казывалось, что строение «состоять должно без всякого лишнего великолепия и единственно так только; чтоб с приличием могло производиться богослужение». Так и поступили. Присылая утвержденные план и фасад мечети, которые, по-видимому, и «сочинялись» в столице, министр внутренних дел Кочубей писал в сопроводительной бумаге: «чтобы по плану сему было немедленно приступлено к постройке здания».
Надзор за строительством был поручен полицмейстеру за неимением в это время архитектора на службе, хотя в городе тогда и жил специалист ― архитектор Мусатов. Уже в октябре 1804 года полицмейстер доложил новому военному губернатору князю Г. С. Волконскому о готовности здания мечети. Если не считать Гостиного двора, который своими обращенными на улицу глухими стенами напоминал восточные караван-сараи, то эта мечеть была в городе-крепости первым зданием, которое внесло в него восточный колорит. Во второй половине XIX века мечеть перестраивалась; здание это сохранилось до наших дней, утратив минарет и связанную с ним часть со стороны переулка Каширина.
В городе в это время не было должности архитектора, поэтому Г. С. Волконский ходатайствовал об учреждении таковой, обосновывая свое прошение запланированной перестройкой Гостиного и Менового дворов, пришедших в ветхость, а также необходимостью надзора за другими казенными постройками. Он писал, что никто «в толь отдаленный край ехать не соглашается», но на месте есть губернский секретарь Михайла Малахов, «знаниям и способности коего в показанном художестве» он был «довольно наслышан», поэтому и предлагал назначить его архитектором «в непосредственном ведении военнаго губернатора». Ответ был положительным, и Малахов стал городским архитектором, прослужив здесь до конца 1814 года. Почему он оказался в Оренбурге губернским секретарем ― загадка. Дело в том, что Михаил Павлович Малахов, уроженец Черниговского уезда, с 1800 года обучался архитектуре в Академии художеств и одновременно работал архитекторским помощником в учреждениях Петербурга. Он участвовал в сооружении зданий Медико-хирургической академии и Казанского собора[32]― и вдруг дальний Оренбург, и должность, к архитектуре никакого отношения не имеющая!
По проектам М. Малахова на плацпарадной площади возвели два дома военного ведомства для генералов, штаб- и обер-офицеров. Одно здание построили там, где сейчас пединститут, стены его вошли позже в конструкцию большего здания и существуют поныне. Дом был двухэтажным, ориентировался на площадь и не доходил по обе стороны приблизительно на десять метров до красных линий с одной стороны Губернской, а с другой ― Мечетной улиц, как по мечети стал называться нынешний переулок Каширина. Второй дом существует, внешне почти не изменившись (музыкальная школа № 1 по Каширина, 31). Долгое время эта постройка была единственной в квартале. По его же проекту в 1814 году было построено здание городского самоуправления, где помещались городская дума, городовой магистрат и сиротский суд. Его строили на деньги городского общества «с дозволения начальства», поэтому дом принадлежал городу и в число казенных не включался; ремонт, таким образом, должен был производиться за счет города, у которого вечно не было средств. Поэтому в течение полувека дом ремонтировался всего один раз. До нашего времени здание дошло в перестроенном в 1870-е годы виде. Сначала оно состояло из узкой центральной части, которая мало изменилась, и двух небольших одноэтажных крыльев. Малахов же, по-видимому, является автором восстановленной колокольни над западными воротами Гостиного двора. Бывшая колокольня сохранилась, мало изменившись. Все здания этого незаурядного архитектора построены в классическом стиле. Из Оренбурга Малахов уехал работать в Екатеринбург, где построил и реконструировал большое число заводских, церковных и частных зданий.
Сам военный губернатор князь Волконский жил, так же как и его предшественник, не в губернаторском доме над рекой, а в центре города на бывшей Штабской, называвшейся тогда еще Орской, улице. Дом был деревянный, одноэтажный на десять окон по улице, он стоял примерно там, где сейчас музыкальное училище, только выходил, разумеется, на красную линию. Жил Волконский один, здесь его навещала семья, в том числе и сын Сергей, который тогда был уже офицером. Г. С. Волконский, герой турецкой кампании, друг М. И. Кутузова, который писал ему во время Отечественной войны о героизме русских войск, в том числе и подразделений Оренбуржья, не был в чести в высших сферах. В Оренбурге, судя по мемуарам И. В. Чернова, он слыл чудаком, любил устраивать по «исключительным случаям» «народные увеселения» с фейерверком и тому подобным; по случаю приезда семьи поставлены были «бочки пива и вина, на ногах стояли жареные быки и бараны... фейерверк превзошел все, что оренбуржане доселе могли видеть».
