«Мы идем не торопясь, переходы наши невелики, и вот снова велено нам остановиться ВПРЕДЬ ДО ПОВЕЛЕНИЯ, как нарочно, квартиры достались самые невыгодные, деревня эта бедна, дурна и разорена, надобно думать, непомерными требованиями ее помещика. Мы все четверо квартируем в одной большой избе, и разместились – Чернявский со старшим Торнези у окна на лавках; я с младшим Торнези у печи на нарах… Возвратясь из своего путешествия, я застаю моих товарищей всех уже вместе: Чернявский читает Расина, Сезар курит трубку и всегда кладет кусочек алое поверх табаку, говоря, что так делают турки; Торнези Иван представляет иногда балет – АРИАДНА НА ОСТРОВЕ НАКСОСЕ, и всегда самую Ариадну. Это могло б рассмешить и умирающего; я забываю в ту ж минуту затруднительный вояж по грязным улицам…»
В данном случае Дурова неправильно называет имя одного из братьев. Судя по полковым документам, его звали не Иван, а Семен. Оба Торнезио прибыли в Россию из Франции, были эмигрантами. В феврале 1801 года их приняли на службу в лейб-гвардии Гусарский полк рядовыми. Через два года они стали там унтер-офицерами. Вместе с лейб-гусарами братья Цезарь и Семен Яковлевичи Торнезио совершили в 1805 году поход в Австрию, в 1807 году – поход в Пруссию и в рядах русской армии доблестно сражались со своими соотечественниками при Аустерлице, Гутштадте, Гейльсберге, Фридланде. В декабре 1809 года император Александр I пожаловал им первый офицерский чин и перевел из гвардии в Литовский уланский полк. Никакого «недвижимого имения» и крепостных крестьян братья в России не имели и жили на офицерское жалованье, оба были неженатыми.
Цезарь Торнезио погиб в бою летом 1812 года, командуя взводом фланкеров. О его героической смерти Надежда Андреевна рассказала в своей книге:
«…Он и человек двадцать лучших всадников пустились на неприятеля. Через час они возвратились все, исключая Торнези, которого французы изрубили; говорят, что он в запальчивости занесся в толпу их, и сколько они не кричали “rendez vous! rendezvous!”, он, не слушая, рубил их направо и налево, и наконец они с остервенением кинулись на него, и вмиг его не стало. Когда Подъямпольский спросил фланкеров, как они могли допустить, чтоб изрубили их офицера? то они в оправдание свое сказали, что Торнези заскакал в толпу неприятелей и, не принимая предложения их сдаться, рубил и бранил их без пощады, и что они все вдруг кинулись на него; множество сабель засверкало над несчастным Торнези, и он упал к ногам своей лошади без жизни и образа…»
Петру Ивановичу Чернявскому, который читал книгу французского драматурга Жана Расина в грязной крестьянской избе, было в то время 25 лет. Он происходил из дворян Витебской губернии. В январе 1808 года Чернявский окончил 2-й Кадетский корпус, где он изучал французский, итальянский, немецкий языки, русскую грамматику, историю, географию, астрономию, математику, фортификацию, и был откомандирован с чином корнета в Литовский уланский полк.
Петр Чернявский впервые назван поручиком в полковых документах 29 августа 1812 года, вместе с Дуровой. В 1813 году он в составе отряда генерал-адъютанта барона Корфа воевал в Саксонии и «за оказанную храбрость в арьергардных делах с 21-го апреля по 7-е число мая был награжден орденом Св. Анны 3-й степени». В Литовский уланский полк поручик Чернявский вернулся в июне 1813 года. Его биография прослеживается и далее. В 1818 году он уже был ротмистром, дружил с младшим братом «кавалерист-девицы» корнетом Василием Дуровым, который прибыл в полк весной 1815 года. Затем Чернявский и Дуров вместе перешли в Ямбургский уланский полк.
В. В. Крестовский, составивший историю этого полка, упомянул в ней и Петра Ивановича Чернявского в числе образованных, храбрых и дельных офицеров, прошедших закалку в горниле Наполеоновских войн. В 1821 году ротмистр Чернявский был тем же чином – что являлось немалым поощрением для армейского офицера – переведен в лейб-гвардии Уланский полк…
Описывая свою службу в уланах перед Отечественной войной 1812 года, Надежда Андреевна почти ничего не говорит об учениях, маневрах, «кампаментах», то есть о формах мирной жизни армии. Совсем другие заботы были у офицеров в полках, расквартированных тогда на территории современных Западной Украины и Белоруссии. Дворянство здесь враждебно относилось к русской армии. Потому наши военные части встречали большие затруднения в обеспечении личного состава провиантом, а строевых лошадей – фуражом. Добывать сено, солому, овес офицеры эскадрона полковника Скорульского ездили по очереди со своими взводами, иногда удаляясь от постоянных квартир на 50–70 верст. Бывало, что эти командировки не приносили никакого результата.
В таких условиях обычная для кавалерии фуражировка становилась похожей на партизанский рейд в тыл противника. Надежда Андреевна пишет о том, что ездила повсюду в сопровождении отряда из двенадцати улан в полном вооружении и снаряжении, заходила в помещичьи дома, оставив у дверей своих солдат в боевой готовности. Далеко не везде корнета Александрова принимали любезно. Но все же «кавалерист-девице» удалось своей обходительностью и вежливостью расположить к себе владельцев двух селений. Она доставила в эскадрон четыре воза сена и более 30 четвертей овса (четверть – примерно 130 кг).
