Какими же были предметы униформы обер-офицера Мариупольского гусарского полка, изготовленные в январе 1808 года для «кавалерист-девицы» в городе Вильно?
Согласно «Табели мундирным, амуничным и оружейным вещам гусарских полков», конфирмованной 30 апреля 1802 года, офицеры должны были иметь ментик (ментию), доломан (дулам) и чакчиры одного цвета с рядовыми, но ментик – с опушкой из серых крымских мерлушек (т. е. каракулевой), а шнуры, галуны и пуговицы – золотые или серебряные, смотря по цвету прибора (желтого или белого), присвоенного данному полку. С 1803 года строевым головным убором являлся кивер – шапка цилиндрической формы высотой до 22 см, сделанная из черного фетра (или из кожи, или картона, обшитая черным сукном) и украшенная кистями и шнурами, у офицеров – из серебра, черного и оранжевого шелка.
Вне службы офицеры носили темно-зеленые вицмундиры одного покроя с пехотными офицерскими, но с гусарскими обшлагами и воротниками. При виц-мундире надевали не кивера, а обыкновенные армейские треугольные шляпы, темно-зеленые панталоны и гусарские сапоги с твердыми голенищами, впереди вырезанными «сердечком», и с привинтными шпорами. Зимой поверх мундира надевали шинель из серо-голубого сукна со стоячим воротником и пелериной длиной до локтя. Шинель можно было поставить на шелковую подкладку, а можно было подбить мехом.
Сохранившиеся до наших дней в фондах разных музеев (Государственный исторический музей в Москве, Военно-исторический музей артиллерии, инженерных войск и войск связи в Санкт-Петербурге) предметы гусарской униформы начала XIX века дают точное представление об облике корнета Мариупольского гусарского полка Александра Андреевича Александрова.
Вот, например, доломан, или дулам, как его нередко называли.
Именно с него начинали пошив форменной одежды для гусара. Доломан должен был «сидеть» на человеке, как перчатка. Чтобы добиться этого, сукно растягивали по фигуре, применяя увлажнение и утюжку. Кроме того, особую роль играли два спинных шва. Только правильно определив их соотношение и кривизну, можно было «посадить» мундир на человека. Делали это следующим образом: заказчик надевал сметанную вчерне куртку, а портные, скалывая детали булавками, прибавляли или убирали ткань, чтобы обтянуть доломан плотно по его фигуре.
Дурова пишет, что ее мундир «был сшит прекрасно». Значит, мастера в Вильно были профессионалами в своем деле. Остается только догадываться, к каким ухищрениям пришлось прибегать Надежде Андреевне, чтобы скрыть некоторые особенности женской фигуры, и сколько денег она заплатила портным не только за шитье, но и за молчание.
С 1802 по 1809 год доломаны в Мариупольском полку были из белого сукна с воротниками, обшлагами, пуговицами, шнурами и галунами желтого цвета, ментики – из синего сукна, чакчиры – из белого. Если на форменную одежду нижних чинов шло отечественное сукно грубой выделки ценою по 84 копейки за аршин, то офицеры могли покупать английское очень тонкой выделки и стоимостью от 10 до 12 рублей за аршин. Не приходится сомневаться в том, что «кавалерист-девица», пошила все вещи из английского сукна (деньги, подаренные августейшим покровителем, позволяли), отчего ее «гусарское одеяние блистало вкусом и богатством».
Впрочем, впечатление роскоши и богатства оставлял любой офицерский доломан, ведь он по своей отделке был настоящим произведением декоративного искусства. Для его украшения применялись самые разные материалы: шнур толщиной 3–5 мм, крученый или сплетенный «косичкой» (всего на мундир уходило до 70 метров); галун шириной 22 мм (его требовалось до 15 метров); шейтаж, или шеташ (плоский тонкий шнур, сплетенный «елочкой», до 7 метров); крученая бахрома длиной до 22–25 мм (примерно 5 метров), а также особые гусарские пуговицы, сферические (полые внутри или литые) и полусферические, на длинных «ножках»-петельках.
Надежда Андреевна настолько увлеклась пошивом своего первого офицерского мундира, что совсем забыла о покупке верховой лошади. Между тем офицерам кавалерии тогда надо было иметь как минимум трех собственных лошадей: одну для себя, в строй, одну – для денщика, так называемую заводную, то есть запасную, одну – вьючную. Еще во времена императора Павла I было решено «для облегчения гг. офицеров в издержках» выдавать им одну верховую лошадь от казны. Дурова рассчитывала получить ее в полку, но оказалось, что это не так просто.
В феврале 1808 года свободных казенно-офицерских лошадей в Мариупольском гусарском полку не имелось. Для того чтобы приступить к выполнению своих служебных обязанностей, «кавалерист-девице» пришлось срочно купить в долг верховую лошадь у одного из офицеров ее эскадрона 28-летнего штабс-ротмистра Ивана Ивановича Мальченко. Он, можно сказать, воспользовался трудным положением корнета Александрова с большой выгодой для себя и продал ему солдатскую или даже упряжную лошадь (согласно инструкции ее стоимость не превышала 40 рублей) по цене офицерской – за 100 рублей серебром, или 400 рублей ассигнациями.
