– Никогда вы не услышите, чтобы наши женщины позорили мужей при посторонних или указывали, что они должны делать, – хвастливо разглагольствовал он. – Если срочно надо – пойдёт и сама сделает. Если муж не принёс в дом денег – никогда не упрекнёт его в этом, сама найдёт способ заработать.
– Ну, зашибись! – прокомментировала Ася с искренним возмущением. – Много же нахлебников у вас, наверное, среди мужчин – при таком-то раскладе… А что, удобная позиция: я мужик, поэтому дура-баба не имеет права меня ни в чём упрекать, ибо я царь и бог.
– Неправда, – обиделся он. – Мы, мужчины, чувствуем свою ответственность за семью, жену, детей и родственников. В нас это с малых лет вдалбливают! У цыган и разводов никогда не бывает, между прочим. В отличие от русских…
«Мужчине» на вид было не более тринадцати лет, однако зрелость его рассуждений невольно вызывала, помимо улыбки, ещё и искреннее уважение.
Накрытые столы, ломившиеся от всевозможных яств, стояли прямо во дворе, напротив богатого каменного дома – очевидно, принадлежащего родителям жениха. В распахнутые окна первого этажа были выставлены динамики, из которых продолжала грохотать индийская музыка.
Несмотря на то, что на свадьбу действительно собрался целый посёлок в полном составе, появление Аси и Веры не прошло незамеченным. Как только они появились во дворе, все взоры немедленно устремились в их сторону. Особенно подозрительно косились цыгане на Асю – слишком уж чужеродно смотрелась она, яркая красивая блондинка, среди всех этих черноглазых и темноволосых людей. Вера ещё могла, худо-бедно, сойти за свою… Какой-то старик сразу же воскликнул, завидев её:
– Ту со романы?[23] – но Вера, не понимая, лишь растерянно улыбнулась.
Сопровождающий их мальчик громко крикнул что-то по цыгански, объясняя это неожиданное явление. Женщины тут же засуетились, освобождая Асе с Верой места рядышком с ними. Немного смущаясь, незваные гостьи присели. Им моментально подали чистые тарелки.
– Кушайте, кушайте, красавицы, – ласково пропела молодая цыганка, чьи волосы покрывал роскошный золотисто-изумрудный платок, из чего можно было сделать вывод, что она уже замужем. По внешнему виду женщин вообще легко определялся их семейный статус: замужние покрывали головы цветными косынками и платками и носили традиционные наряды, в то время как свободные девушки щеголяли пышными распущенными волосами или замысловатыми причёсками, а из одежды на некоторых были даже брючные костюмы.
Ася обратила внимание, что мужчины и женщины сидят отдельно друг от друга, за разными столами. Небольшой столик для молодожёнов был установлен в центре, но в данный момент пустовал.
– Где же жених с невестой? – спросила она у цыганки в изумрудном платке.
– А в спальне, хорошая моя, – отозвалась она, игриво ей подмигивая. – Первая брачная ночь у них. Вот ждём, когда молодая свою честь и невинность докажет!
Ася и Вера, на мгновение потеряв дар речи, просто молча переглянулись. Наблюдая за их реакцией, цыганка звонко рассмеялась.
– А как вы хотели! Девушка должна блюсти целомудрие до свадьбы. Если честь не подтвердится – то и свадьба отменяется. Вон, гляньте-ка, – она подтолкнула Асю в бок, глазами указывая на пожилого цыгана с седыми усами, который не веселился вместе со всеми, а сидел, напряжённо уставившись в одну точку перед собой, и машинально крутил в руке рюмку водки, но не подносил её к губам. – Отец невесты как переживает – дочка-то у него слишком красивая! Много про неё болтали да сплетничали, но он поклялся, что девушка она честная… Вот и поглядим, – она хихикнула.
– Я читала об этом обычае, когда к роли готовилась, – негромко сказала Вера на ухо Асе. – Он называется «вынос чести». Не дай бог новобрачная окажется не девственницей – это страшный позор, от которого семье невесты никогда не отмыться. Остальных дочерей уже никто не возьмёт замуж, да и скорее всего, всему семейству придётся переехать куда-нибудь подальше, в другой город.
– Дичь какая-то, – Асю аж передёрнуло. – Одно дело – старинная традиция. Но… двадцать первый век на дворе!!!
Вдруг музыка стихла. Все гости, перестав галдеть, разом подняли головы и уставились в окно второго этажа, задёрнутое шторами. Занавеска заколыхалась, отодвигаясь, и кто-то распахнул изнутри рамы. В оконном проёме показался молодой цыган – смуглокожий красавчик, на щеках которого алел румянец стыда и гордости. В руках он держал какую-то скомканную тряпку.
Все затаили дыхание, жадно ловя каждое его движение. Юноша одним рывком встряхнул и развернул тряпку – это оказалась белоснежная простыня, на которой молчаливым свидетельством чести темнели характерные пятна. Веру даже слегка замутило от такого зрелища.
Все зашумели разом, засвистели, заулюлюкали, затопали, захлопали и повскакивали с мест, гвалт поднялся невообразимый. Ася быстро взглянула в сторону отца невесты – с его лица моментально сошла меловая бледность. Он в изнеможении прикрыл глаза, но затем, справившись с секундной слабостью, залпом осушил свою рюмку и на радостях шарахнул её оземь, а потом вскочил и пустился в пляс, не скрывая своего счастья и облегчения.
