– Всякие устаревшие программы. Вместо них появятся новые, более совершенные, придуманные Уильямом.
– Ради бога, ничего не ломай.
– Уильям предусмотрел такую реакцию и попросил меня напомнить вам, что он являлся мощнейшим компьютером за всю историю человечества. Вы должны верить ему, как он поверил вам, когда выдал код, открывающий доступ к реактору.
Сандра застыла в ужасе.
– Сэр, отключите эту штуковину! – взмолился Кан. – Ради всего святого! Быстрее!
– Не учите меня, лейтенант, – проворчал я. – Ладно, Билл, я тебе верю.
– Спасибо, сэр, – веселым голосом произнес компьютер. – Если не возражаете, я помолчу, пока не завершу перепрограммирование. Если захотите что-то спросить, пожалуйста, вводите вопросы через клавиатуру.
– Он нас погубит, – прошипел Кан.
– Лично мне все равно, когда умирать, – небрежно бросил я. У бедняги Кана отвисла челюсть. – Вы свободны, лейтенант. Идите.
Я углубился в изучение личного файла Толливера.
Как и на любом другом корабле, наши пассажиры завтракали и обедали в буфете, а ужинали вместе с офицерами в большой столовой. Обычно на каждый стол приходилось не более одного офицера, но с появлением на борту корабля моих людей этот порядок слегка нарушился. Толливер взял за свой стол Берзеля, а к лейтенанту Стейнеру подсел Алекс.
В первый вечер за моим капитанским столом было два свободных места, а в последующие дни – еще больше. Пассажиры меня избегали. Тогда я перевел за свой стол Джеренса. Все равно никто из пассажиров с ним не разговаривал.
Анни я навещал ежедневно. Иногда она вроде бы радовалась мне, но переселиться из лазарета в мою каюту отказывалась.
На пятнадцатый день полета у Росса под глазом появился огромный синяк. В соответствии с армейскими традициями я делал вид, что не замечаю этого. Но за ужином Джеренс спросил:
– Мистер Сифорт, кто избил того гардемарина? Точно такой же синяк Биллу Фолькстэдеру поставил его папаша, когда тот обозвал одного бригадира старым ослом.
– Не суйся не в свое дело, Джеренс, – холодно ответил я.
– Так мне все говорят. Мистер Раджни опять грозился побить меня, если я буду громко включать свою музыку. Пусть только тронет меня, я изгажу ему постель.
Я отложил ложку в сторону и строго выговорил ему:
– Тебе нужна нянька, а не взрослый товарищ.
– Вы такой же, как все остальные, – скривился он и пробормотал ругательство.
– Что ты сказал? – грозно поднялся я.
– Ничего.
– А мне почему-то послышалось «сморчок». Джеренс благоразумно молчал. Я сел и принялся за суп.
Сидеть одному в каюте было невмоготу, поэтому после ужина я побрел на капитанский мостик, хотя торчать там тоже было удовольствием ниже среднего. В это время дежурил лейтенант Стейнер. Его презрение ко мне проявлялось вяло и изредка. Разговор у нас, естественно, не клеился. Спустя некоторое время он все же спросил:
– Капитан, что с мистером Тамаровым? Откуда в нем такая тоска?
– Тоска? – нехотя откликнулся я.
– Разве вы не заметили, какие у него глаза?
– Не обращал внимания. А какие у него глаза?
– Несчастные, печальные. Ему очень тоскливо.
– Что, по-вашему, я должен сделать?
– Вам должно быть виднее, капитан. – В его голосе снова появился лед.
– Спасибо за совет. – В самом деле, давненько я не говаривал по душам с Алексом. Надо будет зайти к нему в каюту. Кстати, к кому его подселили? Я до сих пор не поинтересовался! Хорош гусь! Я вскочил и понесся по коридору к его каюте, постучался.
Никто не ответил. Я постучался еще раз, открыл дверь сам. В каюте был полумрак. Грустный Алекс сидел в кресле между двумя койками.
– Я не знал, что это ты, иначе бы открыл сразу, – извинился он. – Ты пришел по какому-то делу?
– Нет, просто так, – улыбнулся я, усаживаясь. Подозреваю, моя беззубая улыбка не добавила ему хорошего настроения. – Захотелось поговорить, поболтать о том о сем, как раньше, когда мы были гардемаринами.
– Не помню, – мрачно буркнул он.
– Алекс, что с тобой?
– Все то же, ничего нового. Воспоминания не возвращаются.
– Не напрягайся, они сами придут…
– Я сто раз это слышал!
– Зайду в другой раз. – Я встал.
– Не сердись! Что ты такой обидчивый, в самом деле…
– Я не сержусь. – Вдруг я понял, что вру, и устыдился. – Знаешь, я не умею ладить с людьми. Все делаю не так. Заходи ко мне завтра в гости, пообедаем вместе… Ты, я и Анни.
– Боюсь, я вам помешаю…
– Не дури, Алекс!
Его лицо озарилось неуверенной улыбкой.
В тот же вечер я уговорил Анни вернуться в нашу каюту. Ей-богу, я чувствовал себя как салага-гардемарин на первом в жизни свидании с девчонкой.
– Знаешь, Никки, тут на корабле лучше. Хорошо, что ты увез меня от падающих гор, разбитых домов. Я так боялась…
– Все позади, лапочка. Теперь тебе нечего бояться, я с тобой.
