– Это была старая пластиковая бомба. Мы пытаемся выяснить химический состав взрывчатки. Все это есть в моем докладе…
– Который я пока не прочитал. Был ли я мишенью?
– Судя по их официальным заявлениям – да.
– Почему же такая маленькая бомба? Не ракета – по такому-то случаю? Или… – Я вовремя прикусил язык. Чуть было не брякнул «атомная бомба», но всякий должен следить за своими словами. После белфастской ядерной трагедии даже предположение об использовании атомного оружия расценивалось как государственная измена.
– Полагаю, причина в сложности доступа на территорию ООН.
– Генерал Доннер? – вставил Филип, явно испытывая неловкость. – Если отец переедет домой…
– Да?
– Вы сможете его защитить?
– Погодите-ка минутку… – проворчал я.
– Конечно, – согласился Доннер. Марк Тилниц хлопнул ладонью по столу:
– Мы за это отвечаем!
– Уже наотвечались. Хорошо, что он еще…
– Мы не допустили никакой ошибки! – набросилась на них обоих Карен Варне. – Но нам повезло, что вы остались живы, господин Генеральный секретарь. Пора вам принять крутые меры. Присоединитесь к заявлению Валера. Пусть Доннер арестует лидеров «зеленых». Только показав всему миру, что мы не склоним голову перед…
– Чепуха! – воскликнул Бранстэд.
– Вы не можете…
– Законодательство не позволяет…
– Хватит!! – возвысил голос я. Они подчинились. – Карен, я не позволю «зеленым» заставить меня ступить на путь репрессий. Это будет им только на руку.
– Но…
– Вопрос закрыт.
– Я так и не получил ответа, – извиняющимся тоном произнес Фити. – Вы сможете защитить отца? «Зеленые» оба раза нападали на него в вашем присутствии.
– Действительно, сэр… – Марк Тилниц выглядел смущенным. – Теперь, когда вы меньше передвигаетесь, их задача стала заметно легче. Обычно у вас есть… была… привычка к внезапным переездам.
Я вскипел от ярости. Фити схватил меня за руку, но я высвободился. Марк считает, что мой паралич будет прогрессировать, да? Я ему устрою. Отправлю молотить кулаками в Сенегале. Нет, Эритрея еще дальше.
Но я тут же стал себя успокаивать, пока не разругался с еще одной компанией своих друзей.
– Принесите мне кофе, – буркнул я спустя пару мгновений.
Фити бросился выполнять просьбу.
– Благодарю вас. – Досада во мне все же осталась. – Чарли теперь не помощник. Мне нужен гардемарин, который будет все делать вместо него.
– Я собирался попросить Адмиралтейство найти кого-нибудь, но закрутился с делами, – сказал Бранстэд.
Я вспыхнул. Мой неуместный отказ заниматься государственными делами добавил ему забот.
– А я и не подумал, па. – Фити остановился в дверях. – Я сам этим займусь. Джеренс, дай-ка мне список кандидатов. Пусть этот кадет из «зеленых» покрутится, послужит немного. Пусть увидит, к каким ужасным последствиям ведет их политика.
– Сэр? – Джеренс выглядел смущенным.
– Я говорю о кадете, а не о тебе. О, тебя же там не было! Биван или как там его. Нет, Бевин, из Академии. Скажите Хазену, что у меня к нему важное дело.
– Господин Генеральный секретарь, вы уверены?..
– Вполне. – Я удовлетворенно улыбнулся. Мальчишка должен получить урок. Пусть узнает, чем кончаются их экологические завихрения.
– Когда вас отпустят из госпиталя, сэр? – спросил Марк.
– Завтра.
Больше я не мог ждать. Арлина не ответила на мою записку.
6
– Папа, ты уверен, что хочешь это сделать? – Филип выглянул из-за кулис на собравшихся в конференц-зале госпиталя журналистов.
– Не хочу, но должен. – Я затянул галстук, поправил куртку.
Встреча с представителями масс-медиа должна была, как и обычно, стать кошмаром. Бранстэд предполагал, что они следят за мной, даже когда меня перевозят в машине «скорой помощи», и потом объявляют во всеуслышание о своих наблюдениях. Может, и стоило показывать людям мое беспомощное состояние постепенно, чтобы они не восприняли меня как пресмыкающееся.
Но я-то как раз и являлся пресмыкающимся. Предположить другое было бы ложью. Беспомощный инвалид, ограниченный в перемещении, ослабевший, с отказавшими ногами, больной, немощный… Для таких людей, как я, было придумано множество красивых медицинских терминов, но ни один из них не мог поднять меня с кресла. Я отчаянно мечтал о дне, когда освобожусь от этой каталки.
– Я готов.
По моему настоянию, я должен был сам выкатиться на сцену, без помощи компьютеризированного кресла. Пресмыкающееся еще не значит нахлебник. Я поймал неодобрительный взгляд начальника моей охраны.
– Ты же проверил это кресло, Марк.
– И мы будем стоять впереди, между вами и ими. Этого достаточно.
– В случае чего – перестреляй всех их. Мне это только доставит удовольствие.
На этом я покатил на сцену, маневрируя между рядами микрофонов и динамиков.
Замелькали вспышки, зажурчали голографокамеры, словно мир впервые получил возможность увидеть нового, только что избранного Генсека. На мгновение наступила тишина. Потом началась какофония.
