Президент клана Вампиров нанес дикарке молниеносный удар ногой в челюсть. Та, щелкнув зубами, повалилась на песок безвольным мешком. Байкеры вытолкнули долбленку на воду, спешно залезли в нее, схватились за весла и отчаянно погребли от берега.
Аэсы, выскочив на песчаную площадку, отчего-то не стали преследовать людей. Они с ворчливым негодованием смотрели вслед удаляющейся лодке.
Несмотря на зрелый возраст, Непа накрыла почти детская радость победы, он захохотал и погрозил оставшимся на берегу мохнорылым рыбакам кулаком.
- Я, кажется, знаю, почему они не погнались за нами, - сказал спустя какое-то время Ури, - скоро закат, и на охоту выйдут угрени. Как бы они нас не сожрали!
Байкеры направили долбленку к большому острову. Нужно было покинуть опасные воды, пока не наступила ночь, и снова не поднялся сильный ветер.
Гексаграмма 49 (Гэ) - Ветер перемен
Новый день стирает границы ночи
Беглецы обустроились на десятом этаже. Юл насобирал сухой травы и даже умудрился найти хворост и какой-то допотопный мусор, очевидно лежащий здесь со времен предков, а Хона перед наступлением сумерек ухитрилась поймать несколько полевок. Однако хорошо зажаренные мыши не насытили путников, и они легли полуголодными.
Юл хоть и убедил себя в том, что вероятность обрушения высотки очень мала, все же спал тревожно. Тихий писк грызунов, шныряющих где-то в темноте, скрип бетонных блоков разваливающейся многоэтажки, крик ночных птиц будил его, и парень, не успевая как следует проснуться, хватался за малую боевую лопату. Садясь, он осматривался, но ничего угрожающего жизни не обнаруживал. Было безветренно и холодно, тлел умирающий костерок, черные проемы окон смотрели во тьму, а рядом, свернувшись комочком, лежала мирно посапывающая Хона, отчего-то уверовавшая в то, что до рассвета в доме древних их никто не посмеет тронуть. Клятва любовного побратимства, обрушившая исполинское здание, защищала их. И колдовство испарится лишь с первыми лучами солнца. Небольшая часть магической силы уйдет вверх к небесным полям священного табуна, чтобы Харлей Изначальный и Ямаха Первородная засвидетельствовали новообразовавшийся союз двух сердец. Остальная магическая сила вернется к хозяевам: Хоне и Юлу, укрепит их любовь и дружбу. Так считала байкерша, но младший правнук последнего предка не разделял этой уверенности.
Убедившись, что вокруг нет никакой опасности, подбросив немного хвороста и травы в костер, Юл вновь ложился на жесткий настил. Живот его настойчиво урчал, требуя пищи, а взгляд упирался в потолок, практически невидимый в темноте, и, засыпая, парень думал, что, наверно, вера в богов и духов не так уж глупа. Так люди помогают себе жить в страшном мире, так они объясняют насилие, которое творит над ними природа и другие люди. И никого нельзя лишать веры. По крайней мере, сразу. Ведь тогда внутри человека образуется пустота. А это ужасно, быть пустым...
И, тем не менее, прах прадеда нужно рассеять во что бы то ни стало. Вир был прав, байкеры, возомнившие, что это останки Скальпеля Косноязычного, дающие темную магическую силу, рано или поздно начнут убивать друг друга. Значит, получается, есть хорошая вера и плохая? Значит, нужно отделять плохую веру от хорошей? Плохую уничтожать, а хорошую оставлять? Так получается? Например, вера в гипнотическую силу черных вердогов делала Хону беспомощной, а вера в то, что нужно действовать вопреки и тем самым угождать Небесному Харлею, подарила напарнице бесстрашие, когда путники проплывали мимо опор рухнувшего моста. Но как одно отделить от другого?
Юл не знал ответа, но он отлично понимал, не стоит переубеждать в чем-либо Хону. Она стала ему слишком дорога, чтобы превращать ее в пустышку. Пусть сумасбродная девчонка сама находит ответы. И если вчера она вдруг пришла к выводу, что колдовство возникает не где-то, а в ней самой, то это, наверное, прогресс. Ведь ничто не стоит на месте, и все мы движемся куда-то. И парень чувствовал, что в нем самом также назревают перемены. Пока еще малозаметные, практически неощутимые, но дающие о себе знать, нашептывающие ему странные думы, когда вокруг тихо и нет суеты. И куда они приведут, эти изменения?..
В любом случае он уже не будет прежним Юлом. Тем, что жил в Забытой деревне. Но он обязательно вернется к своим и уговорит пойти с собой Хону, и никто им не сможет помешать: ни байкеры, ни староста Имэн, ни священный табун, ни Божья Четверица...
На этой мысли Юл засыпал, чтобы спустя какое-то время, схватившись за оружие, проснуться вновь.
Хона встала с первыми лучами солнца. Несмотря на жесткую лежанку, сооруженную из пластиковых полос, она хорошо выспалась. Парень приоткрыл тяжелые веки, посмотрел на напарницу, улыбнулся и, повернувшись на другой бок, окунулся в беспокойный сон.
Девушка не стала тревожить напарника. Она осторожно выглянула в окно и, помахав ладонью, поприветствовала восходящий над миром огненный байк, затем нашла крепкую палку, расшевелила гнездо полевок, прячущихся в стене в огромной трещине, поймала четыре мыши.
