– Сейчас надо быстрее разрабатывать и производить бомбы с кошачьим концертом, – сказал я, перестал расхаживать взад-вперед и сел за стол. – Как обстоит дело с ними, адмирал?
– Теперь выбить средства на эти бомбы будет легче. Но широкой публике сообщать о появлении рыб у Земли не следует. Поняли, Сифорт?
– Я никогда не давал интервью, сэр! – вспылил я. Неужели Дагани этого не знает?
– Итак, о рыбах ни слова. Это приказ. Вам, Сифорт, как человеку надежному, могу сказать, что мы с сенаторами уже условились: если рыбы сегодня больше не появятся, считать сегодняшнюю тревогу ложной.
– Почему? – опешил я.
– Чтобы не было паники. Но сами мы, разумеется, бдительности не потеряем.
– Вы собираетесь ввести общественность в заблуждение?!
– Сифорт, как вы не понимаете? – с укоризной заговорил Боланд. – Ничего хорошего такая правда обществу не даст, а вот паника может подняться.
– Ничего хорошего? – Я задумался. В самом деле, не поднимет ли сообщение о рыбах панику? Могут усилиться голоса в пользу возвращения тех кораблей, которые охраняют дальние планеты, а если флот отзовут, колонии останутся без защиты. – Вам виднее, решайте сами, а я выполню ваш приказ, – нехотя согласился я. Слава Богу, что ответственность за подобные решения лежит не на мне.
– Не давите на него, Ричард, он так же устал, как и мы. Сифорт, я устрою вам шаттл до Лондона. Один полет не повредит наземной обороне.
– Хорошо. – Быстрее бы добраться до Академии, скрыться там от политиков и паркетных адмиралов.
– Мистер Дагани, – встал сенатор Боланд, – если вы сейчас дадите указание отправить шаттл, то я пройду с мистером Сифортом до трапа.
Ловко же они меня выпроводили! Очень вежливо, как опытные политики. Вскоре мы с Боландом уже шли через зал ожидания. Несчастные пассажиры все еще с надеждой ждали отмененных рейсов.
– Мы используем возникшую ситуацию в полной мере, – хвастался по пути Боланд. – Деньги на корабли и ваши бомбы мы выбьем, не сомневайтесь, нужные люди о рыбах извещены, а вот широкой публике знать об опасности не следует, это лишь помешает осуществлению наших планов.
К сожалению, я должен был признать его правоту. Деньги на новые корабли были нужны позарез.
– Завтра я привезу в Девон Роберта, – как бы невзначай бросил Боланд.
– Кто такой Роберт?
– Мой сын.
– Ах да, пардон. Надеюсь, он будет учиться прилежно.
– Я тоже на это надеюсь. Если возникнут какие-нибудь трудности, сразу обращайтесь ко мне.
Из Лондона до Академии в Девоне я добирался на вертолете. На площадку перед главным входом мы сели поздним вечером. Часовой на КПП сразу меня узнал, отдал честь и не стал требовать пропуск. Я хотел было влепить ему за это выговор, но, по здравому размышлению, не стал поднимать шум из-за пустяка, а занялся более важным делом – позвонил в Лунаполис знакомым лейтенантам. На Луне было тихо. Космический флот Солнечной системы второй раз по тревоге не поднимался.
В день приема очередной группы кадетов Академия превращается в сумасшедший дом. Родители без конца выясняют одни и те же вопросы: что их чадам разрешается брать с собой за ворота, можно ли их навещать, когда будут экзамены, когда каникулы?
Лейтенанту Паульсону и сержантам такой бедлам был не в диковинку. Они держались спокойно, отвечали терпеливо, с достоинством. Я сидел как на иголках у себя в кабинете, в приемной дежурили два гардемарина. Они исполняли роль стражей и мальчиков на побегушках, а Толливер следил за порядком снаружи. Гардемарины стойко отражали натиск родителей, штурмовавших мой кабинет. Вначале я не верил в бдительность юных помощников и с беспокойством ждал прорыва взволнованных родителей, но время шло, а проникнуть ко мне никому не удавалось.
Все же мне не сиделось и я расхаживал по кабинету, виляя между кофейными столиками, креслами и прочей дребеденью, отмечая про себя, что здесь надо будет разобраться с завалами мебели столь же сурово, как в Фарсайде.
Промучившись так до обеда и немного еще, я решил, что с меня хватит. За все это время мне пришлось ответить на один-единственный звонок: интендант Серенко просил разрешения купить для столовой новое молоко взамен скисшего. Так какого черта я тут сижу? Рассудив так, я пригладил волосы, поправил галстук и шагнул из кабинета в приемную.
– Пройдусь по территории, – проинформировал я гардемаринов.
– Да, сэр, – отчеканили они.
Как и на корабле, я пошел по своим владениям без рации. Правда, на корабле повсюду установлены динамики и телефоны, поэтому любого члена экипажа в любой момент можно быстро найти по внутренней связи, а здесь, на территории Академии, дело обстояло иначе. Но таскать с собой рацию не хотелось. Конечно, есть совсем маленькие рации в виде наушничка, вставляемого в ухо, но с такими хреновинками ходят подростки, на ходу слушающие плеер. Будь я проклят, если уподоблюсь этим недорослям.
Побродив у казарм, я вернулся к зданию офицерских квартир и прошел дальше к большой тенистой лужайке.
