Дело Степанторга
В 1961 году первый секретарь Никита Хрущев ЦК КПСС в отчетном докладе на XXII съезде Коммунистической партии Советского Союза заявляет: через двадцать лет в стране будет построен коммунизм. Утвержденный съездом текст Третьей программы партии завершает знаменитая фраза (впоследствии изъятая): «Партия торжественно провозглашает: нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!»
Коммунизм — это общество без частной собственности, где жить будут новые, бескорыстные люди. Хрущев и большинство советских граждан верят, что рывок в светлое будущее возможен, нужно только много и честно работать, выполнять планы партии. Убежденный сторонник коммунистической идеи, Хрущев, по воспоминаниям современников, «был из категории людей жестких, твердых, абсолютно бескорыстных» (историк Рой Медведев).
Те, кто хочет жить по-старому, ради собственной корысти, должны быть уничтожены. Согласно новому Уголовному кодексу, принятому годом ранее, наказания за экономические преступления ужесточаются, вплоть до смертной казни.
Советский человек должен работать только для своего социалистического государства. Все прочие доходы — нетрудовые. Закрываются существовавшие со времен войны барахолки (вещевые рынки), уменьшаются приусадебные участки, исчезают получастные ремесленные артели.
Под пристальным вниманием милиции — антикварные и букинистические магазины. Здесь крутятся большие наличные деньги и нет твердых цен. «Книги было очень легко продать — и немедленно получить деньги, тут же, как говорится, не отходя от кассы», — вспоминал поэт Евгений Рейн.
По свидетельству одного из самых авторитетных библиофилов Ленинграда/Петербурга Вилли Петрицкого, «цены устанавливались специальными органами, они должны были быть примерно равными во всех букинистических магазинах. Но не сделаешь равной цену на старую книгу, потому что важно состояние книги, наличие автографа, маргиналий, интересных вклеек, иллюстративного материала».
Первый от Невского квартал Литейного проспекта по нечетной стороне еще с дореволюционных времен — центр букинистической торговли. Самый известный у горожан магазин в доме № 59, «магазин Клочкова», названный по имени дореволюционного владельца Василия Ивановича Клочкова (1861–1915), который одним из первых открыл букинистическую лавку в Санкт-Петербурге. К началу XX века его магазин стал крупнейшим центром букинистической торговли и книжным салоном, где бывали Н. С. Лесков, Д. Н. Мамин-Сибиряк, А. А. Блок, А. И. Куприн, антиквары Д. А. Ровинский, П. А. Ефремов, Н. В. Соловьев.
На Литейном, 59, в начале 1960-х приключилась такая история: встретились два приятеля-адмирала. У одного увлечение — собирает журнал «Огонек». Но никак не может найти подписку за 1956 год. Друг ему говорит: «Да тебе повезло! Я вчера сдал в этот магазин подписку „Огонька“ за этот самый год по 2 копейки за номер. Иди да купи».
Покупатель ринулся в магазин и обнаружил: цена на журнал уже 10 копеек. (По закону магазин старой книги имел право делать наценку не выше чем 20 %). Возмущенный очевидным непорядком, военный мореплаватель пишет заявление в «Ленкнигу», потом в милицию. Заявление попадает в ОБХСС к оперативнику Даниле Никитову.
Данила Никитов, оперативник ОБХСС
Никитов закончил Ленинградский политехнический институт, работал инженером. В милицию попал по партийному набору. В отличие от подавляющего большинства других принятых в милицию выпускников гражданских вузов Ленинграда, задержался там надолго. Убежденный коммунист, интеллектуал, спортсмен (уже работая в милиции, получил второе высшее, окончив институт имени Лесгафта). В милиции всего четыре года, но уже — звезда службы, ас в расследовании хозяйственных преступлений. Из простых оперов произведен в старшие оперативники спустя месяц (!) после начала службы. К работе относится со страстью. Дела, которые он вел, позже попадут в учебники для средних и высших учебных заведений Министерства внутренних дел.
ОБХСС начинает пристальное наблюдение за букинистическим магазином № 61, на который покупатели жаловались неоднократно, но ревизии и проверки серьезных нарушений не выявили. Что сразу бросилось в глазах Никитову и его коллегам: магазин как-то слишком много и хорошо работает. В две смены. Сотрудники задерживаются на рабочем месте допоздна. Есть одна странность: директор магазина — Носов, а в народе этот центр книжной торговли называют магазином Степанова — по фамилии старшего товароведа.
Вот, встречаются два книжника, скажем, на Герцена, сейчас это улица Большая Морская.
— Здравствуй.
— Здравствуй.
— Ты куда сейчас?
— В Степанторг.
(Так называли бывший магазин Клочкова.)
Потому что командовал всем Леонид Степанов, он прекрасно знает книги, он их принимает, а директор только формально подписывает отчеты, в подробности работы не вникает.
