«Тут можно увидеть казака, оживленно торгующегося из-за уздечки; там уже издалека видно киргизку, едущую со своим грудным ребенком верхом на верблюде, которого за веревку тянет ее супруг. Раскачивающейся походкой оба, поводырь так же как и верблюд, так похожи друг на друга, что кажется, будто животное, и без того насмешливо выглядящее, хочет передразнить своего хозяина. В то время как тот, проходя мимо, заглядывает в лавку немецкого колониста, чтобы купить себе насбою, то есть нюхательного табаку, его дорогая половина вытаскивает из-за пазухи кусочек белого хлеба, для нее редкое лакомство, и съедает его с явным удовольствием. Быстрым шагом спешит мимо гибкий татарин, судя по одежде, не принадлежащий к классу беднейших, под мышкой он несет, завернув в платок, несколько бухарских тюбетеек, поясов и халатов, взгляд его направлен на офицера, с которым он явно намерен встретиться. Приближаясь, он приветствует офицера с внешним благоговением, поднимая по-европейски свою опушенную мехом шапку, и когда тот с какою-то снисходительною доверчивостью отвечает на приветствие, в истинно азиатской манере обхватывает его правую руку обеими руками. В хитром барышнике тотчас видна его натура хамелеона, в силу которой он готов был бы подражать всем возможным обычаям, если они принесут ему выгоду, и он, конечно, выказывает тому офицеру свою глубокую преданность и благоговение только потому, что ему удалось по-своему ловко надуть лишь недавно приехавшего, и он живет в сладкой надежде еще не раз иметь подобный выигрыш. Ловкий плут... не открывает, однако, здесь свой узел, опасаясь, что кто-то из присутствующих вмешается, а довольствуется доказательством своего внимания и покорности тому господину, но можно с уверенностью предсказать, что еще сегодня или завтра он принесет свои товары офицеру прямо домой... Если отсюда мы обратим взгляд на середину базара, где находится обычно сухой бассейн фонтана, то мы заметим, что край этого бассейна занят почти исключительно бухарцами, которым он служит вроде биржи, так что они здесь часто сидят часами, обмениваясь различными коммерческими и политическими новостями. Как сильно отличается спокойствие во всех их движениях и жестах от подвижности барышника; как бросается в глаза контраст их бледных обычно красиво очерченных лиц, которые еще больше выигрывают благодаря белым тюрбанам, с ...монгольскими чертами киргизов».
Сделав еще ряд субъективных замечаний, Базинер переходит к описанию базара. «Он расположен в западной половине, непосредственно за доходящим до главной улицы торговым двором, и занимает здесь квадратную площадь, которая с трех сторон окружена рядами каменных лавок, а с четвертой, ограниченной задней стеной торгового двора, имеет ряд маленьких мелочных лавок, половина которых принадлежит русским торговцам, а другая ― немецким колонистам. Первые колонисты переселились сюда около 1777 года из Саратова. Теперь их четырнадцать семей, около 60 человек. Они торгуют мелочными товарами, главным образом такими, которые составляют потребности степняков, особенно табаком, они его возделывают либо сами в окрестностях Оренбурга, либо заказывают из Саратова... Кроме того, они занимаются и ремеслом, и немного земледелием, однако, более для удовлетворения собственных потребностей, чем ради торговли... В северном ряду лавок можно найти фаянс, изделия из стекла и различные колониальные товары, такие как кофе, чай, сахар, сушеные фрукты и варенье, рис и т. п. Западный ряд лавок предназначен для железных, а южный ― для кожаных изделий. Позади последнего возвышается большое каменное здание Неплюевского кадетского корпуса. На рыночной площади, кроме того, поставили свои столы менялы, маркитанты и маркитантки, старьевщицы и торговки овощами. Киргизы и башкиры, желающие продать продукты своего труда, такие, как кошмы, верблюжья шерсть, лошадиные шкуры, широкие кожаные штаны и т. п., тоже появляются здесь и раскладывают свои товары обычно на земле.
Середина восточного лавочного ряда, принадлежащего немецким колонистам и русским мелочным торговцам, прерывается входом в торговый, или гостиный, двор, который занимает все пространство отсюда до главной улицы. Лавки оного, числом 150, расположены по типу караван-сараев не с внешней стороны, а с внутренней стороны высокой четырехугольной стены, которая тянется на 104 сажени в длину и 94 сажени в ширину и имеет только двое ворот, одни ― на граничащей с главной улицей, а другие, напротив, на обращенной к базару стороне. Внутреннее пространство двора делится пересекающей его стеной на северную и южную половины. Первая из них предоставлена бухарцам и хивинцам. В южной, занимаемой русскими купцами, части у поперечной стены расположена таможня, а над воротами очень красивой архитектуры православная церковь, которая прямо примыкает к лавкам этого ряда... Примерно в середине этой половины находится еще не оконченный артезианский колодец, бурение которого майор Майер начал в 1836 году и продолжал до 1840 года... Южной стороной торговый двор граничит с прерывающей главную улицу посередине длины плацпарадною площадью, которая с других трех сторон окружена каменными зданиями магистрата, генерального штаба с топографическим институтом, отделением Неплюевского кадетского корпуса и манежем. Перед двумя последними зданиями находится фонтан, который, однако, так же как и тот, что на рыночной площади, открывается только по воскресеньям и праздничным дням, потому что деревянные трубы водопровода несмотря на новизну так непрочны, что вода уже не раз там и сям просачивалась сквозь слой земли на улицу.