После Отечественной войны 1812 года к западу от крепости появилось второе предместье города ― Голубиная, или Солдатская, слободка. Дома ссыльных, построенные здесь раньше, были поглощены ею. В первое время, судя по второму неофициальному названию, здесь селились преимущественно солдаты; это подтверждается и составом населения ее в дальнейшем. В 1819 году в слободку выселили из города беднейшие слои. Застройка Голубиной слободки шла сначала между линией нынешней улицы Чичерина и склоном к пойме. Предписываемые 130 саженей эспланады выдерживались только в северной части, главной причиной этого отступления был, очевидно, недостаток места, потому что к западу от склона не селились, боясь паводковых вод. Еще в 1828 году слободка почти не спускалась вниз. Она ограничивалась линией по нынешним улицам Чичерина и Постникова почти до проезда Коммунаров и вдоль него до улицы Чичерина. Между склоном и линией улицы Казаковской было еще несколько строений в западном направлении. В этом году числилось «казенных 3 и обывательских 374 строения». Постепенно слободка стала распространяться вниз по обе стороны дороги на Черноречье, которое превратилось в улицу, унаследовав название. До середины 60-х годов Чернореченская была в слободке единственной улицей с официальным названием. Если верхняя часть предместья застраивалась до какой-то степени правильно, то остальная часть строилась хаотично. Улицы шли так, как получалось, произвольно расширяясь, сужаясь, поворачивая. К середине XIX века слободка дошла до линии сегодняшней Актюбинской улицы, на юге до Банного озера, а на севере ее пределом была линия Заводского переулка. В это время в ней все еще преобладали солдаты, как позволяют судить данные по 246 домовладениям, которые находились в более чем половине кварталов слободки, причем последние располагались во всех ее частях. Из этого количества солдатских домовладений было 49,58%, мещанских ― 34,9, купеческих ― 2,43, офицерских, казачьих и крестьянских ― по 2, чиновничьих ― 1,62%, остальные домовладельцы представлены по одному, тут и «девица из дворян», и полицейский служитель, и дьячок и другие[33] . Солдаты жили практически во всех кварталах, кроме одного или двух. Отставные и служащие унтер-офицеры и солдаты были представлены среди домовладельцев примерно в равных количествах.
К концу первой четверти XIX века было завершено строительство здания для Неплюевского училища ― первого военно-гражданского учебного заведения, открытого в январе 1825 года. Здание строилось по проекту Григория Федоровича Генса ― выпускника инженерного корпуса, прибывшего в 1807 году в инженерную команду военного губернатора в чине подпоручика, а в 1820 году назначенного начальником инженеров Отдельного Оренбургского корпуса. За проект и строительство этого здания Г. Ф. Генс получил золотую медаль[34]. Оно сохранилось, но перестроено до неузнаваемости, уличный фасад его получил свой нынешний вид в первом десятилетии нашего века, помещается здесь медицинское училище (Ленинская, 25).
Почти четверть века понадобилось для того, чтобы открыть Неплюевское училище. Впервые разговор о нем начался в 1801 году, и начал его, к тому же, сам царь, приславший рескрипт, в котором выразил желание иметь в Оренбурге училище для детей местного дворянства. История организации этого училища, таким образом, началась при военном губернаторе Н. Н. Бахметеве, охватывает все управление Г. С. Волконского, который принимал активное участие в ней, составил проект устава и организовал сбор пожертвований на училище; завершилась же она при следующем за ним военном губернаторе графе П. К. Эссене, управление которого началось с 1817 года. В конечном итоге училище оформилось как учебное заведение для русских и «азиатцев», готовило оно офицеров и переводчиков, играя определенную роль в сближении с народами Азии и укреплении влияния России в Средней Азии. Первым директором был тот же Г. Ф. Генс, тогда полковник, оставаясь одновременно председателем пограничной комиссии и начальником инженеров, ― человек разносторонний, занимавшийся вне службы наукой настолько серьезно, что заслужил очень высокую оценку великого немецкого ученого Александра Гумбольдта, который на обратном пути с Алтая посетил Оренбург в сентябре 1829 года (заехав перед этим в Орск, А. Гумбольдт познакомился там со ссыльным Яном Виткевичем и в Оренбурге ходатайствовал за него).
На управление П.К. Эссена приходится развитие озеленения города. И. В. Чернов пишет в мемуарах, что Эссен заставлял всех иметь у домов палисадники с деревьями, главная улица была обсажена деревьями во всю длину. Озеленение было, судя по всему, увлечением губернатора, человека в целом довольно заурядного. По его инициативе и при личном участии была посажена и выращена аллея ивовых деревьев, которая, начинаясь почти у самых Сакмарских ворот, шла до угла госпиталя, который был построен за городом, очевидно, после Отечественной войны 1812 года, но позже перестраивался. Аллея окаймляла дорогу, которая вела дальше к саду военного губернатора. В эти же годы и Зауральная роща превратилась в место отдыха горожан, в первую очередь привилегированных. Устроены были аллеи, павильоны, появились постройки для дач, но роща тогда была очень маленькая и доходила только до старицы, она никак не могла оправиться после постройки города, когда вокруг вырубали лес на строительство. Озеленение было, по-видимому, одним из стимулов, побудивших Эссена взяться за устройство водопровода в городе.