— Скажи, «Доктор Молитвы», неужели огненное место жарче этого костра?
— спросил царь.
Белый человек отвечал, что ему это неизвестно, но что костер, действительно горит жарко.
— Я покажу тебе, как я выберусь из огненного места, если мне суждено будет лежать на таком огне, хотя бы он в десять раз был больше и жарче. Слушайте, дети мои! — вскричал он, вскакивая с места и обращаясь к воинам.
— Вы видите этот костер? Бегите и затопчите его своими ногами. Где теперь бушует огонь, пусть останутся черная зола и уголья!
Белый человек поднял в ужасе руки и стал молить Дингана отменить свое приказание, которое повлечет за собой смерть многих людей, но царь велел ему замолчать. Тогда тот поднял глаза, кверху и стал молиться своим богам. С минуту воины в недоумении смотрели друг на друга, огонь бешено ревел, пламя высоко подымалось к небу, а над ним и вокруг него плясал горячий воздух. Но начальник отряда громко закричал:
— Велик наш царь! Слушайте царя, отличающего вас! Вчера мы уничтожили Анабоонов, — но то был не подвиг, они были безоружны. Вот враг, более достойный нашей доблести. Дети, выкупаемся в огне — мы свирепее огня! Велик царь, отличающий нас!
Окончив свою речь, он кинулся вперед, и ряд за рядом, с громкими криками, кинулись за ним воины. Они действительно были храбры, кроме того, они знали, что если впереди их ждет смерть, смерть ждет и тех, которые останутся позади — лучше умереть с честью, чем со стыдом. И потому они пошли вперед весело, как на сражение, под предводительством своего вождя и запели «Ингомо», воинственную песнь Зулусов. Вот вождь приблизился к ревущему огню, мы видели, как он поднял щит, чтоб защититься от жара. Потом он исчез, он прыгнул в самую середину костра и едва ли впоследствии был найден его труп. За ним последовал первый ряд воинов. Они шли, ударяя по огню щитами из воловьей кожи, вытаптывая его босыми ногами, вытаскивая пылающие бревна и откидывая их по сторонам. Ни один человек первой роты не уцелел, отец мой, они падали, как мотыльки, налетающие на свечу, а упав, они погибали. За ними шли другие роты, и в этой битве счастливы были те, кому последнему пришлось сразиться с «врагом». Вскоре густой дым смешался с пламенем, огонь все уменьшался и уменьшался, а дым все увеличивался; люди, почерневшие, без волос, голые, обожженные, с пузырями от ожогов, шатаясь выходили из противоположного конца костра и падали там и сям на землю.
За ними шли другие; пламя исчезло, оставался только дым, в котором неясно двигались люди, и вскоре, отец мой, все кончилось. Они победили огонь, последние семь рот почти не пострадали, хотя каждый воин прошел сквозь костер. Сколько людей погибло, не знаю, их не считали, но умершими и ранеными полк потерял половину людей, пока царь не завербовал в него новых.
— Видишь, «Доктор Молитвы», — сказал, смеясь, Динган, — вот как я избегну огня той страны, о которой ты рассказываешь, если, впрочем, она существует: я прикажу своим войскам затоптать огонь!
Белый человек ушел из крааля, говоря, что более не станет учить зулусов, вскоре он покинул страну. После его ухода убрали сгоревшие дрова и мертвых людей; обожженных же стали лечить или добили их, смотря по ожогам, а те, которые мало пострадали, явились перед царем и славили его.
— Надо дать вам новые щиты и головные уборы, дети мои, сказал Динган.
— Щиты почернели и съежились, а головных уборов из волос и перьев осталось очень мало!
— Да, — заметил снова Динган, смотря на оставшихся в живых воинов, — бриться будет легко и дешево в том огненном месте, о котором рассказывает белый человек!
Он приказал принести пива для людей, которых от сильного жара мучила жажда.
Может быть, отец мой, ты не догадываешься, что я рассказал тебе это событие потому, что оно имеет отношение к моей истории; не успело все еще свершиться, как явились гонцы с докладом, что Булалио, вождь народа Секиры, и его войска стоят у краалей, вернувшись с богатой добычей, перебив Галакациев в стране Сваци.
На мгновение воцарилось молчание, потом издалека, из-за высокой изгороди большой площади, послышались звуки пения, и сквозь ворота крааля вбежали два высоких человека. Они добежали до середины площади и внезапно остановились, при их остановке горячая зола от костра взлетела под их ногами маленьким облачком.
За своими вождями вошли воины народа Секиры, вооруженные только короткими палками.
Неожиданно для всех, Умслопогас поднял топор и бегом кинулся вперед, а за ним устремилось его войско. Они мчались прямо на нас, перья на их головах вздымались по ветру, казалось, что они неизбежно должны растоптать нас. Но в десяти шагах от царя Умслопогас опять поднял Секиру, Галаци вытянул вверх Дубину, и, как один человек, воины встали неподвижно на своих местах, пока пыль облаками подымалась вокруг них. Они остановились длинными прямыми рядами, вытянув вперед щиты и низко опустив головы, ни одна голова не поднималась выше небольшого копья над землей. Так они стояли одну минуту, потом в третий раз Умслопогас поднял топор, и в одно мгновение воины выпрямились, высоко подкинули свои щиты и из их груди раздался громкий привет царю.
Братья-Волки выступили вперед и остановились перед царем, с минуту они внимательно смотрели друг на друга.
ЛИЛИЯ ПЕРЕД ДИНГАНОМ
— Как вас зовут? — спросил Динган.
