- У байкеров нет достойных врагов, - вспыхнула Хона, - выродки слишком тупы, чтобы нас победить, а кегли в деревнях - трусы.
- Сегодня нет, а завтра они появятся, - Вир также перешел на повышенные тона, - ты не можешь быть уверена, что мы остались единственные такие крутые во всем мире.
Девушка, багровея, хотела возразить, но Вир не дал ей сказать даже слова.
- Знаешь, что такое настоящий подвиг? Это когда ты что-то делаешь не во имя собственной вящей славы, а для других. Уничтожение артефакта - это ради всех семи кланов. А набеги на выродков - это глупость!
- Это не глупость! - вскипела Хона. - Глупость - это то, что ты сейчас говоришь!
- Что вы так разорались? - в дверях стоял придурковато улыбающийся Иж. Он почесал лысину и сделал попытку пошутить:
- Спорите у кого йенг толще?
- Я объясняю Хоне как включить сирену, - голос Вира мгновенно смягчился, - что тебе нужно?
- Ты ж у нас кастомайзер, главный спец, - сказал Иж, - там у пары байков протекторы слетели, подковать надо. А ты у нас вроде как лучший в этом деле.
- Я сейчас приду.
Вир дождался, когда уйдет Иж, затем обратился к парню и девушке:
- В общем, думайте. Чаша будет у Явы, нужно придумать способ, как выкрасть у нее артефакт. Я помогу, чем смогу, но и вы постарайтесь. Думайте. И если не хотите, чтобы племя оказалось в убытке, вы примите правильное решение.
Гексаграмма 41 (Сунь) - Убыток
Вдвое больше приобретает тот, кто не жалеет средств на благие дела
В самое темное время суток, перед рассветом, ворота разъехались с тихим скрипом, и пять воинов покинули Центр. Они, с перемазанными грязью лицами, укутанные с ног до головы свежесорванными растениями, скользили по колышущемуся на ветру разнотравью. Убаюкивающий шум стеблей поглощал все остальные звуки. Шафран, шалфей, пырей, чистяк и чертополох, почти неотличимые друг от друга во тьме, мерно перешептывались, навевали тяжелый сон на лагерь выродков, помогали людям. Островки зарослей колеблющегося катрана, небрежно разбросанные тут и там, скрывали крадущихся номадов.
Ветер дул в лицо диверсантом, и это было хорошо. До толстенных ноздрей аэсов не дойдет запах чужаков. Половинку убывающей луны закрыли тучи. И это тоже было хорошо. Капризная природа сегодня решила дать фору кочевникам. Потом она может предать, подставить подножку в самый ответственный момент, выдать с потрохами таящегося, будто издеваясь над ним, но сейчас природе вздумалось встать на сторону байкеров. Сейчас она смеется над хозяевами Запагубья. Над выродками.
По периметру лагеря аэсы развели костры и поставили часовых, которые не грелись около огня, но, сокрытые сумраком, сидели в отдалении и зорко следили за степью. Когда языки пламени хирели и вот-вот должны были погаснуть, будто из ниоткуда возникал двуногий сгорбленный силуэт, вооруженный топориком. Он подкидывал хворост и тут же растворялся во тьме, а огонь разгорался с новой силой.
Каждый пост состоял из четырех дикарей. Вир, проживший в Запретных землях почти три года, знал это. Для аэсов число четыре было священным.
Диверсанты бесшумно приблизились к одному из дозоров. Кастомайзер, залегший за шелестящим листвой кустом, напряженно всматривался в темноту. Две пары часовых и костер должны составлять равносторонний треугольник. Костер - впереди, посты - сзади. Расстояние между постами - примерно сорок шагов. Глаза давно привыкли в темноте, но все же Вир никак не мог заприметить выродков.
Неп Дальнозоркий толкнул Златорукого в бок и указал на оба поста. Вир кивнул. Теперь нужно было обогнуть по дуге костер и снять часовых. С каcтомайзером поползла Ява, с Непом - Юл. Рекс Неустрашимый остался на месте с арбалетом наизготовку. На всякий случай. Вдруг между постами бродит дополнительный караул. Вряд ли, конечно. Но вдруг...
Вир и Ява ползли медленно, аккуратно, будто просачивались между травинками. Двигались они в такт ветру, когда усиливались его порывы. Аэсы откровенно скучали, позевывая и клюя носом. Но кастомайзер знал, сонливость выродков обманчива. Дикари, подобно кошкам, даже если дремлют, все отлично слышат.
И вот когда диверсанты оказались совсем рядом с мутантами, в каких-то жалких семи-восьми шагах от них, до ушей Вира донесся отрывистый рык из темноты. Часовые всколыхнулись, подняли головы, тревожно осмотрелись, расширяя ноздри и с шумом втягивая степной воздух. Рык повторился, и аэсы, сжав топорики массивными напряженными лапищами, осторожно поднялись. В мозгу кастомайзера вспыхнуло понимание происходящего. У выродков подобной звук означал предупреждение о возможной опасности, и подавали его с соседнего поста. Юл и Неп каким-то образом засветились, их обнаружили, скорее всего, учуяли человеческий запах, а значит терять время, таится в колышущейся траве, было смерти подобно.
Вир вскочил, в два прыжка преодолел расстояние до часовых и со всей силы воткнул приклад автомата в жирную шею дикаря. Тот, хрюкнув, повалился. Целя в голову, Вир ударил второго выродка, но аэс отразил удар топориком, саданул кастомайзера ногой в живот. Вир, ухнув, отлетел в заросли чертополоха. Если бы не кираса из толстой просоленной вощеной кожи, Златорукому пришлось бы тяжело. Он с трудом поднялся на одно колено, а выродок проорав: "Элёта! Элёта!", уже занес над кастомайзером топорик. Однако сзади возникла Ява. Кинжал ее молниеносно вошел дикарю под ухо.
