хмета Галиева Хусаинова, например, завод по выделке овчин состоял из четырех помещений. Каменное здание имело в длину 14 сажен и 3 сажени 1 аршин в ширину, в квасильне стояло семь чанов. А вот у Биби Анвар Абдулгазизовой Касимовой на кожевенном заводе, размерами в 2 сажени 1 аршин по каждой из четырех стен, был всего один чан, и единственное помещение служило одновременно и сушилкой и кладовой.
Заводчик А. Ф. Грен строит в 1876―1877 годах на Чернореченской над Банным протоком большую торговую баню. Она занимала целый квартал, была смешанной ― каменной и деревянной, одноэтажной, но со множеством помещений. Имелись там отдельные номера, общие, парные, а в центральном каменном здании даже бассейн. Здание бани не сохранилось; оно было к западу от Актюбинской улицы, которая под названием Жирковской проходила тогда до самого протока. Можно, кстати, отметить, что в то время его именовали рекой. На выкопировке подписи «река Урал» или «река Урал, Банный проток». При основании же Оренбурга и в течение целого века после этого тут было только несколько старичных озер; а потом Яик свернул сюда, и если бы не устроили дамбу в начале нашего века, и другие сооружения для защиты железной дороги, основное течение могло снова пойти по старому руслу. Перекрытие протока, по-видимому, и было основной причиной того, что греновская баня не сохранилась до нашего времени. Ведь водопровод туда провели значительно позже.
Промышленные заведения строились и в Новой слободе, вскоре она стала основным промышленным районом города. Благодаря развитию хлебной торговли значительно выросло мукомольное производство. Причем ставилось оно уже на широкую ногу. Так, в 1878 году купец В. X. Юров получил разрешение на постройку паровой мукомольной и обдирочной мельницы в два с половиной этажа. Это была первая паровая мельница, и в думе даже колебались, не будет ли она причинять беспокойства жителям. В 1884 году Юрову разрешают перестроить ее в четырехэтажную. Здание выходило главным фасадом на Николаевскую, оно сохранилось, но числится по Ташкентской, 56, так как главная улица позже была перекрыта. Вслед за первой появляется вскоре целый ряд крупных мельниц. Дума разрешает постройку одной мельницы в 1883 году, двух в 1885-м, одной в 1887-м, одной в 1890-м, двух в 1894-м и двух в 1895 году,
Юров участок свой стал «сколачивать» заблаговременно, еще в 1884 году. Так как к этому времени земли и в Новой слободке подорожали, и каждое место под постройку продавалось с торгов, то есть по принципу аукциона, он избрал другой путь. Ловкий предприниматель стал скупать участки у отставных солдат, которые получали их бесплатно, если возвращались в места, откуда уходили по рекрутскому набору. Судя по тому, что все дворовые места отставных оказались в одном квартале, можно с достаточным основанием предположить, что купля-продажа были оговорены с ними заранее: отставной рядовой или унтер-офицер брал место, получал от казны пособие и строил временную хибарку, затем передавал, вернее, продавал с разрешения властей свое место Юрову. Последний возвращал в казну деньги (14―15 рублей), платил городу по 25 копеек за сажень и приобретал место. Обходилось ему каждое место в 50―60 рублей, тогда каю с торгов они стоили и 300 и 400 рублей. Таким образом он приобрел два квартала, тот, где построил мельницу, и еще один между Тупым переулком и Воскресенской (ныне Пролетарская) к северу от Полицмейстерской (теперь Кичигина) [59].
Еще одна отрасль промышленности встала на солидную основу. В связи с открытием железной дороги выгоднее стало забивать скот и отправлять туши, чем гнать его гуртами. В 1881 году возник вопрос о строительстве крупных скотобоен. Но у города всегда не хватало денег, и дело о их постройке тянулось до 1894 года, когда, наконец, их ввели в действие. Эти скотобойни положили начало Оренбургскому мясокомбинату. Другие, частные скотобойни, были за Уралом, там, где теперь Заречный поселок.
Значительно выросла и торговля. В 1870-е годы началась перестройка Гостиного двора в двухэтажный. В это десятилетие его перестроили только по Николаевской, где вместо глухой стены на улицу стали выходить магазины. При перестройке частично или полностью использовали старые стены, которые и до сих пор достаточно прочны. Кроме Гостиного и Менового дворов торговали еще во многих местах. Как и прежде, торг шел на главной рыночной площади, где прибавилось количество рядов. На Чернореченской были железные ряды, а с середины 1860-х годов здесь начали торговать и сырыми кожами, притом с неудовлетворительным соблюдением санитарных правил. Дальше к северу Чернореченская площадь переходила в другую, где торговали мукой и зерном, а также солью, поэтому она носила название Хлебно-Соляной. Чаще же ее звали просто Хлебной, тем более, что одно время соляной торг переносили на площадь перед госпиталем. Хлебная была основной торговой площадью, не случайно на. ней или поблизости сконцентрировалось большинство гостиниц, меблированных комнат и постоялых дворов Оренбурга. На Сакмарской площади торговали мясом. С восточной стороны города к северу от линии современной улицы Володарского была Сенная или Конно-сенная площадь, ближе к возвышенности дегтярные ряды, а за магометанским кладбищем к северу ― лесной базар.