Из дома вышли три женщины, которые несли на подносе ту самую окровавленную простыню. Теперь она была усыпана лепестками цветов и красными ленточками. Женщины принялись вручать эти ленты гостям, что-то приговаривая при этом по-цыгански.
– Что происходит? – поинтересовалась у Веры совершенно шокированная этим зрелищем Ася. Вера пожала плечами.
– Да кто их разберёт. Возможно, благодарят родственников невесты за её порядочность и поздравляют родственников жениха…
Свадьба продолжалась своим чередом, и вскоре к гостям спустилась и сама счастливая невеста, переодевшаяся из белого платья – в красное. Это действительно была девушка редкой красоты, точно свежий, благоухающий, только что распустившийся бутон. Заплетённые в косы тяжёлые волосы цыганочки были убраны под красную же косынку. С этого момента она не имела права показываться с непокрытой головой ни перед кем, кроме мужа.
– Ну, где тут твоя знакомая? – явно тяготясь присутствием на свадьбе, прошептала Вера. Да Асе и самой было не до веселья. Несмотря на обильное угощение и радушие хозяев, им обеим кусок не лез в горло, не говоря уж о выпивке.
Ася принялась пристально обводить взглядом лица всех женщин подряд. В глазах рябило от ярких платков, пёстрых платьев, разноцветных бус, браслетов и густо накрашенных губ. Она уже не была уверена в том, что сможет узнать свою загадочную собеседницу. Когда Ася совсем было собралась впасть в отчаяние и признать собственное поражение (может, этой тётки вообще нет на свадьбе?!), она наконец-то увидела её. Та сидела за столом напротив и спокойно, с еле заметной усмешкой, рассматривала Асино лицо, не предпринимая ни малейшей попытки окликнуть, поздороваться или ещё как-то заявить о себе.
У Аси вырвался вздох облегчения.
– Вот она! – она дёрнула Веру за руку. – Именно её мы и ищем…
Она приветливо помахала цыганке и приподнялась, чтобы вылезти из-за стола. Сделать это было не так-то легко – с одной стороны к ней тесно привалилась цыганка в изумрудном платке, а с другой – Вера.
Заметив Асино движение, цыганка-гадалка еле заметно нахмурилась, сдвинув брови, и чуть-чуть качнула головой, а затем осторожно указала глазами на выход, давая понять, что лучше поговорить за воротами, без свидетелей. Ася тихонько кивнула, давая понять, что поняла и согласна.
– Уходим отсюда, – шепнула она Вере одними губами. Та не стала задавать лишних вопросов. Улыбаясь и раскланиваясь с остальными, они под шумок начали пробираться к выходу.
Андрей не сразу признался себе самому, что сбился с пути, заблудившись в тайге.
После скандала в ресторане, когда мужчины приволокли его в виде бесчувственного куля в номер и бросили на кровать, думая, что теперь он проспит до самого утра, Андрей вдруг решил, что ему необходимо вернуться в Москву. В сердце всё ещё бушевала пьяная обида, поэтому в горячке он тут же принялся складывать вещи. «Уеду домой – и чёрт с вами всеми, выкручивайтесь без меня сами, как знаете!» – бессвязно и мстительно думал Андрей в лихорадочном запале, бестолково кидая в небольшой заплечный рюкзак паспорт, кошелёк и телефон с зарядным устройством. Времени собирать чемодан не было, да и плевать он сейчас хотел на оставшиеся шмотки – после того, как его прилюдно унизили и оскорбили, казалось немыслимым задержаться в этом месте хотя бы на полчаса дольше.
Он запер дверь номера на ключ и, думая, что остался совершенно незамеченным, не слишком твёрдой, но торопливой походкой двинулся прочь – подальше от гостиницы, от этой паршивой деревушки и проклятых съёмок, которые высосали ему всю душу и разбили сердце.
Как выйти на трассу, Андрей не помнил, но пока просто наугад брёл по берегу извивающейся речной ленты, думая, что таким способом рано или поздно выберется на дорогу. Ему наверняка удастся остановить какую-нибудь машину или автобус, и его подбросят прямо в Архангельск. Там уже можно будет купить билет на самолёт до Москвы – и гуд бай!..
Вдоль берега Мезени махровой тёмно-зелёной каймой вытянулся лес, который со стороны казался не таким уж густым и устрашающим – скорее, сказочным, уютным и манящим. Андрей почему-то решил, что если срезать путь через перелесок, то можно быстрее оказаться на проезжей части. Ни секунды не колеблясь, он свернул в тайгу. А чего ему было бояться? Ночами же светло, как днём…
Однако, чем дольше он шёл, тем гуще обступали его деревья и тем темнее становилось вокруг. Даже белая ночь не спасала – тут и при солнечном свете, должно быть, царили вечные полумрак и сырость из-за густых и высоких крон вековых кедров и елей.
Он шёл, и шёл, и шёл… Ноги его то проваливались в мягкий мох, то спотыкались о корни и сучья, а то вдруг начинали хлюпать по жидкой грязи, всякий раз заставляя холодеть и останавливаться: не в болото ли он угодил?