– Он уехал в Москву по делам, будет через несколько дней, – отозвалась Неля, тоже не вдаваясь в детали. Лондонский контракт до сих пор представлялся ей чем-то заоблачным, нереально-фантастическим… и, пока он не будет подписан, она не станет болтать о нём направо и налево даже с лучшей подругой. – А как Димка?
– Всё отлично. Он сейчас в Стамбуле, на международных соревнованиях по карате. Несколько его учеников принимают в них участие.
– Передавай ему огромный привет от меня, когда будете созваниваться, – попросила Неля.
– Непременно, – улыбнулась Ася. – Он часто о тебе спрашивает.
– А ещё… Ох, Матвей, что ты делаешь?! – воскликнула вдруг Неля.
Пока она была занята хлопотами по приготовлению завтрака, сын незаметно завладел фотокамерой Аси, оставленной на диване. Он с интересом играл с этой необычной штуковиной, нажимая все кнопки подряд.
– Ой! – перепугалась Ася. – У меня там очень важные фотографии!
Неля уже подлетела к Матвею и поспешно вырвала камеру из его рук. Малыш растерянно хлопал глазами, не понимая, что плохого он сделал.
– Вот, возьми, – Неля протянула фотоаппарат подруге. – Проверь, что он там накрутил… Надеюсь, ничего непоправимого.
Ася просмотрела отснятые ею фото и застонала от бессилия: мальчик по незнанию удалил три последних снимка, сделанных вчера вечером на пикнике. Именно на тех кадрах была запечатлена неизвестная фигура возле обетного креста, которую Ася собиралась рассмотреть поближе на экране ноутбука. Разумеется, в связи с ночным пожаром, а также сопутствующими ему волнениями и суматохой она и думать забыла о том, что нужно перекинуть фотки на ноут. Матвей, сам того не желая, уничтожил единственное свидетельство того загадочного явления…
– Что? Всё совсем плохо? – огорчилась Неля, наблюдая за раздосадованным лицом подруги. Она поняла, что сын удалил что-то важное, и всерьёз расстроилась. – Ну что же ты, Матвей… – она выразительно погрозила ему пальцем.
Мальчик виновато спрятался за спинку стула. Взглянув на него, Ася огромным усилием воли взяла себя в руки.
– Не переживай, Нельсон. Откуда ему было знать, что нельзя нажимать на кнопочки? Да и я сама тоже хороша – бросаю камеру где попало.
– Обычно он не берёт чужое, – сконфуженно отозвалась Неля. – Прости, пожалуйста.
– Да перестань! Всё, забыли. И не ругай малыша. Он у тебя чудесный, – искренне сказала Ася и взлохматила яркие кудряшки Матвея. – Пойдём лучше чай пить, что-то я и впрямь проголодалась.
– Ну, рассказывай, как ты тут устроилась, – сказала Ася за завтраком. – Привыкла? Не тянет обратно в столицу?
– Нет, что ты, – засмеялась Неля. – Дело же не в географии. Для меня дом – это там, где сердце. Где тепло и всегда горит свет. И муж с сыном рядом… А в Москве у меня почти ничего и никого не осталось… Кроме родителей, но с ними я никогда не была особо близка, ну, и тебя, – она мило улыбнулась подруге. – Благодаря интернету расстояние больше не кажется проблемой. Мы же постоянно на связи…
– Освоилась здесь?
– Да, Стас сделал всё возможное, чтобы мне было комфортно. В первый год, конечно, было сложнее. Он же один тут жил, по-холостяцки, ему много и не надо: таскал воду из колодца, топил печь, рубил дрова… А сейчас у нас и ванна нормальная, помимо бани, и электрическая плита, и с водой больше нет проблем…
– Да я не об этом, – засмеялась Ася, – не о мелочах быта. В более глобальном плане! Всё-таки… это практически край земли. Я слышала, что ещё десять лет назад Мезень вообще была отрезана от мира – это сейчас и дорогу сделали, и самолёты стали регулярно летать…
– Жить можно, – беззаботно отмахнулась Неля. – Места здесь необыкновенные. Да и люди тоже особенные. Какие-то сказочные, как из старинных былин. Поморы… С настолько ясными голубыми глазами, что взгляд отвести невозможно. Не с голубыми даже, а с лазоревыми – есть такой особенный оттенок цвета, знаешь…
Ася знала. Удивительный цвет глаз Стаса в своё время буквально свёл её с ума. Эти невозможные, сиреневые, удивительно красивые глаза заглядывали, казалось, прямо тебе в душу.
– Здесь никогда не было войн, – продолжала Неля. – Сюда не ступала нога ни одного завоевателя. Сравнительно недалеко в тундре пасутся олени, и каждый год они идут через Мезень с берега моря, со своих летних пастбищ – на зимние, в тайгу. Зимой в город приезжают ненцы на упряжках – продают рыбу, оленину и лосятину, покупают водку. А какие здесь душистые травы! Местные масло и сыр пропитаны этими ароматами. Ты знаешь, мы со Стасом угощали нашим сыром знакомых во Франции и в Италии. Буквально все закатывали глаза от восторга и уверяли, что ничего вкуснее в жизни не ели!