В борьбе с пожарами
Весной 1879 года в Оренбурге случилось несколько опустошительных пожаров во всех частях города. «Пожарное бедствие, ― пишет П. Н. Столпянский, ― продолжалось целых три недели. Началось оно 16 апреля в 10 часов утра, когда возник первый большой пожар в Новой слободке, 30 апреля в пламени погибла большая половина Форштадта, 1 мая горела Старая слободка и наконец 5 мая ― второй пожар в Новой слободке» [60]. Первый был самым ужасным. Гореть начало от Александровских бань в историческом городе при сильнейшем юго-западном порывистом ветре. Огонь распространился в северном направлении, охватив больше половины старого города и, перейдя через новую часть на Новую слободку, уничтожил всю восточную треть ее. Пламя захватило и восточную торговую территорию с дегтярным и щепным базарами и даже ветряные мельницы. На дегтярном базаре полопались бочки, горящая смола потекла под уклон на город. Согласно устному преданию, ветер в этот день был такой силы, что отдельные языки пламени с горящими бумагами и другими легкими материалами относило почти до Сеитовского посада, то есть Татарской Каргалы. По-видимому, это преувеличение, но «навоз, сваленный версты за две за Новой слободкой и за городскими кладбищами», горел. В своей книге П. Н. Столпянский приводит полные драматизма описания очевидцев. Паника охватила горожан во время форштадтского пожара, когда чуть не загорелся пороховой склад, который находился между Форштадтом и городом, около казарм. Сам склад располагался ниже уровня земли, но крыша его выдавалась вверх, а вокруг были сложены дрова, и они загорелись. Пожар предотвратили невиданным способом солдаты ― своими телами закрыли крышу, а их поливали водой, пока опасность не миновала. Генерал-губернатор Крыжановский лично руководил работами у порохового склада. Он же и вызвал панику своим указанием оповестить горожан о возможности взрыва и рекомендацией покинуть город.
За эти три недели сгорело 1594 жилых деревянных дома и 172 каменных. Всего же пострадало 2965 жилых и нежилых построек. Огонь уничтожил 98 городских кварталов.
После пожара город стал немедленно восстанавливаться. В течение лета 1879 года, то есть за один строительный сезон, все пострадавшие кварталы оказались полностью или частично застроенными. «Возобновлено и построено вновь домов жилых каменных 635, деревянных 898», ― говорится в отчетном плане за этот год. Значительно увеличился процент каменных домов, как видно из этих цифр. Это было результатом запрещения строить деревянные дома в ряде частей города. Наиболее характерный дом зажиточного горожанина ― «на каменном полуэтаже деревянный» ― стали одевать кирпичной кладкой. Таких домов еще много можно встретить и в наше время в старых частях Оренбурга. На восстановлении города предприниматели сумели, конечно, погреть руки, Поднялись цены на кирпич, лесоматериалы, подвоз.
Пожары 1879 года ускорили появление нового района города. Поскольку население все увеличивалось, а распланированную часть Новой слободки, дошедшую до линии современной Невельской улицы, уже почти всю застроили, необходимо было расширить площади под застройку. Дальнейшее расширение слободки было нецелесообразно, так как без нового удвоения радиальных улиц нарушались бы противопожарные нормы. Район решили строить к северу по иному принципу ― прямоугольной сетке. Начинался он от линии современной Орской улицы; площадь между слободкой и Новым планом, как назвали этот район, стали именовать Мариинской. Название новой части отразило существо планировки: переход от радиально-кольцевой к прямоугольной схеме. В Новом плане предлагалось селиться не только тем, кто нуждался в дворовом месте, но и тем, кто по каким-либо причинам не желал или не мог построить каменный дом в кварталах, где другие строения были запрещены. Таких кварталов намечалось 64. В это число не вошли кварталы по Николаевской улице в пределах бывшей крепости и эспланады, где всякое другое строение, кроме каменного, запретили еще в 1871 году[61].
Разбивку местности произвели «между Берлинскою и Ново-Каргалинскою дорогами». Внешняя граница новых кварталов шла по линии нынешних улиц Орской, Астраханской, Гребенской, Терешковой. В середине оставили большую Николаевскую площадь. Часть ее теперь занимает сад им. Октябрьской революции. В 1890-е годы Новый план расширился на восток, а в 1906 году он увеличился Новыми местами, распланированными до линии современной улицы Шевченко. Новый план и Новые места стали вместе затем называться Новостройкой, ею завершается официально разрешенная жилая застройка О