ладони к щекам. Ой, какое позорище-то! Никто же не поверит, что она совершенно случайно попала в расставленные милицией сети.
– А ты чья? – с любопытством осведомилась брюнетка, с наслаждением затягиваясь сигаретой.
– А ну, брось курить! – крикнул конвоир в полутьму салона, заметив сизые клубы плавающего дыма.
– Пошел ты! – отозвался ему ленивый самоуверенный голос.
– Я вообще-то из Мурмыша, – доверительно сообщила Маринка и объяснила: – Это около Самары. Семьдесят километров.
– О господи, я спрашиваю, на кого ты работаешь? Ты новенькая? Я тебя раньше не видела.
– Я сегодня только приехала. Я подругу свою искала, Лику. Она рыженькая такая, красивая.
– Оно и видно, что ты только что из Мурмыша, – насмешливо, но не зло улыбнулась брюнетка. – Странно, что эти лохи вообще тебя замели. У тебя ж на лице все написано… И потом, в такой одежде приличной девушке на работе появиться стыдно. – Она критически оглядела старые клетчатые брюки Маринки и древнее пальто с плешивой норкой на плечах. И добавила снисходительно. – Да ты не бойся, ничего тебе не будет. Билет есть с поезда? Достанешь, скажешь, что только что приехала, решила улицу Горького посмотреть… За меня держись. Меня Нателлой зовут. Вообще-то на самом деле я Наташа, но Нателла звучит гораздо красивее. Я из Донецка.
Вскоре набитый, точно в час пик, автобус тронулся в путь. По дороге Нателла успела поведать новой знакомой свою древнюю, как история сотворения мира, судьбу. Жила на Украине, денег не было, решила заработать, поехала в Москву…
– Работа это, конечно, поганая, что и говорить… Если клиент нормальный попался, то ничего. Часик с ним в машине покувыркаешься – полтинник твой. Это если по-быстрому. А то на хату обычно везут. Иногда накормят, иногда «премию» подкинут. Половину всегда сутенерша забирает, а того, что остается, еле на жилье да на шмотки хватает.
– А вот мне говорили… – начала было Маринка.
– Врут, – категорично оборвала ее Нателла. – В Москве жизнь знаешь какая дорогая? Ментам плати, сутенерам плати… А то еще раз в месяц «субботники» с бандитской крышей устраивают, после них еле ползаешь. А то, бывает, привезет клиент на квартиру, а там кроме него еще десять кавказцев. И ты их одна обслуживаешь…
– Десять? – охнула Маринка. – А как же…
– А вот так! Если живой останешься – твое счастье. А то бывает, пырнут ножом да выкинут на обочину, чтобы не платить. Знаешь, сколько наших девчат пропадает? Никто и не считал… Почему, думаешь, новеньких среди нас так много? Потому что быстро из строя выбываем.
Нателла глубоко затянулась сигаретой и блаженно закрыла глаза.
– Хорошо здесь, тепло… Да ты не бойся, – улыбнулась она. – Утром всех выпустят. «Мамочки» приедут, своих выкупят. Менты ведь, они тоже люди, тоже есть-пить хочут. Обычно нас всегда заранее предупреждают, когда облава… А тут что-то не сработало. Видно, с самого верха проверку заказали.
– Слушай, а я подругу хотела найти, – перебила ее Маринка, – Лика ее зовут. Рыженькая такая, невысокая… Может, ты ее встречала?
Лика? – задумалась Нателла и пожала плечами. – Не знаю. Много тут было всяких… И Лики, и Вики… И рыжие, и красные… Многие, знаешь ли, себе творческий псевдоним берут, как я, например. – Она задумалась. – Лика, Лика… Недавно какую-то Лику, я слышала, клиент зарезал. Просто псих оказался, не повезло. Зарезал, потом труп по полиэтиленовым мешкам рассовал и на помойку отнес. В Бибиреве, кажется, голову нашли.
Маринка поежилась. Неужели это ее подругу Лику, смешливую, задорную хохотушку, рыженькую, как летнее теплое солнышко, нашли в полиэтиленовом мешке на бибиревской помойке? Нет, в это невозможно поверить!
Тем временем автобус въехал в узкий дворик, со всех сторон зажатый старыми домами.
– Выгружайся! – радостно скомандовала Нателла и погасила бычок об дерматиновое сиденье. – Сейчас самое веселье начнется.
Девушек стали по одной выводить из салона. Пленницы хохотали, нарочно задирали милиционеров, приставали с нескромными предложениями.
– Красавчик, отпусти меня, а тебя за это приласкаю… – Высокая голенастая девица вызывающе прошлась языком по ярко накрашенным губам. – Твоя жена так не сумеет!
– Иди, иди, поменьше болтай, – толкнул ее в спину молоденький сержант, мучительно краснея.
Нателла бросила в рот жвачку и поднялась к выходу, равнодушно двигая челюстями. Надвинула кепку на глаза, низко опустила голову – но не помогло.
– Стой! – Некто рыжеусый с погонами капитана остановил ее за локоть. – Что-то мне, красавица, фотография твоя больно знакома!
Нателла только равнодушно дернула плечами.
– Не ты ли у нас в ориентировке проходишь как клофелинщица? – Рыжеусый бросил в глубь комнаты: – Потапов, ну-ка займись этой кралей!
Нателлу куда-то увели. На прощание она, как старой знакомой, улыбнулась Маринке и хмыкнула вызывающе:
– А мне плевать!.. Щас этому красавчику минет сделаю и вернусь! Нету ничего на мне, нету!
