Я открываю рот, чтобы возразить, но разве я не говорила ему те же самые слова в гневе? До того, как мы спарились, мне нравилось порхать от меха одного самца к другому. Мне нравилось быть желанной для каждого охотника в племени и предпочитать даровать свою благосклонность. Я никогда не смотрела на Химало, потому что он всегда был тихим, никогда не был громким или требовательным. Он был доволен тем, что стоял на заднем плане. Когда мы нашли отклик, все племя было шокировано, но никто не был шокирован больше, чем я. Это было так, словно я увидела его впервые, когда мой кхай начал петь ему. Сначала я была расстроена. Почему я не заполучила одного из сильных, дерзких охотников, которые флиртовали со мной? Почему мне достался тихий кожевенник, который довольствовался тем, что стоял на заднем плане?
Но резонанс выбирает сам. И я думаю, что это был мудрый выбор в мою пользу. Со временем я начала ценить, что Химало был уравновешенным и тихим. Мне стали нравиться его мягкие улыбки и нежный низкий голос. Мне нравилось, что он был доволен тем, что позволял мне сиять, стоя у меня за спиной. Мы никогда не соперничали за внимание, он и я. Химало рад позволить мне взять инициативу в свои руки. Я не осознавала, насколько это было приятно и насколько он мне подходил, пока не потеряла его. Все остальные члены племени в конце концов начали раздражать меня своими словами или требованиями. Только не Химало.
Возможно, я так сильно давила на него после смерти Шамало, потому что он не сопротивлялся. Потому что он не бушевал так, как я. Он был спокоен в своей печали, потому что он всегда спокоен. Почему я только сейчас это вижу? Почему мне потребовалось так много времени, чтобы осознать, что, поскольку он отличается от меня по характеру, он тоже будет горевать иначе, чем я?
Мне стыдно.
— Возможно, я сначала и не выбрала тебя, но ты единственный, с кем я могу себя представить. Ты тот, кто мне подходит… за исключением того, что ты продолжаешь уходить, — добавляю я, не в силах удержаться от того, чтобы не поддеть его. — Уже дважды ты бросал меня.
Он одаривает меня легкой, печальной улыбкой, от которой у меня в животе все трепещет.
— Это потому, что пульсация здесь, — начинает он и прижимает мою руку к своему сердцу, — означает, что это делает пульсацию здесь, — говорит он, подводя мою руку к своему члену, — невыносимой.
— Как ты думаешь, для меня будет более терпимо, если ты уйдешь? — возражаю я и глажу его член сквозь кожу, просто чтобы позлорадствовать. И, может быть, потому, что мне нравится дразнить его. Может быть. Я чувствую, как дрожь пробегает по моему телу, когда он твердеет под моей хваткой, а его кхай начинают петь еще громче. Я не могу удержаться, чтобы не прикоснуться к нему, точно так же, как не могу остановить влагу, которая ползет у меня между бедер.
— Вообще-то, я подумал о Джо-си, — говорит Химало.
Это останавливает меня. Я поднимаю руку, хмурясь.
— Джо-си? — Эта маленькая, болтливая человечка?
Он кивает.
— Джо-си ушла, и она смогла вынести то, что не спаривалась с Хэйденом почти полный оборот луны. Я подумал, что, возможно, если я уйду, это даст тебе время привыкнуть к мысли о том, что ты снова моя пара. Что я смогу вернуться, когда ты будешь готова.
Это самая милая — и самая нелепая — вещь, которую я когда-либо слышала.
— Это глупо.
Он вздыхает и потирает лоб.
— Кажется, я думаю о многих глупостях, связанных с тобой.
— Это правда. Почему ты не поговорил со мной?
— Ты думаешь, я не хочу говорить? Я разговариваю. Это ты не хочешь слушать.
Я хмуро смотрю на него.
— Ты никогда не разговариваешь со мной. Ты никогда не говоришь мне, о чем ты думаешь. Ты заставляешь меня гадать, и я угадываю неправильно. Я бы никогда не сказала тебе покинуть нашу пещеру, и я бы никогда не сказала тебе уходить, когда мы резонируем! Это ничего не решает!
— Ты тоже никогда не разговариваешь со мной. Ты думаешь, мне легко видеть, как тебе больно, и когда я пытаюсь выяснить, что тебя беспокоит, ты отворачиваешься от меня? Ты рычишь на меня и отталкиваешь в сторону? Ты никогда не говоришь мне, что ты чувствуешь. Я твоя пара. Твое счастье — это все для меня. Ты думаешь, это не ранит мое сердце, когда ты не хочешь иметь со мной ничего общего?
Я свирепо смотрю на него, но слезы снова наворачиваются, потому что я знаю, что он прав. Я плохо умею выражать свои мысли, когда злюсь. Я закрываюсь и прячусь подальше.
— Я буду стараться еще больше, — выдавливаю я из себя, и это звучит очень угрюмо даже для моих собственных ушей.
— Все, чего я хочу, — это чтобы ты разговаривала со мной, когда тебя что-то беспокоит или когда тебе больно.
— Мне сейчас больно, — хрипло говорю я, думая о Шасаке, находящимся на холоде со своей грязной, голодной матерью. Из моих глаз снова начинают литься слезы, и я ничего не могу с собой поделать. Моя нижняя губа дрожит, а затем я снова утыкаюсь лицом в его шею, потому что это слишком тяжело для меня.
— Я знаю, что это так. — Он гладит мою гриву, его руки и голос успокаивают. — Ты полна любви и хочешь иметь свой собственный комплект. Ты хочешь быть матерью.
