ВОЛГА ТРОНУЛАСЬ В ПУТЬ
Утром туман разошёлся, прояснело; светило солнце, журчали ручьи. На улице стоял тот радостный гомон, полный воробьиного щебета, ребячьих криков, шума воды, какой приносит весна.
Пока Володя добрался до школы, спугивая по дороге воробьев и разбивая уцелевшие в тени заборов хрусткие льдинки, небо налилось яркой, почти летней синью.
На дворе у ворот натаяла лужица; в нее, словно в зеркало, смотрелась березка, спустив к воде длинные ветви. Эту березку посадила Варвара Степановна. Она вместе с «ботаническим активом» посадила акацию, кусты жимолости, сирень вдоль забора. Окающий, веселый басок Варвары Степановны сейчас разносился по всему двору:
— Петя! Куда роешь канавку? Веди воду к кустам!.. Ребята! Кто взялся гиацинт выгонять? Глядите, зацветет ли к Первому мая?
У ботанического кружка Варвары Степановны началась весенняя страда.
— Ребята! Волга тронулась! — вбегая во двор, объявил Володя.
— Ледоход! Варвара Степановна! — закричали ботаники.
Повезло мичуринцам! Пятый класс тут же выстроился в пары. Варвара Степановна повела своих учеников на набережную.
А семиклассники, дождавшись звонка, нехотя побрели на уроки. Кому охота учиться в весенний день, когда солнечными пятнами обрызган весь класс, за окнами бушует вода и в открытые фортки врывается вольный воздух! Давно в классе не было такого веселья, как в это утро.
— На места! — взывал староста Дима Шилов, самый благоразумный человек среди всех семиклассников, и вдруг взял да и запустил портфелем в Женю Горюнова.
И пошла потеха!
— Ребята! Слушайте! Гимн весне! — кричал Толя Русанов:
На Волге начался ледоход, ледоход!
Мы ждали его целый год, целый год!
Давайте сегодня уроки свернем
И на ледоход удерем, удерем!
— Слушайте меня! Тихо! — приставив трубкой ко рту ладонь, перебил Юрий Брагин. — Ребята! Объявляю: гимн Русанова переложит на музыку наш композитор…
— Какой композитор? Где композитор?
— …наш композитор Владимир Новиков! — покатываясь со смеху, закончил Юрий. — Эй, Володька! Почему вчера у Марфиных не был? Разузнал твои секреты. Все разузнал! До, ми, фа, соль, ми, до!
— Хватит тебе! — надвигаясь на Юрия, оборвал его трели Коля Зорин. — Что тут смешного? На лбу ни у кого не написано, композитор или нет.
Но, должно быть, в Юрия сегодня вселился бес озорства:
— Эй, Володька! Новиков! Ты теперь у нас «до-ре-ми», а не Новиков!
Володя взял сумку с книгами и молча вышел из класса.
Так. Значит, вчера Юрий выведал у Ольги никому на свете не известную тайну! Значит, Юрий вчера потешался над ним?
А что Ольга? Молчала? Или, может быть, сама разболтала, как бьется с Володей?
Кончено!
Володя больше не вернется в тот дом.
Но берегись, Юрий! Эти насмешки тебе не забудутся, нет!
Вдруг Володя увидел Гликерию Павловну. Учительница опаздывала на урок и торопливо шла вдоль коридора. Несмотря на свои тридцать пять лет, цветущий вид и добродушный характер, Гликерия Павловна постоянно воображала себя больной. Она носила на шее крупный желтый янтарь в предохранение от зоба и в сумочке целую аптечку всевозможных таблеток от прочих болезней.
— Новиков? Ты почему не в классе? — спросила учительница, силясь придать строгое выражение своему круглому розовому лицу с ямочками на щеках и подбородке.
— Голова болит.
— Ай-ай! Что такое? Грипп, должно быть, тебя ломает. Сейчас вредный грипп ходит. Вирусный. Иди-ка домой, Новиков. На, возьми кальцекс. Проглоти да молочком горячим запей. С гриппом шутки плохие.
Володя, конечно, и не подумал глотать кальцекс. Раз уж выпал такой случай, он пошел взглянуть на Волгу, по дороге кинув лекарство в лужу.
Набережная полна народу. Людно, словно на празднике. Девушка в красном берете продает цветные шары. Ветер треплет у девушки платье, плещет шарами и летит вдоль набережной, веселый, весенний.
Внизу идет лед. Возле берега он идет густым мелким крошевом, бурлит, брызжет пеной, наткнувшись на дебаркадер. Посередине реки проплывают тяжелые льдины. Вот одна встала ребром, затрещала, рухнула, и долго, как в омуте, ее крутила вода. Волга тронулась в путь…
Володя все утро протолкался на набережной. Он опомнился, когда за спиной его раздались знакомые голоса.
Семиклассники после уроков толпой привалили на Волгу.
— Ребята, смотрите! — кричал Юрий.
В глубине реки на льдине плыл какой-то зверек. Он то метался на льдине, окруженной разводьем, то свертывался в рыжий комок, а льдина все плыла и плыла.
— Заяц! — догадался Коля Зорин.
— Какой заяц! Лисица.
— Смотрите!
Разводье сузилось, рыжий зверек бегал взад и вперед по краю льдины, выбирая момент, чтобы перепрыгнуть. Скок!
Перепрыгнул.
— Ребята, а ведь это собака! — разглядел кто-то.
— Скулит, — вытянув голову, прислушался Женя. — Честное слово, должно быть, скулит! — Он навалился на плечи стоявших впереди ребят и жадно всматривался в даль.