– Мистер Сифорт, вы…
– Господин Генеральный секретарь!
– Вы можете ходить?
– Вы разместили…
– Господин Генеральный секретарь!
Так было всегда. Я просто немного подождал. Когда шум начал стихать, я показал на второй ряд:
– Слушаю вас, мистер Серлз?
– Сэр, можете ли вы что-то сказать по поводу Лиги экологического действия?
– Террористы, именующие себя Лигой экологического действия, будут задержаны и допрошены. Я полагаю, они будут казнены. – Меньшего наказания законодательство для таких случаев не предусматривало.
Я указал на другого журналиста.
– Правительству известно, кто они такие? Генерал Доннер хотел, чтобы я сказал, будто нам все известно, но это была полная ерунда.
– Пока нет, – честно ответил я.
– Сэр, ходят слухи, что вы собираетесь объявить военное положение. Значит ли это…
– Мы не будем этого делать, – произнес я, точно бичом ударил.
– Мистер Валера вчера сказал, что Закон о военном положении уже обсуждался.
Мой заместитель на посту Генсека всегда действовал слишком поспешно. Я твердо заявил:
– Этот закон не будет принят. – По залу пробежала волна удивленных возгласов. Я публично поставил ему подножку. Он и вся партия придут в дикую ярость. И у них будут основания не одобрять моего переизбрания.
– Означает ли это, что среди супранационалистов возникли разногласия?
Я немного замялся:
– Нет, это означает, что я все еще Генеральный секретарь.
По рядам прокатилась волна одобрительного смеха. Вдруг мне удалось завоевать доверие зала, и характер вопросов изменился.
– Когда вы выйдете из госпиталя?
– Сегодня.
Я кивнул корреспонденту «Всего мира на экране».
– Сэр, когда вы возобновите работу в Ротонде?
– Когда потребуется провести совещание, которое нельзя отменить. Я предпочитаю работать дома.
– Господин Генеральный секретарь, вы будете когда-нибудь ходить?
Я постарался посмотреть на все голографокамеры разом:
– Не знаю.
Стоявший неподалеку Бранстэд содрогнулся. Нет, так не годится. Надо ему быть больше политиком. А пока он лучше всего помнит о том, что служил во Флоте.
Я неохотно повернулся к пожилому журналисту из «Всего мира на экране».
– Мистер Канло? – Ему тоже была дана возможность задать вопрос.
– Сэр, что вы можете сказать по поводу обвинений, будто вы несете ответственность за гибель ваших помощников?
Непонятно почему у меня перехватило дыхание. Потом я понял, что этим вопросом он хотел загнать меня в тупик.
– Ничего не слышал о подобных обвинениях. А вы?
– Да.
– От репортеров в баре?
В зале послышались нервные смешки. Но Канло не терял почвы под ногами:
– Вы ответите на вопрос, сэр?
– Уточните ваши обвинения. За что я несу ответственность?
– Бомба была заложена в Ротонде. Разве Генеральный секретарь не отвечает за комплекс зданий ООН?
– Я отвечаю за все Объединенные Нации. – Я сделал паузу, чтобы унять в себе возмущение. Господи, как я ненавижу пресс-конференции! – Но это не значит, что вы можете предъявлять иск мне персонально, если решите присутствовать на заседании Генеральной Ассамблеи.
Зал взорвался смехом. Неужели я стал на склоне лет политиком? Небеса это запрещают.
– Я очень тяжело воспринял гибель пресс-секретаря Карлотти и офицера безопасности Бэйлса, как и моего лучшего друга капитана Тамарова и сотрудника службы связи Ван дер Борта. Но я не считаю себя за это ответственным.
Или все-таки считаю? Не охоться «зеленые» за мной, Алекс был бы сейчас дома, с Мойрой и детьми. А Чарли служил бы на горячо желанном корабле. Я поспешно нашел другую поднятую руку:
– Мистер Гир?
Канло продолжал стоять:
– А что вы скажете по поводу призывов уйти в отставку?
– Я сделаю это, если люди потребуют.
Или патриархи. Меня под курткой прошиб пот. Я посмотрел в сторону, где за кулисами, невидимый из зала, Фити показывал журналистам кукиш. И тут же хладнокровие ко мне вернулось:
– Мистер Гир?
– Какие меры вы принимаете для поимки террористов?
– Мы анализируем их письма, просеиваем информацию, чтобы найти какие-то зацепки, проверяем, кто имел доступ в Ротонду, опрашиваем свидетелей. Мы ищем сотрудничества, – я едва удержался, чтобы не скривить губы, – с легальными экологическими группами, рассчитывая выявить среди них фанатиков, которые могли пойти на этот беспрецедентный акт.
Насколько можно было судить, все они были фанатиками, но я этого прессе не сказал. Пока не сказал.
– Господин Генеральный секретарь, делаете ли вы…
– Я не закончил. Я призываю всех граждан, где бы они ни находились, прийти нам на помощь. Напасть на Организацию Объединенных Наций, на правительство, действующее от имени Господа Бога, значит оскорбить самого Господа. – Мой голос задрожал. – Это больше, чем государственная измена. Для обозначения этого деяния нет слов. «Есть силы, которым отдает распоряжения сам Господь. И если против этих сил выступят какие-то люди, то они выступят против воли Господа. И будут прокляты Господом». Я прошу помощи у всех, кто располагает какой-то полезной информацией. Свят