– Иди, иди, не болтай, – толкнул ее в спину Потапов.
Маринку в числе прочих завели в отгороженную решеткой половину, в «обезьянник», и заперли на ключ.
Итак, проблема ночевки на сегодня была решена.
Было четыре утра, когда до нее дошла очередь.
– Товарищ сержант, – взмолилась девушка, – вот билет, посмотрите! Я вчера только приехала! Я случайно там оказалась.
– Ага, случайно! – насмешливо хмыкнул сержант Потапов и протяжно зевнул. – А то я не знаю, что твой сутенер каждое утро целую пачку билетов с вокзала привозит, напрямую с проводниками работает. Ты вообще-то на кого трудишься? Я тебя что-то раньше здесь не видел…
– Това-арищ сержант… Честное слово… – В голосе Маринки прорезались неожиданные слезы.
– Ну, еще поплачь, – насмешливо отозвался товарищ сержант. – А то я крокодиловых слез не видел!
– Вот же и паспорт мой, и билет. Скажите, – набралась храбрости Маринка, – неужели я похожа на…
Она не успела докончить фразу.
– А то я проституток не видел! – невозмутимо парировал милиционер.
Вскоре в отделение ввалилась очередная «мамочка», привезла деньги. Несколько девочек дружной цыплячьей стайкой продефилировли вслед за ней, зубоскаля и на ходу ссорясь между собой.
К рассвету отделение совсем опустело. Только одна Маринка, обхватив руками колени, сиротливо ежилась на скамейке в углу.
– А эта краля что здесь делает? – поинтересовался, проходя мимо, рыжеусый капитан. Он выглядел утомленным, но довольным прошедшей ночью.
– Да вот, – очнулся клевавший носом за стойкой сержант. – Осталась одна. Штраф платить не хочет – говорит, денег нет. Никто ее не признает за свою, все говорят «не наша»… Что делать с ней, ума не приложу. Наверное, надо оформлять за отсутствие регистрации.
– Ну зачем же так сразу и оформлять… А что, договориться нельзя? По-хорошему? – добросердечно улыбнулся рыжеусый капитан.
Маринка с надеждой взглянула на него. Хоть одно человеческое лицо после жуткого бестиария прошедшей ночи! Только у него одного она встретила хоть какое-то понимание – у него и у Нателлы, пожалуй…
– Пройдите ко мне в кабинет, – вежливо пригласил капитан.
Загремел ключ в замке, решетчатая дверь распахнулась, и Маринка обрадованно выпорхнула из клетки. Проходя в дверь мимо своего спасителя, она заметила, как его ладонь словно нечаянно прошлась по ее бедру. Случайность?
– Садитесь, – произнес капитан, запирая дверь уютного кабинета. – Ну, как настроение? – осведомился он и благожелательно улыбнулся.
Затем рыжеусый снял пиджак, галстук, расслабленно расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, опустился на дерматиновый диван. И приглашающим жестом недвусмысленно похлопал по сиденью возле себя. Его глаза искрились в предвкушении предстоящего удовольствия.
День у капитана Головко начинался так хорошо… Очень хорошо! Девушка была такая беленькая, такая чистенькая… Не то что эти подзаборные шалавы, которых вечно приводят к нему в кабинет… Его усы вожделенно топорщились, а губы кривила сладенькая улыбка.
Только тогда Маринке стала понятна его ласковая, обволакивающая внимательность. Внезапно ее затошнило, как в давние мурмышские времена, когда мать (ныне покойная) умудрялась выдать на-гора какую-то особенную несусветную гадость.
От волнения у девушки зачесался нос. Потом шея. В жарко натопленном вагоне поезда было так душно, она сутки не мылась…
– Това-арищ капитан, – заныла Маринка и нервно поскребла ногтями руку.
Потом демонстративно почесала голову под волосами. Потом ногу. Потом бок. Потом попробовала дотянуться до правой лопатки, но так и не смогла и принялась скрести шею.
Улыбка отчего-то медленно сползла с сияющей физиономии капитана Головко. А Маринка чесалась все яростнее, все сладострастней…
На ее лице даже проступило блаженное выражение от этого процесса. Она видела, что глаза капитана вот-вот полезут на лоб, а губы мелко подрагивают в приступе внезапной брезгливости…
– Потапов! – Капитан с гадливой миной на лице приоткрыл дверь кабинета, рыжие усы печально поникли. – Уведи ее, – слабым голосом попросил он и, достав из кармана носовой платок, стал брезгливо оттирать ладони.
Выйдя из кабинета, Маринка услышала у себя за спиной раздраженный шепот: «Что, получше не могли найти? У нее же чесотка! Или вши!»
– Катись отсюда! – Сержант швырнул на колени серпастый паспорт.
Маринка пулей вылетела из отделения. Казалось, что мерзлая, покрытая тонкой ледяной коркой земля горит у нее под ногами.
Глава 7
– Грамма стерта. Как ваша головная боль, ушла?
– Не знаю, может быть… Очень хочется спать.
– Продолжаем. Дайте мне картинку! Один, два, три, четыре…
– Домой, я хочу домой! (Студентка бормочет.) Рельсы, рельсы, шпалы, шпалы, едет поезд запоздалый, из последнего вагона…
– Дайте мне картинку!
– Рельсы, рельсы, шпалы, шпалы…