На первом же смотре эта покупка обошлась Дуровой еще дороже. На глазах у командира дивизии генерал-лейтенанта графа Суворова Мальченковский конь не захотел встать на место командира взвода перед шеренгой солдат, а понес свою хозяйку через поле обратно на конюшню. Дело в том, что по уставной схеме построения кавалерийского полка при атаках и походных движениях офицерам надлежало занимать отдельные места вне солдатских шеренг и колонн. Поэтому выездка офицерских лошадей была более сложной, к их породным качествам и экстерьеру предъявляли более высокие требования.
Во второй половине XVIII столетия командному составу кавалерии даже не разрешали покупать строевых лошадей дешевле 60–70 рублей серебром. В царствование Александра I никаких официальных установлений на этот счет уже не существовало. Офицеры, приобретая для себя лошадей, руководствовались разными соображениями, и часто для них это был вопрос собственного престижа.
Почему И. И. Мальченко сыграл злую шутку с новым офицером, будущим своим товарищем, – непонятно. Видимо, он принял корнета Александрова за богача из-за его отлично сшитого мундира и решил сорвать с юнца хороший куш. Ведь такой мундир Мальченко справить себе не мог. Он жил на офицерское жалованье. Согласно формулярному списку, Иван Иванович происходил из дворян Слободско-украинской губернии Ахтырского уезда, но собственных крепостных крестьян не имел.
Надежда Андреевна уступила. Лошадь она у Мальченко взяла, хотя и понимала, что она – плохая и офицеру не подходит. Деньги «кавалерист-девица» попросила у царя. Вскоре из Санкт-Петербурга ей прислали нужную сумму. Так что штабс-ротмистр уверился в своем предположении относительно отличного финансового состояния корнета Александрова, однако больше подобных «номеров» с ним не проделывал.
Сам Мальченко являлся весьма типичной фигурой для офицерского состава Мариупольского полка. Службу он начал в 1792 году подпрапорщиком в Екатеринославском егерском корпусе, через два года перевелся в Мариупольский легкоконный полк и здесь получил первый офицерский чин корнета. Поручиком он стал в 1802 году, штабс-ротмистром – в январе 1807 года, ротмистром – в 1810-м. Вместе с полком Иван Иванович участвовал в 1794 году в походе в Польшу, в 1805 году – в походе в Австрию. Здесь он отличился в сражении под Аустерлицем и был награжден орденом Св. Анны 3-й степени. В 1806 го ду был с полком при сдаче крепости Хотин, в 1807 году сражался в Пруссии против французов и опять получил награду – золотую саблю с надписью: «За храбрость».
Хотя Надежда Андреевна и вложила в уста императора Александра I восторженную характеристику: «Мариупольский гусарский полк – один из храбрейших в армии, и корпус офицеров – из лучших фамилий» – последнее ее утверждение было явным преувеличением, обычным для того времени комплиментом, адресованным родному полку. На самом деле представителей «лучших фамилий» российского дворянства здесь почти не было. Судя по формулярным спискам офицеров (из 71, указанных в полковом расписании на февраль 1811 года, до наших дней сохранились списки 36 человек. – А.Б.), вместе с Дуровой в гусарах служили в основном выходцы из малороссийского дворянства и польской шляхты, крепостных крестьян не имевшие.
Титулованные дворяне среди обер– и штаб-офицеров не числились вовсе.
Правда, это обстоятельство никак не повлияло на боевую подготовку данной воинской части. В исторической хронике Мариупольского полка есть немало славных боевых эпизодов. Создан полк был в 1783 году при объединении двух поселенных пикинерных полков: Луганского и Полтавского – и получил наименование Мариупольского легкоконного, имея в штате шесть эскадронов. Первый поход мариупольцы совершили во время второй русско-турецкой войны. Под командованием Суворова они сражались с турками у Кинбурна в 1787 году и захватили тогда вражескую батарею, а 1794 году полк был в Польше и участвовал в боях при Крупчице, при селе Кобылка и в штурме Праги, предместья Варшавы.
В ноябре 1796 года полк был назван гусарским. В 1805 году мариупольцы отправились в поход в Австрию и сражались с французами: 24 октября – при местечке Штемберг, 27 октября – при Амштеттене, 11 ноября – при Кремсе, 16 ноября – при Раузнице, затем – при Вишау и 20 ноября – в генеральном сражении при Аустерлице.
В 1806 году гусары перешли границу с Турцией и были при сдаче города-крепости Хотин. В 1807 году они воевали в Пруссии и Польше с французами при селе Шумове и Остроленке, у города Ланцберга. В 1809 году первый батальон полка с 21 мая по 9 декабря находился в Галиции.
Но в этом заграничном походе Надежда Андреевна не участвовала, о чем всесьма сожалела. Ее пребывание в Мариупольском полку совпало с мирным периодом в истории этой воинской части. Сначала она служила в эскадроне майора Петра Степановича Дымчевича, затем в запасном (резервном) эскадроне, которым командовал майор Иван Васильевич Павлищев. В полковом расписании на февраль 1811 года корнет Александров значится среди обер-офицеров эскадрона майора Михаила Михайл