Я сидел незамеченным, сочиняя мое письмо, но постепенно оно стало волновать меня. Несмотря на мою решимость, я начинал «ускоряться», и не мог понять почему; ведь я признал ответственность за то, что сделал, и был готов заплатить цену. Несправедливо, что мое тело предает меня: пальцы чесали колено, да и весь я вскоре стал трястись.
Шесть точка пять раз семнадцать тысяч девяносто три… Я не знаю. Хорошо, в основе тринадцать, это было бы. И тут я увидел папу. Он шел через холл по направлению к штабу.
Это был не я, кто вскочил, качаясь на нетвердых ногах. Это был незнакомец, чья записка слетела с письменного стола. Это был кто-то другой, кто издал пронзительный, одинокий крик, подобно отчаявшемуся существу.
Но это именно я нашел проход среди павильонов и поворотов, мимо утомленных путешественников, ожидающих свои шаттлы. Сначала я передвигался медленно, затем с отчаянной поспешностью.
– Отец!
Он обернулся. На его лице сменяли друг друга недоверие, удивление… радость!
Я буквально влетел в его объятия.
– О боже! – Он сжимал меня в объятиях, как будто хотел выдавить из меня жизнь.
Я крепко держался за него, как за спасательный плот далеко от гавани.
– Мне так жаль, это моя вина, я не могу придумать, что делать, а они все умирают, я так старался…
Он бережно укачивал меня, руки, укутывающие в безопасность и защищенность, которых я так давно жаждал.
– Успокойся, сын. Все в порядке.
Это было как благословение от Господа Бога.
Но он должен знать правду.
– Отец, я начал войну!
– Нет, сын. – Он медленно отстранил меня и теперь держал на расстоянии вытянутой руки. – То бремя – не твое. Но ты убежал от меня.
– Да, сэр, я…
Он шлепнул меня, и очень сильно. Я стоял, мигая, а затем начал плакать.
Крепко сжав мое запястье, он направился к штабу. Рыдая, я следовал за ним, стараясь не отставать.
При виде отца у лейтенанта в приемной отвисла челюсть, он вскочил.
– Вы…
– Николас Сифорт, бывший Генеральный секретарь. Отведите меня к адмиралу Торну. – Его тон не допускал отказа.
Офицер окинул взглядом мои влажные щеки, сопливый нос…
– Я должен буду спросить, если… одну минуту, сэр!
Отец посадил меня на стул, его пальцы все еще сжимали мое запястье.
– Сделайте это быстро.
У телефона был секретный дублер; нам не было слышно то, что говорил офицер. Разговор оказался долгим, и отец сердито вздохнул.
Я изгибался, пытаясь вырваться.
– Папа, я хочу в туалет.
– Потерпи или сделай это в штаны. – Тон отца был отрывисто-грубым. Приказание вызвало новый поток моих слез, который он игнорировал – Я не отпущу тебя.
Мое запястье ныло, и я хотел попросить, чтобы он ослабил захват, но не осмелился. Таким отца я никогда не видел.
– Лейтенант, через две минуты я вхожу, с вашего разрешения или без такового.
– Господин Генеральный секретарь, вы не можете просто…
– Тогда вызовите ваших охранников. Но, предупреждаю, им придется применить силу.
– Пожалуйста, сэр.
Я мог представить, в каком затруднительном положении оказался лейтенант. Отец был всемирно известен и все еще имел последователей и поклонников. Арестовать его…
Решетка отъехала в сторону, и адъютант, стоявший за ней, отдал честь.
– Сюда, господин Генеральный секретарь.
Отец стащил меня со стула.
– Сэр, это зона ограниченного доступа. Жаль, но мальчик не может…
– Он идет туда, куда я иду. – Отец шагнул вперед, волоча меня за собой, как свисающий воздушный шар.
Адъютант посмотрел на меня с сомнением, затем пожал плечами. Он повел нас через лабиринт коридоров к закрытым железным дверям, затем сообщил в переговорное устройство:
– Ройлафф, сэр, с господином Генеральным секретарем Сифортом.
Двери раздвинулись. Отец втащил меня в большую комнату со множеством пультов, освещенную экранами. Один показывал стыковочные отсеки, на другом я заметил большую карту. Присутствовали только два человека. Адмирал Торн сидел за пультом управления. Я узнал его по изображению на голографическом экране в башне Джареда. А в углу комнаты… Роб Боланд. Вот кого не предполагал здесь встретить. Что он здесь делал? В последний раз я видел его на крыше горящей гостиницы вместе с моими родителями.
Господин Боланд выглядел изумленным.
– Вы нашли Филипа. Слава Небесам!
Игнорируя его, отец пристально смотрел на адмирала.
– Привет, Джефф.
– Сэр, – Господин Торн выглядел смущенным. – Мы очень заняты в данный момент…
– Могу себе представить. – Тон отца был холоден. – Ты не кажешься удивленным. Генерал Рубен предупредил тебя, что я в пути?
– Да, сэр Но не почему.
– Ах! – Отец обратился к господину Боланду. – Но ты-то знаешь!
– Боюсь, что так. – Роберт Боланд, казалось, всячески избегал встретиться взглядом с отцом.
– Я понимаю, – начал адмирал Торн, – у вас есть этическое возражение против того, что мы делаем. К сожалению, распоряжения поступают непосредственно от Генерального секретаря Кана.