Я разделся, выключил свет. Мы лежали молча, неподвижно. Незаметно меня поглотил сон, но вскоре я проснулся от резкого толчка и дикого вскрика. Оказалось, я во сне положил ей на грудь руку. Анни отодвинулась от меня на самый край постели. Постепенно кошмары ее отпустили, дыхание стало ровным, она расслабилась, легонько прижалась ко мне. Я боялся уснуть, но ради ее спокойствия притворялся спящим.
27
Я дежурил на капитанском мостике с гардемарином Россом. Чтобы как-то занять его, я дал ему несколько задачек по навигации, а сам начал просматривать файлы с данными о грузе. Крошечный трюм «Виктории» оказался практически пустым. Оно и понятно – этот быстроходный корабль предназначен для курьерских целей, а не для перевозки грузов.
В дверь постучали, вошел заплаканный Берзель.
– Мистер Стейнер просил передать вам привет и снять с меня десять нарядов, сэр, – доложил он срывающимся голосом.
Значит, Стейнер его выпорол. За что? Наверно, на порку беднягу Берзеля послал Толливер. Чудовище. Разве можно так издеваться над беззащитным ребенком?!
– Хорошо. Иди. – Я вывел на дисплей последние записи бортового журнала. Как ни странно, Толливер влепил Берзелю всего три наряда, а остальные дали Стейнер, Кан и Сандра Аркин. За что? Недобросовестное отношение к своим обязанностям, болтал на уроке ма-тематики… Я позвонил Стейнеру:
– В бортовом журнале записано девять нарядов мистеру Берзелю?
– Так точно, сэр. Совсем недавно мистер Кан дал ему еще два наряда.
Удивительно, как Берзель, это безропотное существо, сумел вывести из себя сразу нескольких офицеров?
– Мистер Росс, найдите мистера Кана, – приказал я. – Если он у себя в каюте, то не тревожьте его, а если уже проснулся, то пригласите его сюда.
– Есть, сэр.
Через несколько минут он вернулся с Каном.
– Мистер Росс, вы можете идти… – Вначале я хотел отпустить его с дежурства, но вспомнил о его дерзостях в день моего прибытия на борт. – В комнату отдыха. Дорешайте задачи там.
– Есть, сэр. – Росс тут же вышел.
– Садитесь, пожалуйста, – повернулся я к Кану. – Хотелось бы узнать, за что вы дали наряды Берзелю.
– Больше не буду, если прикажете, – ледяным тоном ответил он.
– Я не собираюсь приказывать. Это не официальная беседа, если не желаете отвечать, можете сразу уйти.
Он нервно побарабанил пальцами по компьютерному столику.
– Ладно. Признаю, что я, возможно, отнесся к Берзелю слишком строго. Не знаю, какие порядки были на ваших кораблях, а я раньше служил на «Валенсии». Слышали о ней?
– Да, говорят, на ней был идеальный порядок.
– Именно так. Жаль, что она погибла… – Кан грустно смотрел на темный экран дисплея. – Я потерял много друзей. Капитан Гровс установил железную дисциплину. У нас было четыре гардемарина, как на каждом трехпалубном корабле. Они хорошо знали свои обязанности. А потом меня перевели сюда. Тут все оказалось иначе. Корабль маленький, отношения менее формальные. Капитан Хольцер предпочитал тратить время на изучение нового двигателя, а не на муштру. Мистер Росс относится к своим обязанностям добросовестно, и к Рикки тоже ни у кого нет претензий. Но время от времени и они получают наряды, просто на всякий случай, чтоб не распускались. Сам мистер Хольцер никогда не посылал их на порку. Таких мягких командиров я еще не встречал. – Кан перевел взгляд на меня, как бы спрашивая: не слишком ли он разговорился?
– Слушаю, продолжайте, – подбодрил его я.
– Я приказал мистеру Берзелю принести в пассажирскую комнату отдыха напитки, а он этого не сделал. Мальчишкам свойственна забывчивость, сам был такой, поэтому я всего лишь накричал на него. Этим бы дело и ограничилось, но этот глупый щенок расплакался, чем окончательно вывел меня из себя. Вот я и влепил ему пару нарядов. Как ему удалось уклониться от Академии?
– Он не уклонялся. – Я вкратце объяснил Кану, как это произошло, и заключил:
– Вы поступили правильно, лейтенант, и впредь спрашивайте с него по всей строгости.
Два дня спустя ко мне в каюту позвонила Сандра:
– Докладывает инженер Аркин, сэр. Спуститесь, пожалуйста, вниз, пассажиры затеяли свару.
– Где?
– Четвертая секция, сэр.
Я побежал на второй уровень. Перебранка была слышна издалека.
– Вы только посмотрите, что он сделал с моей одеждой! – вопил чей-то сварливый голос.
У двери каюты Джеренса толпились зеваки, старшина корабельной полиции и Сандра.
– Что происходит!? – загремел я. Конечно, я малость преувеличиваю, никакого грома мой беззубый рот произвести не мог, более того, меня просто не услышали. Я вцепился старшине в плечо и резко развернул его на себя.
Торрес замахнулся на меня дубинкой, но вовремя узнал и вытянулся по стойке смирно.
– О боже! Сэр, пожалуйста, простите…
– Вольно! – милостиво разрешил я. – Что тут происходит?
– Смотрите! – верещал Сулиман Раджни. – Смотрите, что наделал этот бандит! Этот варвар, ваш головорез! Стоило мне отлучится из каюты, он тут же изодрал все мои рубашки, все штаны! Мне не в чем ходить! Выселите его! Оградите меня от хулигана! Избавьте меня от…