— Ты использовал свою силу во зло людям! Больше ты не сможешь пробудить сущность в себе и других, ты навсегда лишен этого блага. Ты был одарен Сияющим, отныне ты им проклят.
Монахи хором произнесли священное слово, завершающее молитву и, как один, попадали на землю без сил.
Глядя на главного монаха из сияющего народа, всемогущего, сияющего, все замерли, боясь сделать лишний шаг.
В абсолютной тишине раздался непонимающий голос Оскара.
— Такс… Командир, а куда трупы закапывать?
Филипп Роджерс потерял сознание.
Глава 19. В глубине пещеры
Лазарет разместили в главном зале храма.
Прямо на скамьях лежали бывшие узники и наши раненые войны, вокруг них бегала Луиза с бинтами, Жан с тазом воды на подхвате. Парень настолько проникся спасением сияющих узников, что сейчас чувствовал ответственность за их жизни. Сам он в бою только мешался, поэтому сейчас в стихийном лазарете старался выложиться на полную.
Когда конечности повстанцев оказались забинтованы, Гард разделил ребят на две части. Половина осталась помогать в лазарете, другая половина направилась в пещеру. На общем совете решили похоронить погибших из армии Филиппа за территорией монастыря, через забор от обычного кладбища.
Я уже направилась к Луизе, когда один из сияющих схватил меня за запястье. Это был Ноэль.
— Иди в пещеру, — велел он.
Я изогнула бровь.
— В пещере есть еще один узник, дальше нашей камеры. Мы никогда его не видели, но слышали его голос и кашель. А еще… в тишине ночи я иногда слышал, как шелестит бумага. Иди… Найди его.
— В чем дело? — рядом со мной поравнялся Рик
Мы с монахом переглянулись.
— Поможешь мне в одном деле?
Рика уговаривать не пришлось. Вместе с повстанцами мы вернулись в пещеру.
Вокруг лежали мертвые тела. Я перешагнула через один, и в груди похолодело. Это же люди… Жертвы Филиппа. Все, как один, рослые, физически сильные, пробужденные… Были.
Как же повстанцам удалось их победить?
— Монахи помогли, — ответил на мой мысленный вопрос Рик. — Поначалу мы проигрывали, а потом монахи запели. Хрипло так, протяжно, будто, знаешь, забирали из них энергию. И враги ослабели.
— Настоящая магия, да?
Я все еще не могла уложить в голове открытия последних часов. Сияющие люди, способные лишить сил кого бы то ни было. Опасные — кричал разум. Удивительные — шептало сердце.
— Так что мы ищем? — спросил Рик, когда мы прошли в коридор, ведущий к камере, где держали узников.
— Ноэль сказал, что слышал чей-то кашель дальше по коридору. Он думает, здесь есть кто-то еще.
— Думаешь, это он?
— Сейчас узнаем.
Мы спустились по коридору вниз, а затем резко вышли в маленький, слабо освещенный грот.
Ноэль был прав. В пещере пребывал еще один узник, важная персона, очевидно. Его камера была одиночной, просторной, по краям расставлена мебель. В том числе, письменный стол, за которым узник сидел, сгорбившись, как еж.
Его борода спадала вниз, под стол и путалась в грязно-сером халате. Стол освещала простая свеча, рядом валялись несколько сгоревших.
Гостей он не заметил, в пылу вдохновения узник что-то писал на отсыревшей бумаге. Он занес перо и капля чернил капнула на бумагу. Узник недовольно встрепенулся, а потом увидел нас.
Саламандровы горы, расследования, подсказки… Разговоры о гонораре среди подставных монахов наконец обрели ясность.
— Югр Ставский? — чуть дыша, спросила я.
Узник метнулся к прутьям, не веря собственным глазам.
Свет факела брызнул ему на лицо. Бледное, осунувшееся, но отчего-то очень знакомое. Если сбрить бороду и волосы, наложить флер очарования, то…
— Даниэль? — неверяще произнес Рик.
Узник зашевелил сухими губами, будто забыл, как говорить. В его глазах отразилась боль, надежда, удивление и небывалое счастье.
Он постарел, осунулся, исхудал, борода отросла, но все равно в нем угадывались черты Даниэля Элварса.
— Не может быть… — прошептала я.
Рик уже подбежал к клетке в поисках замка. В этот раз он не стал задумываться о механизме, просто взял металлический штырь и снес дверь с железных петель.
По очереди опираясь на прутья, Даниэль вышел к свободе и кинулся обнимать нас. Я задержала дыхание, пахло от узника просто ужасно, но от объятий не отвернулась. Он много лет провел в заточении, имеет он право порадоваться.
— Ричард, — голос Даниэля прорезался, он плакал и вглядывался в наши лица, чтобы запомнить своих спасителей. — Ты нашел мои подсказки?
— Их нашла она, — Рик представил меня. — Это леди Николетта Феррано.
— Просто Ника…
Во все глаза я рассматривала камеру главного узника монастыря, лорда Даниэля Элварса. Всё вокруг было в исписанных листах.
— Вы Югр Ставский? Как же? Вам разрешали писать?
Посыпались вопросы один за другим, но Даниэль спокойно воспринял мое любопытство. Кажется, он сейчас был готов ответить на любой вопрос, лишь бы с ним говорили.
