Айша вздыхает во сне, поворачиваясь. Я рассеянно смотрю на нее, а затем замираю. Она лежит на спине, и одеяла соскользнули. Ее туника задралась, обнажая один сосок, сосок торчит. Я закрываю глаза, потому что мужчина может быть сильным. Мой кхай напористо поет, требуя, чтобы я вернулся к ней в постель. Однако, если я это сделаю, я обязательно прикоснусь к ней… но я не хочу снова подталкивать ее к спариванию со мной. Я хочу, чтобы она хотела меня сама.
Но снаружи, под мехами, холодно, а ее тело такое теплое и манящее. Я колеблюсь, а затем возвращаюсь к кровати. Я хватаюсь за подол ее туники, чтобы натянуть ее на ее соблазнительное тело. Как только я это делаю, волна ее возбуждения наполняет воздух ароматом, и я осознаю, что ее рука находится у нее между бедер, обхватывая ее влагалище. Я чувствую исходящий от нее скользкий жар.
Это уже слишком.
Я сдерживаю стон и забираюсь под одеяло, раздвигая ее бедра. Она издает тихий звук, шевелясь, но не сопротивляется, когда я прижимаюсь ртом к холмику ее влагалища. Вместо этого она стонет, затаив дыхание, и раздвигает ноги шире. Я не могу сказать, бодрствует она или спит, но ее тело хочет моего. Я зарываюсь ртом в ее скользкие складочки, проводя языком по их сладости. Она здесь мягкая, нежная и совершенная, и я стону от ее вкуса на своих губах. Я должен заполучить ее.
Айша стонет, и ее руки тянутся к моим рогам, как это было в прошлом. Она прижимает мое лицо вниз, ко входу в свое тело. Я повинуюсь ей, позволяя своему языку скользить вниз по гладким складочкам ее влагалища, пока он не погружается в ее жар. Она здесь невероятно горячая, горячая и скользкая от желания, и я наслаждаюсь ее вкусом.
— Химало, — выдыхает моя пара, и звук моего имени на ее губах почти заставляет меня излить свое семя. Я стону и провожу языком по входу в ее лоно, затем проникаю в нее вместе с ним. Она вскрикивает и выгибается навстречу мне, и я совокупляюсь с ней своим ртом, снова и снова проникая языком в ее влагалище, как, я знаю, ей нравится. Одной рукой я опираюсь на одеяла, а другой хватаю ее за основание хвоста.
Она издает пронзительный, скулящий звук, ее ноги дергаются на моих плечах, я чувствую, как ее руки сжимаются на моих рогах, и ее дыхание учащается.
— Да, — выдыхает она. — Да! Моя пара!
Я рычу от удовольствия, услышав это. Я знаю, как прикоснуться к ней, как заставить ее тело петь так, как поет ее кхай. Я знаю все, что ей нравится, и у меня такое чувство, словно мне подарили возможность еще раз прикоснуться к ней. Меня не волнует потребность, пульсирующая в моем члене. Я не забочусь о себе. Есть только моя пара, Айша, которую нужно ублажить. Я хочу заставить ее кончить, хочу попробовать соки, которые потекут, когда ее тело напрягается, и она закричит от наслаждения. Прямо сейчас она такая влажная, такая полная желания, что я не могу перестать погружать свой язык в ее сладость, смакуя ее и доставляя ей удовольствие одновременно. Она хнычет, звук одновременно сладкий и мучительный.
Я крепче сжимаю основание ее хвоста, и она дико извивается в моих руках. Я не могу достаточно быстро пользоваться языком, поэтому решаю воспользоваться и рукой. Я облизываю ее складочки, когда мои пальцы проникают в ее влагалище, и использую свою руку так же, как я бы использовал свой член, вонзаясь в нее пальцами, пока она снова не выкрикивает мое имя, и ее соки не стекают мне на руку. Я наслаждаюсь ее содроганиями, неторопливо вылизывая ее дочиста, пока она кончает от удовольствия, пока она не отталкивает мое лицо и не падает на меха.
— Я не была уверена, сплю ли я, — бормочет Айша, когда я прокладываю языком путь вверх по ее животу к твердым, идеальным маленьким соскам. Я не могу удержаться, чтобы не попробовать соски на вкус, хотя бы раз.
— Это не сон, — говорю я ей, мой голос хриплый от желания. — Просто твоя пара отчаянно хочет попробовать тебя на вкус.
Она мечтательно вздыхает и проводит пальцами по длине одного из моих рогов.
— Мне сделать то же самое для тебя?
Я качаю головой и провожу языком по одному из ее твердых сосков, затем откатываюсь на меха.
— Нет.
— Нет? — Она садится и опирается на локоть, удивленно глядя на меня. — Ты не хочешь моих прикосновений?
Я хочу ее прикосновений. Я хочу этого больше всего на свете. Но я хочу, чтобы это было сделано добровольно, а не в качестве благодарности за то, что я доставил ей удовольствие.