Этой же весной 1812 года Дурова впервые в своей книге называет себя поручиком. Так, по крайней мере, обращаются к ней хозяин и хозяйка дома, где она находилась на постое около трех недель. Хозяйка полюбила молодого улана, хозяин приревновал ее к офицеру. Дурова разговоры хозяйки определила как «пышные глупости». Тем не менее она не хотела обижать молодую женщину, которая пыталась завязать роман с постояльцем – бравым поручиком в красивом темно-синем мундире с малиновыми лацканами и серебряными эполетами. На прощание «кавалерист-девица» подарила хозяйке пряжку со стразами. Но та попросила еще и ее портрет – силуэт, вырезанный из черной бумаги и наклеенный на паспарту.
Эта история написана психологически достоверно, с легким юмором. Пожалуй, единственным преувеличением в ней является… воинское звание героини. Ведь согласно именным спискам офицеров Литовского уланского полка на 1 июня 1812 года Александр Андреевич Александров имел чин корнета. Но в это время Дурова была уже самым старшим корнетом в полку, то есть состояла в данном чине дольше всех остальных 28 корнетов – с 31 декабря 1807 года, более четырех лет…
Избрав для себя профессию военного, Надежда Андреевна вполне разделяла взгляды и жизненные принципы армейского офицерства Александровской эпохи. Вопрос о чинах, наградах и должностях имел для нее такое же важное значение, как и для любого другого офицера Литовского уланского полка. Видимо, она знала, что весной 1812 года было отправлено представление о ее производстве в чин поручика. Высочайший указ об этом состоялся 5 июня. В документах штаба 4-го кавалерийского корпуса она впервые названа поручиком 9 августа 1812 года, в полковом рапорте – 29 августа 1812 года.
Гроза двенадцатого года
Говорят, Наполеон вступил в границы наши с многочисленным войском. Я теперь что-то стала равнодушнее; нет уже тех превыспренних мечтаний, тех вспышек, порывов. Думаю, что теперь не пойду уже с каждым эскадроном в атаку; верно, я сделалась рассудительнее; опытность взяла свою обычную дань и с моего пламенного воображения, то есть дала ему приличное направление.
Мы стоим в бедной деревушке на берегу Наревы. Каждую ночь лошади наши оседланы, мы одеты и вооружены; с полуночи половина эскадрона садится на лошадей и выезжает за селение содержать пикет и делать разъезды; другая остается в готовности на лошадях. Днем мы спим…
Приготовления Наполеона к войне с Россией были, в основном, завершены к сентябрю 1811 года. По свидетельствам ближайших его сотрудников, ни один из своих завоевательных походов французский император не готовил с такой тщательностью.
Ранней весной 1812 года огромная по тем временам армия расположилась в непосредственной близости от наших границ. Корпус маршала Даву (72 тыс. чел.) стоял в Эльбинге и Мариенбурге; корпус маршала Удино (37 тыс. чел.) – в Мариенвердере; корпус маршала Нея (39 тыс. чел.) и императорская гвардия (46 тыс. чел.) – в Торне; итальянский корпус вице-короля Евгения (46 тыс. чел.) – в Плоцке; польский корпус князя Понятовского (37 тыс. чел.), баварский корпус генерала Гувион Сен-Сира (25 тыс. чел.), саксонский корпус генерала Ренье (17 тыс. чел.), вестфальский корпус генерала Вандама (17,5 тыс. чел.) и четыре кавалерийских корпуса генералов Нансути, Монбреня, Груши и Латур-Мобура под общим командованием маршала Мюрата (40 тыс. чел.) – между Варшавой и Модлином; прусский корпус генерала Макдональда (32,5 тыс. чел.) – в окрестностях Кенигсберга (совр. Калининград); австрийский корпус генерала Шварценберга (34 тыс. чел.) – у Лемберга (совр. Львов).
Кого только не собрал Наполеон под свои знамена! Французы, итальянцы, испанцы, австрийцы, пруссаки, вестфальцы, баварцы, поляки – поистине вся Европа приготовилась убивать русских, грабить и жечь их города и деревни, хотя Россия этим «цивилизованным» нациям ничем не угрожала и захватнических планов не лелеяла…
Агрессивные намерения Наполеона не были тайной ни для русского правительства, ни для русского общества. Группа русских генералов (Барклай де Толли, Багратион, Ермолов и другие) разработала и осенью 1811 года передала царю свой план войны с Наполеоном. Он предусматривал превентивный удар по агрессору со вступлением русской армии в Польшу. Но Александр I от него отказался. Однако один из элементов этого плана – выход полков 2-й Западной армии, подчиненной князю П. И. Багратиону, из района зимней дислокации на Волыни к границам герцогства Варшавского – был осуществлен в апреле – мае 1812 года.
Литовский уланский полк в это время входил в состав 4-го кавалерийского корпуса генерал-майора графа К. К. Сиверса, приписанного ко 2-й Западной армии. Воинские части кавкорпуса как раз и подошли вплотную к границе. Весь май и первую половин