Льдину относило. Ребята молча следили за рыжим пятном, пока оно не скрылось из виду.
— Пропадет! — сказал Женя.
— Выберется!
— Шары! Шары! — звонко выкрикивала девушка в берете.
Вдруг Коля Зорин ни с того ни с сего купил шар. Он не знал, что с ним делать; едва зажал в кулаке веревочку, она выскользнула, и шар полетел.
— Держи! Догоняй!
Ребята хохочут.
Смеется вся набережная, и шумнее всех веселится Юрий…
Неужели он уже позабыл, как утром обидел Володю?
В это время на набережной появилась Ольга. Она прибежала к Волге в перерыве между школой и уроками в музыкальном училище и в расстегнутом пальто летела вдоль решетки, а ветер развевал концы ее шарфика, как голубые флажки.
Успеть бы обежать из конца в конец набережную! Все осмотреть…
Вдруг — стоп! Вчерашние семиклассники.
Первым движением Ольги было повернуть обратно. Но поздно.
— Марфина! Смотрите, Марфина!
Вот она и стала известной и не знала, куда теперь ей деваться.
— Здравствуйте!
— Здравствуйте, Юрий!
Юрий странно смущен. Он не знает, с чего начать разговор, и, краснея, перекидывает с плеча на плечо сумку.
— Ледоход! — нашелся он наконец, махнув рукой в сторону реки.
— Да, — согласилась она.
Разговор оборвался. Вокруг молча стояла толпа семиклассников. Ольга чувствовала себя угораздившим в мышеловку мышонком. Вдруг она увидела Володю.
Володя! Как он выручил ее! Он ее просто спас!
— Идем скорее! Надо поговорить о деле… До свиданья, мальчики, — кивнула Ольга, осмелев, едва рядом оказался Володя. — Удивительно, что весна! Верно? — доверчиво и радостно говорила она, уведя его от мальчишечьей толпы.
А он-то был утром несчастным! Он-то…
— Володя, почему ты вчера убежал? Все спрашивают, где Володя. А тебя нет. Потом, поздно вечером, открыла форточку, слышу — шумит. Это тронулась Волга. Не могу сейчас вспомнить, отчего так хорошо стало и грустно. Чуть не заплакала…
— Неужели? — задал Володя глупейший вопрос, вместо того чтобы сказать Ольге, что полдня дожидался ее здесь, на набережной!
Они пришли к пологому, каменистому спуску, где в Волгу с шумом катились мутные потоки воды.
— Э! Была не была! Прогуляю сегодня училище! — задорно воскликнула Ольга. — Володя, бежим!
Они побежали вдоль потока, вниз к Волге, а поток и бурлил и гремел, неся неспокойные воды реке. Внизу тише. Мимо берега неторопливо плывут поредевшие льдины, и всё ширятся голубые озера разводий, блестит и сверкает на солнце большая, вольная Волга.
Бесшабашная удаль обуяла Володю. Что бы сделать, от чего люди ахнут?
Прыгнуть, что ли, на эту зеленую льдину, которую крутит водоворот? Вот она споткнулась о камень у берега, со стеклянным звоном отломился истаявший край.
— Хочешь, прыгну? Смотри, Ольга! Раз! Два! Три! — кричит Володя.
— Хочу! Прыгай! Хочу! — кричит Ольга, а сама, схватив его за рукав, крепко держит и визжит тоненьким, смешным голоском.
Страшно! Весело! Хорошо!
В КЛАССЕ БУРИ И ГРОЗЫ
Вдруг разразилась неприятность.
В классе все уже знали, что Володя собирается стать музыкантом. Если Коля Зорин мечтает быть мировым чемпионом по тяжелой атлетике, почему Володе не быть музыкантом?
Правда, у Коли можно пощупать тугие, как футбольные мячи, бицепсы, у него классическая шея борца, отлично сданы нормы ГТО и постоянный пропуск на «Динамо».
А что есть у Володи? Э! Многое есть у Володи. Он знает то, о чем другие ребята слышали разве краешком уха. Глинка, Мусоргский, Бородин!.. Оказывается, Володя познакомился не только с Чайковским. Он стал настоящим профессором по части музыки.
Когда Володя начинал рассказывать, вокруг собиралась толпа. Толстощекий Гарик Власов, самый маленький в классе, расталкивал ребят и, пробившись вперед, молча смотрел в рот Володе. Кто бы подумал, что Гарик, этот болтун, способен, не пикнув, целый час слушать историю какой-то таинственной скрипки! Соловей умолкал при ее звуках. Когда скрипка играла, люди становились счастливыми.
Володя хорошо рассказывал эту сказку.
Получалось, как правда.
Коля Зорин, Женька, Толя Русанов — все ребята окружали Володю.
Только Юрий оставался на парте. Юрий видел — за последние дни в классе что-то изменилось: так ребята окружали раньше его.
Теперь то один, то другой из ребят приносил в класс программы радиопередач.
Вдруг началось увлечение концертом-загадкой. Появились болельщики. Женя Горюнов объявил себя болельщиком Глинки.
— Кто создал первую русскую оперу? Скажи им, Володя!
«Володя! Володя!» — только и слышалось в классе.
— Ну, а что же ты сам сочинил? — спросил Юрий. — У тебя бывает вдохновение? Как вообще сочиняют?
Вот этого Володя пока не знал. Но он знал, как однажды Чайковский ответил человеку, который хотел допытаться, каково вдохновение.