– Чем могу вам помочь? – спросила миссис Ривс, усаживаясь после молитвы за мой стол.
– Ничем, – ответил я.
– Тот руководитель хорош, который не отрывается от масс, – продолжала она, несмотря на мою угрюмость. – Вождь не может вести людей за собой силком.
– На «Дерзком» пока еще нет демократии. И не будет! – отрезал я.
– Вы чем-то расстроены?
– Не в этом дело. Я выполняю свой долг так, как предписывают уставы.
– Мне страшно за вас.
Я промолчал. Да и что мог сказать? На ужин были бобы и овощи – этой пищей придется довольствоваться долгие годы.
Вдруг с одного из столов на пол упала тарелка.
– Хреновы ссыльные! – Ковакс вскочил и потряс кулаками.
Деке и Жанна изготовились к драке. Цы буквально навис над своей тарелкой, оберегая от возможных посягательств драгоценную пищу.
– Всем встать! – громыхнул я и бросился к дебоширам. – Смирно!
Ковакс, бледный, словно не слыша приказа, стоял против Жанны, собираясь броситься на нее.
– Оглох? – Я рывком повернул его. – Смирно!
Решался вопрос «кто кого», мой командирский авторитет был под угрозой. И все же я победил. Нарушители порядка угомонились.
– Мистер Ковакс, выйдите из зала, отправляйтесь во второй кубрик, – приказал я.
– Но они…
– Молчать! – рявкнул я так, что едва не сорвал голос, – Идите!
– Есть, сэр. – Он вышел.
– А вы оба – в первый кубрик, – приказал я Жанне и Деке.
– Ни за что, – выпалила Жанна.
– Корабельная полиция! Главный старшина! – Подбежали Уолтер Дакко и Эдди Босс. – Отведите этих матросов в карцер, – приказал я.
– Есть, сэр!
Уолтер Дакко взял Жанну за руку, но она тут же вырвалась.
– Отставить, Жанна! – прикрикнул на нее Эдди. – Иди! – Потом он толкнул к выходу Деке. – И ты тоже. Стал матросом? Слушайся! А то будешь иметь дело со мной!
– Что произошло? – спросил я у матроса Цы, когда нарушителей спокойствия увели.
– Мистер Ковакс плохо отозвался о Деке, точнее, о его работе с газовой горелкой, сэр, – объяснил Цы.
– О какой сварке шла речь?
– О вырезании сварочной горелкой заплаты из стальной плиты. Для двигателя.
Дальнейшие расспросы лишь взвинтили бы экипаж. Я было пошел к своему столу, но тут меня осенило.
– В шеренгу по одному становись! – громко скомандовал я. – Офицеры – перед строем.
Я ждал, держа руки по швам, пока экипаж не построился. Филип подтолкнул Грегора на офицерское место – два шага перед строем. Пассажиры с тревогой смотрели на меня.
– Равняйсь! Мистер Таер, выровняйте строй.
– Есть, сэр.
– Смирно! – скомандовал я. – Вольно. Я не потерплю безобразий на корабле. Работы по ремонту сверхсветового двигателя временно отменяются. – По строю пронесся глухой ропот. Я подождал, пока все замолчат, и продолжил: – И будут возобновлены, лишь когда полностью наладится дисциплина.
– Черт побери, – пробормотал кто-то.
– Кто разговаривает в строю?! – Воцарилось гробовое молчание. – Я спрашиваю, кто?
– Я, – признался Друкер.
– Два дня карцера! Явиться туда немедленно и ждать у входа по стойке «смирно»!
– Есть, сэр, – после некоторого колебания ответил Друкер и вышел из столовой.
– Я не допущу халатного отношения к дежурствам и нарушения субординации! Хотите ремонтировать двигатель – неукоснительно соблюдайте дисциплину.
– Разрешите обратиться, сэр? – Это была мисс Бартел ь.
– Разрешаю.
– Двигатель готов к испытаниям, сэр. Можно приступать?
– Нет. – Возразить никто не решился, но всеобщее возмущение витало в воздухе. Было ясно, что еще немного – и произойдет взрыв. Но я не прислушался к голосу разума. – Оставайтесь на местах, пока я не закончу свой ужин, а потом возвращайтесь к своим обязанностям. – И я направился к своему столу.
Еды у меня в тарелке почти не осталось, но я нарочно тянул время, маленькими порциями отправлял в рот овощи, так же не спеша пил кофе. Потом наконец приказал:
– Мистер Таер, отпустите экипаж. Мистер Дакко, отведите в карцер мистера Друкера. – Я не поднимал головы от чашки, пока экипаж не покинул столовую. Миссис Ривс, моя соседка по столу, за это время не проронила ни слова.
После ужина я сразу отправился на мостик. Вахтенным был Касавополус. На рассказ о случившемся он демонстративно не отреагировал, хотя и не выказал ни малейшего презрения, как это бывало прежде. И не только презрения! Вообще ничего. Он относился теперь ко мне ни плохо, ни хорошо. Просто никак, если можно так выразиться. После долгого молчания он равнодушно бросил:
– Это лишь отсрочит неизбежное.
– Возможно, – ответил я, полагая, что он имеет в виду бунт.
Но он говорил о другом:
– Двигатель запустить не удастся. И тогда они атакуют меня вопросами, на которые я не смогу ответить.
