евый синий комбинезон, волосы торчали во все стороны.
– Каптн! Каптн! – Существо завопило с испанским акцентом на весь коридор, желая, очевидно, сообщить сногсшибательную новость своим дружкам. Существо, пританцовывая, вертелось вокруг меня, словно увидело какого-то диковинного зверя. – Гляньте! Гляньте! – тыкало оно пальцем на мой мундир.
Грязными руками существо потянулось к позолоченному галуну моего кителя. Я стряхнул их, но тут появилась целая ватага таких же существ. Они что-то галдели на своем малопонятном мне латиноамериканском жаргоне.
– Спокойно! Спокойно! – услышал я чей-то голос. Сквозь толпу уверенно прокладывала себе путь коренастая женщина с лицом азиатского типа. Очевидно, их воспитательница. – Назад! В комнату! Все в комнату! – орала она на своих подопечных. Беспризорники нехотя потянулись к каютам. – Извините, командир, недосмотрела, – улыбнулась мне азиатка. – Я Мелисса Чонг. Обещаю вам, что подобное больше не повторится. Я обязана за этим следить.
Не имевшая, видимо, понятия о корабельных порядках, а тем более о субординации, она протянула мне руку. Я неловко пожал ее. Другого выхода не было.
– Значит, вы воспитательница?
– Совершенно верно. Точнее говоря, социальный работник Детского фонда ООН, имею степень доктора педагогики. Но мои подопечные зовут меня просто Мелли. – Мелисса схватила за шиворот существо, известившее звонким голосом о моем появлении, и подвела ко мне. – Анни, проси прощения у командира!
– Нет! – Существо яростно извивалось, пытаясь вырваться.
– Никогда не трогай командира, Анни! Никогда! – прикрикнула Мелисса.
– Я не трогать! – злобно шипела она (или он?), коверкая слова так, что разобрать что-либо было почти невозможно. – Я просто глядеть.
– Проси прощения! – настаивала доктор Чонг, крепко держа беспризорницу за шиворот.
– Я не хотеть обижать, – процедила сквозь зубы Анни, глядя на меня с ненавистью. – Просто смотреть. Прости.
– Ладно, все в порядке, – сказал я примирительно. – Анни, ты девочка или мальчик? Мне кажется, девочка. Существо позеленело и начало кусать губы.
– Командир хотеть развлекаться? – съязвила она наконец.
– Не дури, Анни! – прикрикнула на девочку доктор Чонг, толкая ее в сторону каюты. – Иди в комнату. В комнату!
Анни поплелась в каюту.
– Как вам удается с ними общаться? – спросил я Мелиссу, стараясь не выдать своего волнения.
– Неужели вы не понимаете их жаргона? Он достаточно примитивен, – заулыбалась женщина. – За какие-то несколько дней начинаешь все понимать. Могу научить, если хотите.
– Боже упаси! – На полу валялся мусор, и, заметив его, я сказал: – Спасибо, но у вас и без того хватает забот.
– Это верно. Придется присматривать за ними до самой Окраинной колонии, а там уж ими займется кто-то другой.
Провести семнадцать месяцев с этим сбродом? Из моей груди вырвался тяжелый вздох.
– Как вы с ними справляетесь? – Я был не в силах скрыть ужаса.
– Видите ли, я стараюсь сколотить из них монолитную группу, что-то вроде племени. А вождь племени для них авторитет. Для всех без исключения беспризорников. Это их характерная черта.
– А я думал, что ссыльные…
– Не называйте их так! – перебила меня она.
– Почему? – удивился я.
– Называйте их беспризорниками, можно переселенцами. Но ни в коем случае неграми или цветными. Этого они не терпят. Я хочу сказать, никакого намека на расу. Они, когда взбесятся, совершенно непредсказуемы.
– Хорошо, непременно учту. Спасибо за совет. А скажите…
– Вы хотели спросить о племенах? Я угадала? – перебила меня Мелисса. – Понимаете, жители верхней части города в большинстве своем даже не подозревают, что внизу существует не одна, а несколько субкультур. Беспризорники объединяются в социальные группы по территориальному признаку и часто контролируют территорию в несколько маленьких кварталов, а то и больше. На жизнь зарабатывают в основном проституцией и грабежами.
– А сколько таких групп среди тех, кто находится у меня на борту? – Я подумал, что какая-то информация мне в будущем пригодится.
– К сожалению, несколько. Из-з, а этого часто возникают проблемы, почти непреодолимые. Если бы в ЮНИСЕФ прислушались к моим советам… – Мелисса обреченно вздохнула. – Да что без толку говорить, уже поздно. Еще раз извините за беспокойство, командир.
На этой «оптимистической» ноте мы с воспитательницей и расстались.
Аманду я нашел в библиотеке.
– Ты только посмотри, Никки, – восторженно заворковала она, – здесь есть даже произведения Маркса и Энгельса! Я смогу вести спецкурс по коммунизму!
– Кто станет слушать его, дорогая? Беспризорники? – улыбнулся я.
– Да будет тебе известно, среди пассажиров довольно много образованных людей. Некоторые из них даже могут читать лекции. Но сейчас моя голова, по правде говоря, занята совсем другим. Ой!
– В чем дело? – встревожился я.
– Он опять толкнул ножкой. Знаешь, Никки, нашему малышу не терпится вырваться на волю.
– Как? Разве уже пора?