— Ох, — вздохнул он, и мы с Риком тут же его подхватили и поволокли на волю.
Стены и коридоры сменялись, а Даниэль всё говорил.
— Монахи… Самозванцы… Те, кого Филипп назначил управлять здесь — любители наживы. Когда они увидели, чем я занимаюсь в камере, они сразу смекнули, как на этом заработать. Филипп-то им почти ничего не платил. Каждую рукопись они прочитывали прежде, чем отправлять в город. Но я не глуп, чтобы писать о своем местонахождении в открытую. Все же я очень надеялся, что один из моих читателей увидит послание. Я… Я поверить не могу, что этот день настал.
— Мы тоже, друг… — подбодрил его Рик. — Рад, что ты с нами.
— Не представляешь, как рад этому я!
Настоящий Даниэль Элварс оказался очень открытым и разговорчивым. Совсем не таким, каким его изображал Филипп. Была бы у него семья, они бы давно разоблачили самозванца. Но… Семьи у него не было, лорд был одинок. Хотя, быть может, не насколько одинок.
В стихийном лазарете нового пациента встретили тревожным молчанием. Во все глаза они рассматривали узника с бородой, но даже не пытались поздороваться. Никто не знал, чего от него ожидать.
Положение спасла Луиза.
Как ни в чем не бывало, она подошла к пациенту и приложила руку на лоб.
— Сияющий, да у вас жар! — воскликнула она, а потом закусила губу.
Наверное, не стоит упоминать Сияющего при сияющих… К этому еще привыкнуть надо. Смущение Луизы выглядело настолько искренне, что напряжение в рядах спало.
Даниэля приветствовали, как своего.
Выглянув из-за колонны, командир Гард подал мне знак. Оставив мужчин, я поспешила на разговор.
Глава 20. Дары монахов
Гард смотрел так пристально, что я даже смутилась.
— Мориш говорил, что у тебя тут дело, но я и представить не мог, что все настолько серьезно.
Кивнула, к чему отрицать очевидное?
— Сегодня мы спасли много людей, и все благодаря вам. Одна бы я не справилась.
— Это точно, — хмыкнул Гард и орлиным взглядом осмотрел помещение храма.
— А что это за парень, Рик, кажется? Ты его знаешь?
— Он… симпатичный, — уклончиво ответила я.
— Ох… Ясно. Женщины, что с них взять.
Махнул рукой и по-отечески улыбнулся.
Уже к вечеру состоялась свадьба. На вершине холма под священным древом Луиза и ее суженый Марк поклялись друг другу в верности.
Это невозможно объяснить рационально, но, по верованиям народа солнца, каждый человек имеет свою половинку. Когда они встречаются, появляется нерушимая связь, которая безо всякой магии скрепляет умы и сердца. Луиза и Марк встретились во сне, каким-то образом он смог ментально позвать свою половинку. Не общаться, не видеться, в темноте пещеры, сидя на мокром полу, он мог только звать.
И Луиза услышала.
Мы долго умилялись, поздравляли молодых. Хотя в этот момент на сердце лежала грусть. И я, и Рик, мы оба понимали, что Луиза не вернется из путешествия. Теперь она жена сияющего монаха и останется здесь, будет доброй женой и ласковой матерью. Быть может, когда-то мы увидим ее детей с сияющей кожей или не очень сияющей. Будет у них дефект, как у Луизы, или они пойдут в отца… Все это наполняло сердце трепетом и грустью.
Жизнь не стоит на месте, пора двигаться и нам.
Рассвет в горах — невероятное зрелище. Пока мы спали, монахи успели навести порядок в своем доме, храме надежд, вечном пристанище солнечного народа.
Филиппа заперли в пещере, в камере, где раньше сидел Даниэль. Пережившие многолетнее заточение, монахи сумели выдержать испытание человечности. Ни один из них не предложил запереть Филиппа в клетке, где сидели они. Ни один не предложил отомстить.
Они повели себя милосердно, даже слишком. На мой взгляд, Филипп заслужил заточение в самой строгой тюрьме с самыми ужасными условиями. Но… Сияющие монахи посчитали, что уже достаточно его наказали и были готовы передать его властям, как только поступит запрос.
Подставные монахи, что варили сияющий крем и выдавали себя за сияющий народ, сбежали, как только поняли, что Филипп их больше не защитит. Бросив все свои лаборатории, разработки, личные вещи, забитые сундуки с камнями силы. Жизнь оказалась дороже.
Когда мы вышли на площадь попрощаться, на горизонте появился первый луч солнца. Небо окрасилось в нежный оттенок оранжевого, а облака распушились розовым. Свет становился ярче, а на площади постепенно начали собираться люди. В походной одежде, с рюкзаками. Сытые и выспавшиеся, мы стояли в ожидании приказа командира отправляться в путь. Рик и Даниэль были с нами, мне даже показалось, что среди повстанцев оба чувствовали себя комфортно. Даниэль нормально помылся впервые за много лет, выспался, щеки приобрели румянец. В отличие от всех нас он с нетерпением ждал возможности покинуть это место.
Монахи столпились у железных ворот. Солнечные лучи били им в спину, но вместо тени они отбрасывали лишь свет. Вперед вышел Ноэль.
— Нет таких слов, чтобы отблагодарить вас. Войны, спасители, храбрые мужи.