Кадетам было объявлено, что они должны прибыть на место с десяти до четырнадцати часов. Автомобильная стоянка перед узорчатыми воротами Академии заполнялась родительскими машинами. Другие семейства подходили к воротам пешком от вертолетной площадки или железнодорожной станции. У ворот, но уже на территории Академии, гардемарины собирали первокурсников в группы и отправляли в административное здание. С этого момента начиналась их армейская карьера. Среди прочего это означало, что с родителями они увидятся только на каникулах, а до этого могут лишь переписываться с ними.
Издалека я наблюдал «душераздирающие» сцены прощания, пока один из первокуров не узнал мою примелькавшуюся в журналах физиономию и не показал восхищенно на меня пальцем. Я немедленно скрылся за деревом, развернулся и поспешил в столовую.
Обеденное время прошло, еду в столовой уже не подавали. Голод повел меня прямо на камбуз, который на земле называется, кажется, кухней. Поварята удивленно вылупились на меня, а я, не обращая на них внимания, начал лазить по холодильникам.
– Может, сделать вам сэндвичей, сэр? – предложил один из них.
– Что угодно, лишь бы съедобное, – буркнул я.
– Почему бы вам не посидеть в зале столовой? Стюард принесет вам обед.
– Ладно. – Я вышел в зал, сел за ближайший стол (он оказался кадетским), обхватил голову руками и задумался.
Начало учебного года. Половина кадетов отучились курс, другие – только прибыли. Как таким мальчишкам объяснить всю меру лежащей на них ответственности? Скоро, слишком скоро им придется защищать от космических чудищ Землю.
Вот и за этим столом завтра будут сидеть совсем еще дети. Кстати, что это за царапины? Чьи-то инициалы? Плохо сержанты делают свою работу. Вот когда я был кадетом, на столах не царапали.
– Ваш обед, сэр, – раздался голос. Я чуть не подпрыгнул от неожиданности. Стюард поставил на стол поднос.
– Спасибо.
К моему удивлению, на подносе оказались не холодные сэндвичи, а горячее мясо с картофельным пюре и овощами, полная тарелка салата и кофе.
Не успел я пообедать, как в столовую влетел гардемарин, остановился передо мной по стойке «смирно» и отрапортовал:
– Докладывает гардемарин Антон Тайер, сэр. – Его рыжие вихры были аккуратно приглажены, униформа в полном порядке. – Лейтенант Слик просил передать, что сенатор Боланд уже у ворот и хочет с вами поговорить.
– Передай сенатору, что… Хотя, нет, подожди. – Я подошел к настенному телефону у двери, позвонил в приемную своего кабинета.
– Лейтенант Слик, сэр. Проводить сенатора Боланда в ваш кабинет?
– Что ему надо?
– Он привез своего сына.
С политиком такого ранга отношений портить не следует, но традиция есть традиция. Для нее неважно, сенатор ты или еще кто-то. Вход родителям на территорию Академии воспрещен. Одна морока с этими сенаторами.
– Пусть подождет у ворот, я сейчас к нему выйду.
– Но ведь он… Есть, сэр.
Я повесил трубку. Антон ждал моих указаний.
– Что стоишь?! Не знаешь, чем заняться? – проворчал я.
Гардемарин спешно ретировался. Я тоже бросился к двери, но вскоре замедлил шаг. Начальник Академии не лакей сенатора, чтобы бежать к нему сломя голову. Однако, проходя мимо плаца, я сменил гнев на милость и решил, что для Боланда можно сделать исключение. Если будет настаивать, приглашу его к себе в кабинет.
За воротами у обочины стояли два лимузина. У контрольно-пропускного пункта мамаша держала в объятиях своего дорогого сыночка; тут же топтался и Боланд.
– Рад вас видеть, сенатор, – приветствовал его я.
– Я тоже рад встрече, капитан. Позвольте представить вам моего сына Роберта. Роберт, это капитан Сифорт.
Долговязый четырнадцатилетный мальчишка высвободился из объятий мамаши, смущенно заулыбался, не зная, следует ли ему протягивать мне руку. Я как бы случайно заложил руки за спину, слегка кивнул ему и повернулся к папаше:
– Надеюсь, он станет хорошим кадетом, мистер Боланд.
Немая сцена между мной и его сынком не ускользнула от внимания Боланда, что отразилось в его глазах, но вежливость ему не изменила:
– Можно заглянуть в казарму, где будет жить Роберт?
– К сожалению, мне пока неизвестно, в какую казарму его записали, так что извините, – столь же вежливо ответил я. В действительности я легко мог это узнать, пройдя всего несколько шагов до КПП, где был дисплей. – Но ближе к вечеру вам обязательно сообщат, в какой он будет казарме.
– Но название казармы мне ничего не скажет.
– Все они одинаковы, – улыбнулся я.
– Вот как… Хорошо… Знаете, мы с женой так надеемся, что Роберт оправдает оказанную ему честь и докажет на деле, что его не зря приняли в Академию.
– Мне тоже хотелось бы на это надеяться. – Устав от околичностей, я повернулся к Роберту:
– Когда попрощаешься с родителями, обратись к гардемарину, он проводит тебя внутрь.
– Спасибо, – смущенно ответил он. Как же отвязаться от Боланда?