Никитов отправляется с кипой старых книг в магазин — на сдачу и внимательно наблюдает за происходящим. Очереди большие, но движутся быстро. Книги принимает лично Степанов. Опытный глаз оперативника сразу видит нарушения. Степанов на форзацах книг ставит цену карандашом, а должен чернилами. Оформляет квитанцию не на каждую книгу, а сразу на общую сумму. Как бы для скорости. Нарушения вроде бы мелкие, но дают возможность для злоупотреблений. Потому что карандашную цену можно стереть, а потом написать другую, с большей, чем велено, наценкой. Магазин должен продавать книги с фиксированной по закону наценкой, которую и должен оставлять себе. Но как доказать, что Степанов — жулик? Уже была проведена обычная бухгалтерская проверка, которая не нашла никаких изъянов, все было формально правильно.
Леонид Степанов
Надпись цены на форзаце
Данила Никитов задумывает оперативную комбинацию. В магазин Степанова надо сдать книги, получить квитанцию, потом найти эти книги в торговле и убедиться, что цена на них противозаконно завышена. Каждая сданная книга помечается тайным знаком на странице 50. Теперь можно доказать, что сданная книга продавалась с незаконно завышенной наценкой.
Главные силы, которыми располагает Никитов, — дружинники. Молодые люди, комсомольцы, которые в свободное время бескорыстно помогают милиции искоренять преступность. В основном студенты, реальные добровольцы, которые охотно помогают в борьбе с незаконным обогащением, следят за порядком на танцах, защищают прохожих от пьяниц и хулиганов. Лучших дружинников Данила Никитов приглашает в оперотряд при ОБХСС. Элита дружины не хулиганов на танцах ловит, а участвует в слежке, обысках, допросах. Основу оперотряда Никитова составили студенты физического факультета ЛГУ. Молодым комсомольцам приходится с головой окунуться в неведомый прежде мир букинистической торговли Ленинграда.
«В этом мире существовали и темные дельцы, и откровенные бандиты, и знатоки, и блестящие мастера торговли, — вспоминает Михаил Пиотровский, тогда студент восточного факультета Ленинградского университета. — И коллекционеры, и неколлекционеры, и спекулянты, и бедные студенты. Это был какой-то очень интересный мир».
В 1950–1960-е годы Ленинград — столица отечественной букинистической торговли. С дореволюционных времен здесь богатейшие в стране частные и учрежденческие библиотеки. Революция, разруха, потом война, блокада разорили множество книжных собраний. Книги пошли по рукам, осели в букинистических магазинах. И после войны в Ленинград приезжают из Москвы и даже из-за рубежа за старыми книгами. Потому что их здесь много и стоят они дешево.
Юрист Яков Гилинский, тогда следователь, а позже — известный адвокат, вспоминал: «Мы ходили по книжным развалам, искали то, что нам нужно. Вот этот своеобразный книжный голод, особенно на старую книгу, и создал предпосылки к тому, чтобы те, кто хотел и умел наживаться на дефиците, всплыли на поверхность».
Помимо специальных букинистических магазинов, старые книги в Ленинграде продавались прямо на улице, с лотков. Одна из крупнейших точек книжной торговли была на Невском проспекте, у бывшего здания городской Думы.
Историк книги и цензуры в России и СССР Арлен Блюм вспоминал: «Я помню блаженные времена, когда на Невском, у Думы, существовали развалы. Обычно там продавались книги уцененные, книги которые не продавались в магазинах, в 1960-е годы, когда шла массовая уценка книг, там с удивлением иногда обнаруживал очень ценные труды».
А вообще на одном только Невском таких уличных точек у магазина Степанова — девять. Дружинники сбиваются с ног в поисках собственных книг, сданных в «Степанторг» для проверки ценообразования. Но результаты неутешительны: из десятков и сотен томов найти удается лишь единицы.
На лотках масса книг, все надо перебрать. Книги стоят рядками, что-то припрятано: лоточник под прилавком держит дефицит. Чтобы его купить, надо особым образом спросить у лоточника, мол, нет ли такой-то книги? Оперативная разработка пришлась на зимние месяцы. Оперативники мерзли, приходилось бегать по очереди греться, покупать пышки, пить горячий чай, отогреваться, возвращаться, меняться.
Пока дружинники сдают и разыскивают помеченные книги, Данила Никитов пытается найти тех сотрудников магазина, которые готовы дать показания на его руководство. Никитов знает: в сфере торговли процветают интриги и зависть. Но из магазина за восемь лет, пока там работает Степанов, уволились всего три сотрудницы, и говорят они о магазине и Степанове только хорошее.
Писатель Андрей Битов описывал внешность Степанова так: «Если сделать более интеллигентный тип лица из бывшего торгового, из бывшего обкомовского, из бывшего отставника-полковника, его лицо выглядело бы более матово и более интеллигентно».
По словам Евгения Рейна, мало кто знал Степанова под его собственной фамилией, его весь город называл «Жаров», видимо, из-за внешнего сходства с популярным комедийным актером. Сам Никитов в воспоминаниях «О моей жизни» характеризует ненавистного ему дельца, которого презрительно называет «нэпман», как крепкого шестидесятилетнего энергичного, уверенного в себе мужчину «с хорошо подвешенным языком».