Алла Прохорова:«На вечерах не разрешали играть западную музыку. Только когда дежурный по вечеру, отвечавший за порядок, обычно это кто-то из преподавателей, уходил, тогда либо ставили пластинку соответствующую, либо оркестр играл что-то такое западное».
То, что делали весной 53-го года в ЛЭТИ, — невиданное по сложности синтетическое зрелище. В спектакле участвовало около 200 человек. Репетировать все вместе они не могли — просто не было такого зала. Где-то занималась драматическая студия, где-то — оркестр, где-то — хор. А режиссеру Науму Бирману накануне представления нужно было все эти отдельные части сложить воедино.
Алла Прохорова:«Нам дали одну ночь, и за одну ночь Наум Борисович всё это сумел собрать воедино, сделать, ну, то, что в театре это называется прогон, генеральная репетиция. Мы вышли на сцену, конечно, на одном энтузиазме».
Александр Колкер:«Все знали, что мы готовим „Весну в ЛЭТИ“, мы работаем по ночам. Когда все было готово, когда сняли зал и должны были поднять занавес, через несколько дней вдруг приходит весть: 5 марта умирает великий и мудрый, умирает Сталин. Творилось что-то невероятное, все утирали слезы и казалось, что вообще жизнь остановилась, что никто никогда не будет смеяться, никто не будет петь веселых песен, всё, всё. Умер сам великий и мудрый, но главное — „Весна в ЛЭТИ“ улетала в небо: какая „Весна в ЛЭТИ“, да что вы, с ума сошли?»
Но уже через несколько дней после смерти Сталина ситуация в стране начала резко меняться. Инициатором преобразований неожиданно выступил Лаврентий Берия. Из тюрем отпустили уже обреченных на расстрел врачей-вредителей. Впервые прозвучал термин «культ личности». Резко уменьшились славословия в адрес Сталина.
Александр Колкер: «После смерти Сталина дело шло к „оттепели“, и наша „Весна в ЛЭТИ“ прозвучала в Ленинграде как „оттепель“ — за три года до 1956 года».
Что значит в мартовскую стужу,
Когда отчаянье берет,
Все ждать и ждать, как неуклюже
Зашевелится грузный лед.
А мы такие зимы знали,
Вошли в такие холода,
Что даже не было печали,
А только гордость и беда.
Знаменитое стихотворение Ильи Эренбурга середины 50-х. Сама метафора перехода от сталинской «зимы» к хрущевской «весне», или «оттепели», принадлежит именно Эренбургу. «Весна в ЛЭТИ» — часть этого процесса, начало «весны» 50-х годов, сменившей суровую сталинскую «зиму».
Прошло меньше двух месяцев со дня похорон Сталина, и вот 11 мая 1953 года около Выборгского дворца культуры — огромная толпа, люди, откуда-то узнавшие о том, что здесь будет премьера «Весны в ЛЭТИ», стараются проникнуть в зал. В Выборгском дворце зал на две тысячи мест, но попасть все равно невозможно. Настоящее безумие. Очередь к кассам в ДК «Выборгский» выстраивается до самой Невы, за порядком следит конная милиция, студенческие патрули, дружинники с повязками.
В один из спектаклей толпа сметает кордоны, выламывает окна и двери, устремляется в зал. Зрители не свисают только что с люстр. Спектакль состоялся, но институтскому профкому потом предстоит еще долго компенсировать затраты ДК на ремонт.
Вся тогдашняя молодежь: и студенты, и стиляги, и отличники, и двоечники, хотели непременно попасть на спектакль. Некоторые безбилетники — их можно было отличить в зале по паутине на одежде — умудрились пролезть в зал через крышу, через вентиляционные трубы.
Молодежь 50-х
По словам Михаила Смарышева, это был маленький, но все же вызов социалистическому реализму, который тогда безраздельно царил на сцене и в кино. «Недаром Товстоногов, который видел спектакль, потом говорил о привлекательности формы спектакля, ее необычности, о том, что ее надо изучать. Не мог же он сказать, что в „Весне в ЛЭТИ“ просто отказались от соцреализма». Высоко оценивает спектакль и другой выдающийся театральный режиссер Николай Акимов.
Музыкальное обозрение из жизни студентов-электротехников становится первой культурной сенсацией «оттепели». Представление, в котором не был задействован ни один профессиональный актер, обсуждают маститые деятели искусств, в прессе появляются рецензии, билеты на очередные представления реализуются через театральные кассы города, часто с нагрузкой (типичный формат советской торговли тех лет, когда дефицит реализуется вкупе с товаром или услугой, не пользующейся спросом). Спектакль исполнили девятнадцать раз, из них четыре — в Москве. В столице спектакли идут с не меньшим успехом, причем один из них дается специально для театральной общественности столицы: артистов, режиссеров, критиков. Спектакль запишут на пленку и несколько раз покажут по ТВ.
Руководитель клуба ЛЭТИ Светлана Петухова вспоминала, что после «оглушительного успеха „Весны в ЛЭТИ“ как-то сразу многое стало позволено и люди обнаружили у себя множество художественных талантов… стали писать, петь, танцевать».