Хона разожгла костер с помощью кресала и сухой травы, распотрошила тушки грызунов, содрала с них кожу, нанизала жалкие кусочки мяса на палку и как следует их зажарила. Приготовив завтрак, она разбудила Юла.
Еще было раннее утро, когда беглецы покинули высотку. До речки они дошли без происшествий. Вокруг пели птицы, но как-то совсем по-другому, нежели вечером. Более радостно, без печальных ноток. Путники быстро отыскали плот, спустили его на воду и отправились вниз по течению.
Когда они оказались в Пагуби, вдруг поднялся ветер. Многоэтажки снова огласили скорбным воем заброшенный город, предостерегающе зашелестела листва на деревьях, заколыхалась бёрн-трава и рогоза, указывая путникам путь на запад, к морю.
- Видишь, - тихо, но отчетливо проговорила Хона, - Ростов прощается с нами. Сила клятвы побратимства заставила его замолчать на целую ночь и принести в жертву нашему союзу гигантский дом предков! Ведь от нас вчера исходило великое колдовство!
Юл лишь пожал плечами. Колдовство, так колдовство. В жертву, так в жертву. Чего уж тут спорить. Все равно бесполезно.
Гексаграмма 50 (Дин) - Жертвоприношение
Чем достойнее цель, тем большим можно ради нее пожертвовать
Еще долго беглецы плыли под утробный вой полуразрушенных домов древних. Лесные заросли скрывали многоэтажки, а порой домов предков и вовсе не было видно, но от низкого гула, навевающего тоску и беспричинный страх, никуда нельзя было деться.
Вой стал стихать только тогда, когда путешественники миновали огромный мост, который оказался на удивление целым. Он стоял на высоких толстенных опорах, только в нескольких местах балки были слегка погнуты, а идущие от них к полотну ржавые фермы поражали своей стройной и однообразной симметричностью.
Хона убедила Юла подплыть к самой массивной опоре, чтобы дотронуться до нее. Парень опасался, как бы напарница не начала бравировать, прыгать на плоту и орать кричалки, как это она сделала вчера, но девушка, коснувшись столба, лишь удовлетворенно хмыкнула.
Когда Ростов оказался позади и жутковатый вой стал почти не слышен, Хона принялась рыбачить. Перед тем как покинуть высотку, девушка поймала еще парочку полевок. Их-то сейчас она и использовала в качестве наживки. Ведь костер на плоту из пластиковых поддонов и бочек не разведешь, а сырыми мышей есть нельзя, зато рыбу - можно. У байкерши в суме имелся набор: сухая и крепкая лиана, вытянутый в длину камешек в качестве грузила и костяной крючок. Привязав лиану к березовой ветке, прикрепив грузило и нацепив часть тушки на крючок, девушка забросила удочку. Рыба мучительно долго не ловилась, и, наконец, когда первый отчаянно бьющийся окунь, которого девушка назвала "чикомасом", был извлечен из воды, ребята вскрикнули от радости.
Байкерша очень быстро распотрошила рыбу, убедилась, что в ней нет червей, и, разрезав надвое, отдала половину парню. Так они и плыли: Юл корректировал движения плота, а Хона рыбачила.
В полдень русло реки начало петлять. Теперь Юлу было нелегко. Противный ветер, то ослабевающий, то дующий с беспощадной яростью так и норовил прибить путников к берегу. Не выдерживая столкновения с небольшими, но свирепыми, быстро набегающими волнами, весла из березовых ветвей начали рассыпаться, да и вся конструкция плота, скрепленная вьюнами и лианами, явно расшаталась.
Изрядно подустав, парень предложил пристать к небольшому островку, заросшему деревьями, чтобы произвести починку и смастерить весла из какого-нибудь более подходящего материала. Девушка возражать не стала.
Наученные горьким опытом, путники затащили плот подальше от кромки воды за разросшиеся кустарники, чтобы его вдруг опять не унесло ветром.
В леске беглецы нашли вьющиеся растения. Из них они сплели дополнительные веревки. Из сухой и не успевшей еще сгнить коряки, имеющей плоский вид, напарники после короткой обработки мечами и малой лопатой получили сносного вида весло. Закончив починку, Юл и Хона заспорили, отправляться ли им в путь прямо сейчас или остаться на ночевку, чтобы продолжить странствие на следующий день.
Парень склонялся ко второму варианту, надеясь, что сильный ветер к утру утихнет. Девушка, наоборот, желала во что бы то ни стало проплыть еще несколько тысяч шагов, ведь до заката было еще четверть светового дня. Чем ближе к морю они подберутся, тем лучше.
Пререкания закончились сами собой. Выйдя на берег, Хона заметила движущийся по реке предмет.
- Кажется, это лодка, - прошептала девушка.
Беглецы немедленно спрятались за кустарником, там же, где был плот. С предельной осторожностью они следили за приближающейся долбленкой. Двое гребцов, невзирая на непогоду, то поднимаясь, то опускаясь на гребнях черных волн, отчаянно работали веслами. В борющихся со стихией людях Юл узнал Ури Громоподобного и Непа Дальнозоркого. От каждого их движения исходила такая ярость и непременное желание достигнуть цели, что младшего правнука невольно передернуло.