— Я мать. Мой комплект мертв. — Я всхлипываю. — Я все еще скучаю по ней.
— Я тоже скучаю по ней каждый день. Это никуда не денется, Айша. Но мы можем сохранить наши воспоминания о ней и продолжать жить своей жизнью. Она бы хотела, чтобы ты жила. Она бы хотела, чтобы ты была счастлива. — Он гладит меня по щеке. — А ты не была счастлива.
Нет. Ни разу с тех пор, как она испустила свой последний вздох. Я была несчастна и пыталась сделать несчастным и Химало.
— Иногда я беспокоюсь, что не знаю, как быть счастливой.
— Я думаю, что да. — Его ласки на моей коже ощущаются чудесно, и он так хорошо пахнет. Мне нравится прижиматься к нему. Впервые за долгое время я чувствую тепло, защищенность и странное спокойствие. Я плачу и расстроена, но… Я все еще чувствую, что все будет хорошо. Это то, чего мне не хватало? Успокаивающая любовь Химало?
Возможно, я еще большая дура, чем он.
Я шмыгаю носом, прижимаясь к нему.
— Я все еще буду скучать по Шамало.
— Я знаю.
— А теперь еще и Шасак. Он был моим, даже если он был у меня всего один день. — Я едва ли держала на руках Шамало дольше.
— Ты можешь скучать по ним обоим, — соглашается он. — Но ты не можешь позволить этому разрушить твою жизнь.
Он прав. И все же я думаю о Шасаке и о том, каким маленьким и беспомощным он был в моих объятиях. Его мать голодала и была ранена, и одноглазый самец относился к ней ненамного лучше.
— Что, если они не смогут пережить этот жестокий сезон? — шепчу я. — Что, если я отправила Шасака обратно с его матерью только для того, чтобы он умер с голоду?
Химало похлопывает меня по спине, успокаивая, как комплект. Когда-то меня бы это раздражало, но сегодня я нахожу это успокаивающим.
— Если хочешь, мы можем потратить несколько дней на сбор корней и принесем их обратно в пещеру, чтобы у них была еда. Мы можем посмотреть, последуют ли они за нами, поскольку они знают, что у нас есть еда. Если они это сделают, возможно, мы сможем отвести их куда-нибудь, где еды больше.
Я делаю глубокий вдох. То, что он предлагает, ни один другой охотник не стал бы рассматривать. Разве это хорошее время кормить мэтлаксов в суровый сезон? Но Химало мыслит не как охотник. Он никогда этого не делал.
— Ты бы сделал такое?
— Конечно. Ты моя пара, и это важно для тебя. — Он прижимается подбородком к моей макушке, рядом с моими рогами. — И на один день он тоже был моим сыном.
Слезы снова застилают мне глаза.
— Ты хорошая пара. Мне жаль, что я была так ужасна с тобой.
— Не ужасна. — Он снова касается моей щеки. — Просто несчастлива. И я не прилагал больше усилий, чтобы сделать тебя счастливой. Я погрузился в свою собственную боль, думая, что делаю то, что лучше для тебя. С этого момента я буду разговаривать с тобой, обещаю.
— И ты не уйдешь?
— Никогда, — шепчет он. Его пальцы снова касаются моего подбородка, а затем он приподнимает мое лицо. Мы долго смотрим друг на друга, а затем он наклоняется и прижимается своими губами к моим.
Я удивленно отступаю назад.
— Что ты делаешь?
— Совокупление ртом, как это делают люди. — Он выглядит озадаченным. — Я сделал это неправильно?
— Я… не знаю. — Я с любопытством прижимаю пальцы к губам. Мой кхай громко поет, но я не знаю, то ли это потому, что мы тесно прижались друг к другу, то ли потому, что совокупление губами возбуждает.
Его улыбка нежна.
— Тогда нам придется попрактиковаться в этом.
Глава 15
ХИМАЛО
Шесть дней спустя
— Они все еще преследуют нас? — бормочет Айша, подходя ко мне, пробираясь по глубокому снегу. — Или мы их потеряли?
Я оглядываюсь назад, щурясь на далекий горный хребет. У меня зрение лучше, чем у нее, и я могу различить желтоватую шерсть мэтлаксов вдалеке, даже на фоне бесконечных белых холмов.
— Они все еще там.
— Хорошо, — говорит она, и выражение ее лица светлеет. — Думаю, что это хорошая долина. Много растений. Здесь у них будет вдоволь еды.
Я ворчу в знак согласия, снова поворачиваясь вперед и пробираясь по снегу. Погода то и дело портилась, выпадая снегом каждый раз, когда появлялись облака. В перерывах между штормами мы с Айшой собирали коренья, чтобы накормить пару мэтлаксов. Каждый вечер мы оставляем коренья снаружи пещеры, а к утру их снова забирают. Также не имеет значения, сколько еды мы заготавливаем. К утру все это исчезнет. Айша беспокоится, что они не знают, как себя вести, чтобы экономить еду, когда их животы полны. Она беспокоится о том, что произойдет, если мы уйдем.
Я не хочу, чтобы она расстраивалась, поэтому мы остаемся, хотя я и хочу вернуться в племя. Я не уйду без нее… И моя потребность эгоистична, я признаю это. Я хочу забрать ее обратно в дерев-ню, чтобы я мог заявить на нее права как на свою пару. Когда ее больше ничто не будет отвлекать. Я заставляю себя быть терпеливым, потому что знаю, что это важно для нее, а она важна для меня.