– Ой, сыр и правда необыкновенный, – подтвердила Ася, вспомнив завтраки в их уютном гостевом домике. – Обязательно закуплюсь перед возвращением в Москву…
Довольная Неля протянула ей очередной бутерброд с тем самым нежнейшим пахучим сыром и продолжила рассказ:
– Поморы испокон веков жили тихо, мирно и пристойно: строили храмы, ловили рыбу, охотились, вели хозяйство… Представляешь, здесь многие помнят свою родословную на пять веков назад. И вообще, все друг друга знают… Местные не особо приветливы к чужим, существуют своим тесным мирком, заботятся о живых, поминают усопших… В каждом доме – своя память, своя гордость. Из местных мужчин каждый второй не вернулся с фронта. А ещё после прихода к власти большевиков здесь почти сотню лет никто не крестился и не венчался – с тех пор, как расстреляли последнего батюшку. Но сейчас у нас снова есть священник, свой приход… Да, кстати, – заговорив об отце Николае и матушке Ольге, Неля вспомнила и о детском доме, – я хотела тебя кое о чём спросить… Точнее – попросить.
– Я вся внимание, – отозвалась Ася, с наслаждением пережёвывая бутерброд.
– Может быть, – нерешительно произнесла Неля, – у тебя остались какие-то знакомые в журналистских кругах, которых могла бы заинтересовать эта новость? Ну, в смысле… мне нужно, чтобы проблему подняли на новый уровень. Чтобы ею заинтересовались в Москве!
– Да какую проблему-то, загадочная ты моя? – Ася улыбнулась, видя, что подруга не на шутку взбудоражена и даже не может чётко сформулировать свою мысль.
– Короче, закрывается детский дом. Все его воспитанники будут отправлены в другой город. Но дети не хотят этого, они ужасно расстроены и огорчены. Да, пусть им не повезло с семьёй, но всё равно Мезень для них – родина, и они не хотят никуда переезжать… – Неля и сама понимала, что говорит сумбурно и путано, но не могла справиться с волнением.
– Так, – медленно протянула Ася, сразу делаясь серьёзной и сосредоточенной. – А теперь с чувством, с толком, с расстановкой выкладывай всё, от начала до конца.
Неля поделилась с ней всем, что сама знала. Рассказала про нерентабельность детского дома, про стремление матушки Ольги с отцом Николаем усыновить всю младшую группу и про назревающий бунт среди воспитанников…
– Им там плохо будет, понимаешь! – выдохнула она в отчаянии и посмотрела на Асю с такой мольбой, будто в силах подруги было решить все эти проблемы одним махом. – Нельзя им отсюда уезжать. Они там сломаются, пойдут по плохой дорожке. У каждого и так – комплекс неполноценности и недолюбленности. Здесь-то они уже более-менее сроднились друг с другом и перестали самоутверждаться, соперничать, возвышаться взаимоунижением. А в Новодвинске придётся начинать всё сначала, пытаться прорваться в слаженный и устоявшийся коллектив… Да кто там с ними будет возиться да сюсюкаться? – Неля горестно всплеснула руками. – А ведь к любому из них нужен индивидуальный подход: кто-то увлекается рыбалкой, кто-то любит тайгу, кто-то тянется к лошадям… Необходимо выявить талант у каждого ребёнка, чтобы он поверил в себя. Да и вообще, хоть Мезень и считается городом, по сравнению с Новодвинском это самая настоящая деревня. Наши ребята к другому приучены, а тамошние не знают, с какой стороны к лошади подойти, как топить русскую печь и доить корову… Они как будто с разных планет!
– А если усыновить детей и оставить в Мезени? Так же, как младшую группу? Или никто не берётся? – спросила Ася. Неля покачала головой:
– Ну, одного усыновят. Ну, двоих-троих. А ведь нужно пристроить несколько десятков! Кстати, даже находились желающие, – она горько усмехнулась, – цыгане из вашей Романовки. Они реально были готовы усыновить весь детдом, так сказать, оптом. Но кто в здравом уме позволит сделать это цыганам? – воскликнула Неля с отчаянием. – Ты же знаешь все эти глупые стереотипы про них: воруют детей, продают на органы, заставляют побираться на вокзалах… На самом деле, всё это бредни. Чушь собачья! Ни один цыган никогда не бросит ребёнка, не оставит в беде – будь он хоть свой, хоть чужой.
– Ты-то откуда знаешь? – улыбнулась Ася такой горячности.
– Так в мезенской школе много цыганят учится. Я у них сама иностранный язык преподаю. Раньше в Романовке была своя младшая школа, а потом единственная тамошняя учительница ушла на пенсию. Никто из наших педагогов ездить туда не захотел. Так что теперь цыгане привозят своих деток к нам… Нормальные, бойкие и смышлёные ребятишки, между прочим.
– Так, вернёмся в нашим баранам, – Ася задумчиво побарабанила пальцами по столу. – То есть, ты хочешь, чтобы мезенский детдом продолжил свою работу, несмотря ни на что.
– Именно так, – вздохнула Неля. – Только и надо, что отремонтировать старое здание, ну, может быть, штат педагогов сократить. Но в любом случае, нужны спонсоры! Вернее, меценаты. Из городского бюджета детский дом уже вычеркнут. Но без привлечения внимания общественности к этой проблеме никто и не почешется.
– Так, так, так… – мысли Аси лихорадочно бегали. – Можно, конечно, закинуть информацию в ряд московских СМИ – это нетрудно, я могла бы это устроить через знакомых. Но чтобы реально помогло, надо не просто рассказать новость, нужен хайп, понимаешь?
– Смутно, – призналась Неля, не особо-то разбирающаяся во всём этом современном информационном сленге. – Это от английского слова «hype» – «надуть» или «обдурить»?