Вир быстро поднялся. В предрассветной тьме были видны четыре дерущиеся тени: Юл и Неп сражались с двумя часовыми. К несчастью, байкерам не удалось бесшумно подобраться к врагу. Кастомайзер не стал помогать товарищам, а понесся в лагерь дикарей. Аэсы, потревоженные звуками борьбы, вылезали из-под односкатных шалашей-однодневок. В центре лагеря тревожно ржали хорсаты. Вир выстрелил в первого попавшегося аэса. И тут же со стороны Центра, жутким, приводящим в неистовый трепет эхом, оглушительным воем разразилась сирена. Значит, Хона сделала все как надо, нажала нужную кнопку, и скоро в лагерь ворвется байкерская кавалерия.
- Ингодвитраста панишуэ ёзлих! - грозно проорал Вир, выстрелил в бегущего на него с палицей дикаря, а затем, выдернув чеку, метнул гранату прямо в середину табуна хорсатов.
- Ингодвитраста панишуэ ёзлих! - повторно проорал кастомайзер, и еще одна граната полетела под самый большой шалаш, где должен был находиться бигчиф, вождь запагубских выродков.
- Ингодвитраста панишуэ ёзлих! - в третий раз проорал Златорукий и упал на землю, закрыв голову руками в ожидании взрывов.
"Господь наказывает вас!" - вот, что значила фраза, выкрикиваемая Виром. Вой сирены, стрельба из оружия древних и, наконец, взрывы невиданной силы должны были убедить дремучих дикарей в правоте его слов и обратить в безоглядное бегство. Ведь они узрели перед собой гнев самого Ингодвитраста, бога, которому поклонялись их предки баггеры еще до Великой погибели.
Но взрывов не последовало.
Видимо, запалы вековой давности пришли в негодность. Вир предполагал, что так может быть, но все же надеялся на лучшее. Он приподнял голову и увидел утробно рычащую, размахивающую дротиком образину. Кривые, но мощные ноги выродка твердо ступали по примятой, изрядно пощипанной лошадями-мутантами траве. Глаза аэса, извергающие ярость из-под массивных надбровных дуг, горели жаждой убивать. Этот дикарь, одетый в платье из шкур вердогов, не боялся гнева господня.
"Из гвардии бигчифа", - подумалось Виру.
Выродок замахнулся дротиком. Кастомайзер чисто физически не успевал вскинуть автомат и потому приготовился к худшему. Положение вновь спасла Ява Бесноватая. Возникнув будто из ниоткуда, она, выкрикнув боевой клич, вонзила акинак в спину мохнатого громилы. Тот, протяжно взревев, рухнул, дернулся и навсегда затих.
- Второй раз за сегодня спасаешь, - прохрипел Вир, улыбнувшись, - спасибо тебе, о, прекрасная дева!
Ява улыбнулась. И тут бабахнуло. Шалаш вождя разлетелся в клочья, а следом взорвалась и вторая граната, иссекая осколками, убивая и калеча несчастных хорсатов, которые уже не ржали, а буквально выли от ужаса. Уцелевшие лошади-мутанты бросились врассыпную, сбивая с ног выродков. В лагере началась самая настоящая паника. Аэсы, устрашенные яростью нагрянувшего бога, уносили ноги в предутреннюю степь.
- Вот это гуд! - воскликнул Вир, поднялся и громогласно проорал:
- Ингодвитраста панишуэ ёзлих! Говэйте отсель! Говэйте!
Кастомайзер, не целясь, выстрелил в упор в пробегающего мимо выродка.
- Так мы их Ява... Ява...
Вир только сейчас заметил лежащую навзничь воительницу. Он подскочил к ней, нагнулся:
- Ява!.. Ява!
Женщина не ответила. Во лбу у нее чернела дырка, из которой вытекала темная струйка. Осколок гранаты убил байкершу. Сегодня она дважды спасла Вира, а он ее порешил. Не специально, но все же...
Как же нелепа бывает жизнь!
- Бессмыслица, - пробормотал Златорукий, - ради чего?..
Разогнувшись, он вскинул автомат и выстрелил в аэса, почти уже скрывшегося во тьме. Тот, отчаянно мотнув руками, перекувыркнувшись, утонул в густой траве.
- Ради чего? Хочешь как лучше, а получается, что все зря!
Еще один выстрел, и выродок с пробитым черепом рухнул на шалаш.
- Ради чего мы здесь? - Вир застрелил очередного аэса, кинувшегося на него с топориком. - Ради чего вы, долбанные твари, держали нас в осаде? Ради Ингодвитраста? - Выстрел и, кажется, промах, ибо улепетывающего мутанта покрыла спасительная тьма. - Ради глупых богов?
Кастомайзер вдруг осекся. Он вспомнил, что на совете Ява была объявлена хранителем реликвии. Вир нагнулся к покойнице и нащупал у нее сбоку сумочку, сшитую из кроличьих шкурок. Да, в ней и была чаша с прахом прадеда Юла, которую байкеры так и норовили превратить в сомнительную святыню сомнительного предка, продавшегося баггерам.
- Нет, - тихо произнес Вир, извлекая бронзовую кружку из сумочки, - у нас не будет своего Ингодвитраста... сдохну, но не будет...