«Весна в ЛЭТИ» уменьшила количество потенциальных электротехников, но дала солидную прибавку Союзу писателей и Союзу композиторов. Песни Александра Колкера стали на десятилетия всенародными хитами. Вместе с Кимом Рыжовым они создали музыкальные спектакли, с успехом шедшие на многих сценах. Побывавший на одном из представлений Аркадий Райкин приглашает к сотрудничеству Гиндина, Рябкина и Рыжова, которые объединяются в драматургическое сообщество «ГинРяРы» (по первым буквам фамилий).
Михаил Смарышев вспоминал: «Конечно, это были робкие и слабые попытки сделать что-то свое, ничего сверхъестественного или, избави бог, диссидентского. Но вот необычность, яркость и отсутствие стереотипов, которые царили в те годы на профессиональной сцене, привлекли к этому спектаклю большой интерес».
Пятидесятники
Ленинградские пятидесятники (их принято неточно называть шестидесятниками) — те, кто родился после нэпа, но до войны, те, кто не пошли по возрасту на фронт. Те, кто провел блокаду в осажденном городе или спасался в эвакуации. У кого в школе над доской висел Иосиф Виссарионович, а в университете — Владимир Ильич, постепенно оттесненный Никитой Сергеевичем. Кто учился в раздельных — мужских и женских — послевоенных школах, вырос на «трофейных» кинофильмах. Те, у кого отцы, деды, дяди часто погибли на войне или были расстреляны НКВД.
Валентин Тихоненко:«Я всю жизнь прожил в коммуналке на „собке“[2]. Какие люди там жили! В 1942 году, когда я упал в обморок от голода, человек, который на следующий день умер, принес мне свой довесочек. Не от этого довесочка я встал, а от теплоты. А хлеб-то был гнусный, целлюлоза была наполовину, с неба кожа слезала лохмотьями от кислотности».
Как во французском фильме «Замороженный», люди этого поколения содержались в холодильнике советской власти в ее самый блестящий и самый мрачный период и вдруг вышли на просторы фестиваля молодежи и студентов и запели «А я иду, шагаю по Москве». Удачливее этой когорты в российской истории не сыскать. Разве что шестидесятники XIX века (от Николая Первого — к великим реформам) или «поколение Пепси» — постперестроечные.
Очередь у продуктового магазина (1966, Ленинград, Гутников А. Ю. ЦГАКФФД СПб Ар 64749)
Ленинградцы на Первомайской демонстрации
Молодые после 1953-го определили развитие культуры и гражданского общества в Ленинграде. Между Виктором Конецким (1929) и младшим Сергеем Довлатовым (1941) — 12 лет разницы. Конецкий был одногодком Виктора Голявкина, в 1930-м родился Борис Вахтин, в 1931-м — Глеб Горбовский, в 1932-м — Владимир Арро, в 1933-м — Александр Городницкий, год спустя — Владимир Марамзин, в 1935 году — Рид Грачев, Сергей Вольф, Людмила Штерн, Яков Гордин и Евгений Рейн. В 1936-м — Дмитрий Бобышев, Анри Волохонский, Анатолий Найман, Виктор Соснора, Александр Кушнер. В 1937-м — Владимир Уфлянд, Андрей Битов, Лев Лосев, Игорь Ефимов. В 1939-м — Валерий Попов и Валерий Воскобойников. В 1940-м — Иосиф Бродский, Андрей Арьев и Алексей Хвостенко.
Сверстники писателей — художники Александр Арефьев (1931), Гага Ковенчук (1933), Олег Целков (1934) и его погодок Михаил Беломлинский; режиссеры Илья Авербах (1934), Алексей Герман (1938), Гета Яновская (1940), Кама Гинкас (1941); артисты Сергей Юрский (1935), Олег Басилашвили (1934), Зинаида Шарко (1929), Нина Ургант (1929), Алиса Фрейндлих (1934); танцовщик Рудольф Нуреев (1938), балерины Алла Осипенко (1932) и Наталья Макарова (1940), композиторы Андрей Петров (1930), Борис Тищенко (1939), Сергей Слонимский (1932), Станислав Пожлаков (1937), Александр Колкер (1933), Валерий Гаврилин (1939), шахматисты Борис Спасский (1937); Виктор Корчной (1931), тренеры Юрий Морозов (1934), Владимир Кондрашин (1929), Николай Пучков (1930), Вячеслав Платонов (1939), нобелевский лауреат Жорес Алферов (1930).
Социалистической системе, созданной Сталиным, нельзя отказать в эффективности. Действительно: принял страну с сохой, оставил с ядерным оружием. Всеобщая грамотность, какое-никакое бесплатное медицинское обслуживание. Сельская страна стала городской. Советской власти удалось выиграть Гражданскую войну, подавить внутрипартийную оппозицию, разгромить басмачей и бандеровцев. Советское влияние распространялось на огромную территорию от Меконга до Эльбы.
Чтобы быть эффективной, советская система должна была быть тоталитарной: не можешь — научим, не хочешь — заставим. Гражданин СССР работал на госпредприятии, покупал в госторговле и изредка на колхозном рынке, читал, то, что предписано, носил то, что все. Проводил культурный досуг на спортплощадке, в лектории общества распространения политических и научных знаний, участвовал в народном театре Дворца культуры, слушал то, что звучало из репродуктора. Нравится или не нравится, но только так система могла быть эффективной. Любой шаг в сторону считался побегом, конвой стрелял без предупреждения.