– К черту распоряжения Кана, – сказал отец. Я открыл рот от удивления.
В комнате повисла напряженная тишина.
Пытаясь ненавязчиво уменьшить давление на мое запястье, я мысленно спрашивал себя, недоумевая: как я мог жить с человеком так долго и не знать его вовсе. Отец, как предполагалось, был слабым, легко поддающимся переменам настроения, в наши обязанности входило защищать его. Но он господствовал над встречей способом, который я не мог предположить, используя слова, которые – я не мог поверить – слетели с его губ. Возможно, если я бы проштудировал больше учебников по психологии… Нет. Когда с этим было бы кончено, я оказался бы в колонии среди заключенных, если не хуже.
– Это невозможно, господин Генеральный секретарь, – спокойно произнес адмирал.
– Джефф, применение лазеров – это совершенно однозначно неверное решение. И где-то внутри ты знаешь это. Вспомни парня, каким ты был, разве он стал бы проституткой для капитанов? Именно этот парень заставлял меня стремиться к еще одной ступени радужного восприятия жизни…
Господин Торн покраснел.
– Да, я разделял ваши взгляды, поддерживал вас. Все тогда поступали так, и это, черт возьми, чуть не разрушило мою карьеру. Потребовались годы тяжелого труда, чтобы компенсировать эти потери, достигнуть этой вершины, где нахожусь сейчас я.
– Тяжкий труд. – В голосе отца явственно слышалось презрение. – Ты не хотел бы лишиться его плодов.
– Нет, не хотел бы. – Торн нашел в себе силы встретить пристальный взгляд своего собеседника. Господин Боланд прочистил горло.
– Капитан, я был бы первым, кто сказал бы, что ситуация вышла из-под контроля. Фактически то же самое скажет отец, когда расследования будут проведены. Но…
– Нет никакого «но»! Гражданское население гибнет, и флот расстреливает их.
– Мятежников, которые бросают вызов…
– Черт побери, Робби! – Глаза отца сверкали. – Ты прекрасно понимаешь.
Член Генеральной Ассамблеи Боланд судорожно вздохнул. Отец придвинул стул, посадил меня на него, встал сзади, опираясь на мои плечи.
– Уличные жители живут как животные, потому что у них нет выбора. Сначала я встречался с ними, когда был кандидатом на пост. Если дать им шанс, они научатся… многие из них. Эдди Босс. Моя жена Анни…
Не переставая тереть запястье, я посмотрел на отца снизу вверх. Его глаза блуждали где-то вдали.
– Анни так старалась, пока они… – Он тряхнул головой. – Робби, ты был в сабвее, скажи ему. Одетые в лохмотья люди всех возрастов, женщины, дети, отчаянно нуждающиеся в пище и воде.
– Жуткое зловоние, вы вряд ли можете представить. Ненависть. И всюду грязь. – Голос Боланда был холоден. – Политика правительства – жестокая, но по существу правильная. Это безнадежная, бесперспективная культура, неисправимые жизни, обветшавшие здания на разрушающихся улицах…
Отец продолжал говорить, будто не слыша.
– Педро Чанг, с его любовью к книгам, с его страстным чувством собственного достоинства…
Тон Боланда успокаивал.
– Конечно, есть исключения. Но в целом они не стоят того, чтобы их сохранить.
– Это – не ваше решение!
Адмирал прочистил горло.
– Господин Сифорт, боюсь, что это его решение.
Пальцы отца теперь барабанили по спинке стула. Напряженным голосом он произнес:
– Я знаю, вы – высоконравственные люди, вы не можете совершить хладнокровное убийство.
Господин Боланд беспокойно облизнул губы.
– Робби?
– Я не уполномочен, сэр.
– А если бы был уполномочен?
– Тогда я останов… Возможно, продолжал переговоры… Я не знаю. – Он глубоко вздохнул. – Слава Господу Богу, не мне решать.
– Джефф, я взываю к тебе.
Господин Торн производил впечатление упрямого человека.
– Мне жаль.
– Я умоляю тебя!
– Сэр, пожалуйста! – Крик, казалось, исходил из самой глубины его души. – Конечно, я знаю, что это не правильно! Но я служу на флоте тридцать лет, и я подчинюсь приказам. Это не входит в мои обязанности – узурпировать полномочия моих законных начальников.
– Чьи же это обязанности? – Отец обвел жестом пульт, карты, невидимые лазеры. – Это ты, кто делает уничтожение возможным. Остановись. Дай мне время, чтобы спасти моих друзей.
– Друзья? – Господин Боланд, казалось, был потрясен. – Они похитили Джареда Тенера, пытались убить Ф.Т…
– Они этого не делали! – Я вскочил, – Я пошел искать…
Отец, шлепнув меня по лицу, швырнул меня обратно на стул. Я принялся убаюкивать щеку, заставляя острую боль исчезнуть, при этом стараясь не сопеть.
– Да, Халбер, вождь сабов, – друг. Как и остальные, не закрывай я глаз столько лет. – Отец поднял руки в бесполезном жесте. – Сначала я до такой степени не был осведомлен, и это могло бы быть оправдано. Но двадцать лет назад я обыскивал улицы в поисках Анни; тогда мои глаза были открыты. Я по-прежнему ничего для них не сделал. По крайней мере теперь я не буду повторять прежних ошибок.