– Знаю, – Слава Богу, под неизбежным он не имел в виду мое смещение с должности. С этой мыслью я пошел к себе в каюту.
Моральный дух экипажа падал. Еще немного – и разразится гроза. Но я ничего не предпринимал. Первыми я выпустил из карцера Деке и Жанну, сделав им строгое внушение, а на следующий день – Друкера.
Но уже через несколько часов Филип привел Друкера ко мне.
– Он нарушил субординацию, сэр!
– Точнее, мистер Таер!
– Мистер Бранстэд сказал, что растения требуют более частой поливки, особенно помидоры, которые начали вянуть. И я поручил это дело мистеру Друкеру, а он посоветовал мне…
– Что же он вам посоветовал?
– Пожалуйста, сэр, – взмолился Филип, – не заставляйте…
– Отвечайте!
– Есть, сэр. Он посоветовал мне засунуть помидоры вам… ну… в задницу. – Лицо Филипа пылало то ли от злости, то ли от едва сдерживаемого смеха.
– Что вы на это скажете, мистер Друкер? – Я перевел взгляд на рядового.
– Ничего, – ответил он, отведя глаза.
– Два месяца карцера! Гардемарин, проводите мистера Друкера.
Через несколько минут Филип вернулся и доложил:
– Он в карцере, сэр. – Доложил официальным тоном, избегая моего взгляда.
– Хорошо.
– Надо найти ему замену на вахте в отделении гидропоники.
– Знаю.
– Почти не осталось людей…
– Вы свободны, – оборвал я его.
Отдав честь, Филип вышел. Я не замедлил вызвать Уолтера Дакко, вручил ему пистолет и приказал сопровождать меня вниз на третий уровень.
– Прикройте меня, – сказал я ему у входа в четвертую секцию.
– Что вы собираетесь делать, сэр? – изумился Дакко.
– Хочу вывести Клингера. – Я набрал код замка на панели, открыл дверь и крикнул: – Клингер!
Появился грязный, растрепанный Акрит и, глядя на меня без всякого интереса, сообщил:
– Наверно, он в комнате отдыха или просто где-нибудь шляется.
– Позовите его.
Вскоре передо мной предстал Клингер – осунувшийся, небритый, с темными кругами под глазами.
– Помните, что вы мне тогда говорили?
– Что говорил? Вам?
– Об искуплении вины, – напомнил я.
– Ох, Боже мой! Конечно же помню! – Он бухнулся передо мной на колени. – Пожалуйста!
– Выходи.
Он обалдел от счастья, замешкался, но тут же выскочил в коридор.
– У вас будет статус ученика матроса. И никаких прав.
– Хорошо, сэр! Есть, сэр!
– Помните, это ваш последний шанс. Другого не будет. При первом же нарушении дисциплины я казню вас на месте.
– Согласен, сэр! Я больше не причиню вам неприятностей! Честно! Я буду…
– Вы замените мистера Друкера в отделении гидропоники. Мистер Дакко, отведите его на склад и выдайте обмундирование.
– Есть, сэр.
Правильно ли я поступил? Добросовестного матроса посадил в карцер, а мятежника выпустил на свободу. И все это ради дисциплины.
– Огонь! – Я смотрел на экран, где лазеры «Дерзкого» уничтожали металлолом, выброшенный из верхнего шлюза и служивший в качестве цели. Через несколько секунд куски металла раскалились докрасна и расплавились. – Сейчас лучше, – похвалил я стрелков. – А теперь практикуйтесь на тренажерах. – Отключив лазеры, я поставил их на предохранители и заблокировал шифром.
Обычно на кораблях экипаж обучается стрельбе из лазерных пушек только на тренажерах, по целям, которые рисует компьютер. Помнится, в мою бытность кадетом на тренировочной базе нам разрешили стрелять по металлолому. До сих пор не могу забыть волнение, охватившее нас при виде кипящего в космическом вакууме металла. Став командиром, я тоже начал практиковать этот метод обучения, куда более эффективный, чем воображаемая стрельба.
Но хорошего понемножку. Чтобы собрать и выбросить из шлюза отходы металла, необходимо время, а у экипажа его в обрез.
– Керрен, генерируй цели вокруг корабля. А также их исчезновение в произвольные промежутки времени от трех до двенадцати секунд с момента появления или в случае поражения, – приказал я.
– Есть, сэр, – вежливо ответил компьютер, и на экране начали появляться воображаемые враги. Я объявил в микрофон:
– Уничтожить все цели. Учение на поражение, а не на меткость.
При стрельбе на меткость стрелку засчитываются только выстрелы, поразившие цель. При стрельбе на поражение – только количество пораженных целей, количество выстрелов при этом не имеет значения. Если цель исчезает, прежде чем стрелок ее поразит, ему начисляется штрафное очко.
– Начали! – скомандовал я.
Из динамика понеслись выкрики стрелков. Они сидели за лазерными установками по двое – один стрелял, другой регулировал мощность и длительность выстрела. Разумеется, компьютер стреляет лучше человека, но в реальном бою только человек способен правильно определить первоначальную цель.
Керрен выводил цели как на мониторы стрелков, так и на экран на мостике. Я видел, что многие цели исчезают непораженными, и через пятнадцать минут приказал прекратить огонь. Для разбора результатов учений ко мне явился матрос Цы.
– Плоховато стреляют, – сказал ему я.
– Но… Так точно, сэр, – ответил он.
– А почему? Что им мешает?