Среди зданий, расположенных по главной улице, ...следует упомянуть как наиболее заметные лишь здание Благородного собрания, лютеранскую церковь и дом генерал-губернатора. Последний особенно выделяется своим расположением на высоком берегу реки... Этот берег реки Урала в начале весны, особенно во время ледохода, является излюбленным местом прогулок, где в теплые воскресные и праздничные дни можно увидеть почти всех жителей в их разнообразных праздничных нарядах. Никто из бухарских купцов не пропускает того, чтобы не приехать сюда... и, усевшись на корточки на одном из самых сухих мест по краю берегового склона, часами смотреть вниз на реку...
Затем Базинер очень подробно описывает «чрезвычайно эксцентричный климат» Оренбуржья, после чего останавливается на торговле, приходя к заключению, что за сто лет город «вряд ли смог бы так выгодно развиться только благодаря азиатской торговле», если бы его не избрали центром политической и административной связи с частью Средней Азии. «Оренбург похож поэтому не на гражданский город, а на колонию военных и гражданских чиновников». Сказав далее очень много лестного в отношении управления В.А. Перовского, и отметив, что в городе очень много немцев, находящихся на государственной службе, автор подчеркивает многонациональность общества и считает, что она дает особую привлекательность компаниям. «Так, я был на балу, который лишь редко можно встретить, да и в редких местах... Здесь можно было видеть в мирном содружестве самые различные наряды Европы и Азии: великолепные военные формы от сияющей звездами генеральской до простого, но красивого казачьего мундира; французские фраки и русские кафтаны; бухарцев в своих белых, окантованных золотом тюрбанах и хивинского посланника вместе со свитой в высоких меховых шапках; киргизских султанов и русских священнослужителей, татар и башкир; и рядом с как бы парящими в своих легких газовых платьях женами военных и чиновников ― неповоротливые супружеские половины русских купцов в тяжелых шелковых материях и перегруженные разнообразными, более или менее ценными украшениями. Я был очень рад заметить, что здесь не господствует, как в большинстве маленьких городов провинции, тот чванный кастовый дух, то внешнее соблюдение чопорного этикета, которое отнимает все волшебство у приятельского общения. Что же делает путешественнику пребывание в Оренбурге особенно приятным и незабываемым, так это истинно русское гостеприимство, с которым его всюду приглашают и принимают».
В конце раздела об Оренбурге Теодор Базинер описывает свой отъезд: «День был ясным и очень теплым, воздух почти неподвижен. Позолоченные главы церквей Оренбурга, отражавшие далеко в степь лучи утреннего солнца, еще долго были нам видны; мы потеряли их из виду приблизительно через полтора часа, когда их заслонила от нас гряда, и не видели больше ничего, кроме ясного неба и широкой пустынной степи, которая здесь покрыта довольно густой, но совершенно засохшей травой, и нет в ней ничего, что могло бы представить отраду и отдохновение для вглядывающегося вдаль усталого глаза».
Последние годы крепости
По сравнению с 30-ми годами XIX века, 40-е, начиная с 1842 года, почти ничем не отмечены: крупных казенных построек не возводилось вообще. Сменивший В. А. Перовского генерал В. А. Обручев был человеком совершенно иного склада. У него не было ни размаха, ни инициативы своего предшественника. Многие из начинаний Перовского были сведены на нет. Сменилось и окружение военного губернатора, то есть люди, которые не только исполняли, но и решали многое. Отметить можно только некоторый рост предместий, он заметен больше в Новой слободке, хотя сам по себе и незначителен. Если в 1741 году внешняя граница слободки проходила по линиям современных улиц Цвиллинга, Караван-Сарайской и Комсомольской (внутри этого участка не все, разумеется, было еще застроено), то к 1850 году, оставаясь с запада и востока в тех же пределах, слобода дошла только до линии Рыбаковской, между которой и нынешней Григорьевской улицей кварталы были застроены не более чем на 50%. За этой линией существовали только отдельные постройки. Таким образом, за девять лет количество кварталов даже не удвоилось.
Ежегодно в казахские степи отправлялись значительные экспедиционные отряды с обозами, потому что начиная с 1845 года на юго-востоке началось возведение укреплений, главным образом для того, чтобы вытеснить кочевья мятежного султана Кенесары Касымова, движение которого по своей сути было антинародным, феодально-монархическим и поощрялось ханами Хивы и Коканда. Летом этого года на реках Иргиз и Тургай заложили Уральское и Оренбургское укрепления; теперь там города. К 1848 году Россия достигла Приаралья и низовий Сыр-Дарьи. Для исследования Аральского моря