– Нет, конечно, нет. – Она весело рассмеялась, увидев на моем лице неподдельный ужас. – Но ждать осталось недолго. Он так хочет увидеть своего папу.
Я улыбнулся, как и подобает счастливому папаше. Хотя никак не мог свыкнуться с этой мыслью.
– Я тоже хочу скорее увидеть его, – заверил я Аман-ду. – Пойдем завтракать?
– В офицерскую столовую или в пассажирскую?
Офицеры завтракали и обедали в крохотной офицерской столовой, а ужинали в пассажирской, на первом уровне. Низшие чины – только в матросской, на втором уровне.
– Пойдем в офицерскую. А то опять начнешь заигрывать с пассажирами.
Аманда наградила меня очаровательной улыбкой, и мы, держась за руки, пошли по коридору к лестнице, ведущей на верхний уровень.
Завтрак был простым – тушенка с хлебом. Мы сели за маленький столик у стены, а не за длинный, стоявший посередине. Это означало, что командир хочет завтракать без соседей, и к нам никто не подсаживался.
– Надо бы тебе поговорить с Мелиссой Чонг, – посоветовал я Аманде. – Она подскажет, чему следует учить беспризорников.
– По-моему, и так ясно. Надо начинать с азов, как с маленькими детьми. А кто такая Мелисса Чонг? – Аманда бросила на меня подозрительный взгляд. – И где ты шлялся все это время?
Ревность беременной женщины вполне объяснима.
– Беседовал с пассажирами, – спокойно ответил я и сменил тему.
После завтрака я вернулся в центр управления. Во время прыжка сквозь пространство делать там особенно нечего и свободного времени хоть отбавляй. Бортовой компьютер постоянно следит за давлением и температурой воздуха во всех помещениях корабля, за работой систем регенерации и гидропоники. Практически все автоматизировано. Другое дело, если компьютер обнаружит какую-нибудь неисправность и забьет тревогу. Тогда понадобится вмешательство экипажа. И то лишь при несерьезной поломке. А при настоящей аварии вряд ли кто уцелеет.
На мостике несли вахту Филип Таер и пилот Ван Пэр.
Когда я вошел, оба вытянулись по стойке «смирно» – таков порядок, принятый на всех кораблях. Я махнул рукой: «вольно». Они сели. Я тоже сел в кресло и посмотрел на индикаторы и экран компьютера.
– Все показания в норме, – доложил пилот.
– Разрешите, я сам проверю? – вырвалось у меня. И я тут же пожалел о сказанном. Ведь Ван Пэр просто хотел перекинуться со мной словечком, развеять скуку, а я сразу полез в бутылку. Как бы не получилось так, как на «Гибернии», с пилотом Хейнцем. Ведь я долго не мог наладить с ним отношений. – Извините, – постарался я загладить неловкость, но от этого совсем озверел. Не к лицу командиру извиняться, если даже он не прав. Без суровости не может быть никакой дисциплины. Ведь недаром власть командира на корабле неограниченна. Знаки уважения, оказываемые командиру офицерами и прочими членами экипажа, – это не только традиция, а еще и средство укрепления дисциплины. Чтобы как-то разрядить обстановку, я обратился к Таеру:
– Филип, сколько еще нарядов вы схлопотали?
– Три, сэр.
Три наряда, по два часа каждый – это шесть часов тяжелых физических упражнений в спортивном зале.
– Должно быть, это замечательно – проводить столько времени в спортзале, Филип? – пошутил я.
– Да, сэр, – вежливо улыбнулся он. – Я часто там тренируюсь.
Мы подошли к опасной черте, и оба поняли это. Не дело командира считать внеочередные наряды гардемарина. Не к лицу гардемарину жаловаться командиру на своего непосредственного начальника.
Хотя Филип Таер на корабле был единственным гардемарином со стажем, все понимали, что в прежней должности старшего гардемарина его не восстановят. Год назад, когда «Гиберния» возвращалась с Надежды, Дерек Кэрр, претендовавший на должность старшего гардемарина, бросил Филипу вызов, и они пошли потягаться в силе в спортзал. Филип потерпел поражение и лишился должности. С тех пор он больше не трогал Дерека.
Согласно традиции, я не должен был сейчас брать Филипа в полет – гардемарин, уступивший свое старшинство, считается профессионально непригодным. И хотя я не питал к Таеру симпатии, все-таки попросил адмирала Брентли зачислить его в мою команду. Только теперь я в полной мере осознал, какую совершил ошибку. Филипа ненавидели и лейтенант Тамаров, и Дерек Кэрр. Впрочем, во мне еще теплилась надежда, что все как-нибудь образуется. Как? Это я представлял весьма смутно.
– Говорят, вы неплохо играете в шахматы, – обратился ко мне пилот.
– Да, люблю иногда подвигать фигурки, – промямлил я.
– Я тоже! Может, сыграем, сэр?
Предложение было заманчивым. Я обожал шахматы, но принять предложение пилота значило нарушить традиции. Говоря языком устава, офицер не должен инициировать социальные контакты с командиром корабля.
– Когда-нибудь, может, сыграем, – ответил я уклончиво, не зная, как вести себя в сложившейся ситуации.
– Можно сыграть прямо здесь, если не возражаете. – Ван Пэр, очевидно, не понимал, что поступает бесцеремонно. – Видит Бог, лучшего способа убить время не придумаешь.