— Нас зовут Булалио-Убийца и Галаци-Волк, царь! — отвечал Умслопогас.
— Не ты ли оскорбил дерзкими словами умершего теперь Черного, Булалио?
— Да, царь, я посылал гонца к брату твоему, но как я узнал впоследствии, Мезило, мой гонец, превысил мои полномочия и заколол Черного. Мезило бил человек коварный!
Динган потупился, он хорошо знал, что сам он с помощью Мопо заколол Черного, но, предполагая, что далеко живущий вождь не слыхал об этом событии, он более не напоминал о Мезило и данном ему поручении.
— Каким образом осмелились вы явиться предо мной с оружием в руках? Разве вы не знаете правила: кто является вооруженным перед царем, должен умереть!
— Мы не знали этого закона, царь, — отвечал Умслопогас. — Кроме того, я могу возразить тебе в силу Секиры, которой я владею, я один правлю своим народом. Не носи я топора, всякий желающий занял бы мое место, так как Секира — владычица нашего народа, а тот, кто владеет ею, только ее слуга!
— Странный обычай, — заметил Динган, — пусть будет так. А что скажешь ты, Волк, о своей большой дубине?
— Вот что я скажу тебе о своей Палице, царь! — отвечал Галаци. — Силой этой Дубины я охраняю свою жизнь. Будь я без Дубины, всякий охотно отнимет у меня жизнь. Дубина — мой хранитель, а не я — ее!
— Никогда ты еще не был так близок к тому, чтобы лишиться и дубины, и жизни! — сказал Динган сердито.
— Очень возможно, царь! — отвечал Волк. — Я знаю, что когда наступит мой час, без сомнения, хранитель перестанет охранять меня!
— Странные вы люди! — проговорил Динган. — Где были вы теперь, и какое дело привело вас в жилище Слона?
— Мы были в далекой стране, царь! — отвечал Умслопогас. Мы бродили в чужих краях, чтобы отыскать Цветок в дар царю. Во время наших поисков мы истоптали большой сад Сваци, а вот перед тобой люди, которые обрабатывали сад! — И он указал на пленных. — Вне крааля стоит скот, с помощью которого сад вспахивался!
— Хорошо, Убийца! Я вижу садовников и слышу мычанье стада, но где же Цветок? Где Цветок, который вы пересадили из земли Сваци? Может быть, то была Лилия?
— Действительно, цветок тот была Лилия, царь! Но увы! Лилия завяла, остался один стебель, побелевший и увядший, как кости человека!
— Что хочешь ты сказать? — опросил Динган, вскакивая на ноги.
— Скоро ты узнаешь! — отвечал Умслопогас, он тихо отдал приказание вождям, стоящим за ним. Из рядов его войск выбежало вперед четыре человека. На плечах они несли носилки, а на носилках лежал сверток из сырых воловьих кож, туго стянутый ремнями. Воины отдали честь царю и положили перед ним свою ношу.
— Разверните! — приказал Убийца. Они развернули кожи и в них обсыпанное солью лежало тело девушки, когда-то высокой и стройной.
— Вот лежит стебель Лилии, царь! — сказал Умслопогас, указывая на нее топором. — Если цветок ее еще существует, то, во всяком случае, не здесь.
Динган пришел в ярость, но беде помочь никто не мог Лилия умерла, виновник ее смерти погиб также и не мог более искупить свою вину.
— Уходите отсюда, вы и ваш народ! — сказал он БратьямВолкам. — Я беру себе скот и пленных. Будьте благодарны за то, что я не отнимаю у вас жизни: во-первых, за то, что вы осмелились воевать без моего разрешения, а, во-вторых, за то, что повели воину неудачно и принесли мне только труп той, которую я желал получить!
Когда царь сказал, что мог бы отнять жизнь у всего народа Секиры, Умслопогас мрачно улыбнулся и взглянул на свои войска. Отдав честь царю, он повернулся, чтобы идти. Но в эту минуту из рядов его воинов выскочил человек и обратился к Дингану.
— Разрешишь ли мне сказать правду перед царем, а затем отдохнуть в тени царя?
Говоривший был именно тот вождь, который командовал стражей в ночь, когда три человека вышли из пещеры, а вернулись всего двое, тот, которого Умслопогас лишил почетного места.
— Говори, тебе нечего бояться! — отвечал Динган.
— Царь, уши твои выслушали ложь! — сказал воин. — Послушай меня, царь! Я был начальником стражи у выхода из пещеры в ночь избиения Галакациев. Три человека подошли к выходу из горы — Булалио, Волк Галаци и еще один. Он был высок, строен и нес щит перед собою. Когда этот третий человек проходил сквозь ворота, плащ, надетый на него, задел за меня и раскрылся. Под плащем скрывалась не мужская грудь, царь, то была женщина, почти белая и очень красивая. Поправляя плащ, она опустила щит. За щитом скрывалось не мужское лицо, царь, но лицо девушки, прекраснее луны, с глазами, блестящими, как звезды. Три человека вышли из пещеры, царь, но вернулись только двое; я смотрел им вслед, и мне казалось, что я вижу, как третий их спутник бежит по равнине, быстро, как бегают девушки, царь. Кроме того, Слон, Булалио солгал мне, когда я в качестве начальника стражи спросил его о третьем человеке, вышедшем из ворот, он отвечал, что выходило только двое. Также он не призвал пленных, чтобы признать тело девушки, теперь, конечно, слишком поздно; человек же, лежащий рядом с нею в пещере, был убит не Галаци, он был убит перед пещерой ударом дубины вои