— Уже поздно, и ты устала. Отдыхай.
Она молчит в темноте, а потом тычет пальцем мне в руку.
— Я думала, мы должны говорить друг с другом.
Я хихикаю, потому что Айша знает меня лучше, чем кто-либо другой.
— Достаточно справедливо. Я хочу твоих прикосновений, но я хочу их слишком сильно. Если ты дотронешься до меня, я повалю тебя на эти меха и буду входить в твое влагалище до рассвета.
Она дрожит.
— И это плохо?
— Я хочу, чтобы это было потому, что ты хочешь этого добровольно, а не потому, что я облизал тебя и заставил чувствовать себя хорошо. — Я делаю паузу, а затем смотрю на нее. — Я хочу, чтобы это была твоя идея. Не благодарность за то, что я сделал.
Айша медленно кивает.
— Думаю, я понимаю. Если бы я прикоснулась к тебе прямо сейчас, это было бы совсем не то же самое, не так ли?
Это было бы приятно, но это было бы не то, чего жаждет мой дух. Я хочу, чтобы моя пара снова была рядом со мной во всех отношениях. Я хочу, чтобы ее сердце и ее тело были со мной, а не только ее тело. Я сдерживаю свое неистовое желание и киваю.
— Хорошо. — Она снова прижимается ко мне и натягивает на нас одеяла. У нее вырывается зевок, и она надолго замолкает. Я лежу в темноте, глядя на тлеющие угли костра и пытаясь не обращать внимания на пульсацию моего члена. Айша молчит так долго, что я убежден, что она задремала. Но потом она произносит. — Итак, похоже, я должна наброситься на тебя. Неожиданный поворот.
Я хихикаю.
— Полагаю, что да. Но это должно быть что-то, чего ты хочешь. — Я сжимаю ее плечо, крепко прижимая к себе. — Если ты не готова, я готов подождать.
По крайней мере, большая часть меня.
Глава 16
Айша
Мэтлаксы не вернулись, так что у нас нет причин дольше оставаться в пещере. Отчасти мне грустно видеть корень несъеденным утром. Это означает, что они либо будут кормить себя сами… либо умрут с голоду. Однако Химало прав. Я не могу заботиться о семье мэтлаксов, не тогда, когда еда так ценна для ша-кхаи в суровое время года. Однако я скучаю по теплому, пушистому комочку Шасаку, и мое сердце щемит при мысли о том, что он останется голодным. Наверное, я всегда буду беспокоиться. Химало говорит, что в этом нет ничего плохого, и я согласна. Я просто та, кто я есть. Я хочу заботиться о комплекте, любом комплекте.
Однако этим морозным утром я не полностью сосредоточена на мэтлаксах. Этим утром снега не выпадает, но небо выглядит мрачным и темноватым, и мы останемся на месте, пока снова не прояснится, а затем отправимся обратно в дерев-ню. Химало, вечно занятый, находит, чем заняться в пещере. Он уже наточил свое оружие, упаковал сумку и сейчас скоблит шкуру снежного ката, вытащенного из ближайшего тайника. Я заделала дырку в одном из своих ботинок, но по мере того, как утро подходит к концу, мне становится скучно. Я беру корзинку с сушеными листьями, чтобы разложить их по вкусам чая, но мой разум не сосредоточен. Здесь тихо, и я обнаруживаю, что не могу долго усидеть на месте. Это не просто беспокойство за Шасака и его семью. Мой разум продолжает фокусироваться на моем собственном нереализованном резонансе и моих отношениях с моей второй половинкой.
Прошлой ночью я беспокойно спала, и он утешал меня своими губами. Я не осознавала, насколько сильно этот резонанс воздействовал на меня, пока он не коснулся языком моей кожи, и тогда я была полна желания. Я наслаждалась каждым мгновением этого, и мне казалось таким правильным снова быть вместе. Это было… приятно. Идеально. Но тогда он не хотел, чтобы я прикасалась к нему в ответ, и это причиняло боль. Я рада, что он объяснил мне свою причину, но я все еще беспокоюсь об этом сегодня утром. Его слова не были недобрыми, но я все еще чувствую себя отвергнутой.
И именно поэтому я не подхожу к нему прямо сейчас и не требую, чтобы он спарился со мной. Потому что в глубине души я все еще беспокоюсь, что он отвергнет меня, как это было в прошлом. Что я сделаю что-то не так, и он снова бросит меня. Я знаю, что это глупый страх, и он успокоил меня, но я ничего не могу с собой поделать. Мне нужно меньше бояться, прежде чем я смогу двигаться вперед.
Нахмурившись, я опускаю взгляд на корзину, стоящую у меня между ног.
— Что тебя беспокоит? — спрашивает Химало, не отрываясь от кожи, которую он соскабливает.
Слова, которые я хочу сказать, застревают у меня в горле.
— Это ерунда.
— Ложь, — спокойно говорит он. — Даже не очень хорошая.
Я ненавижу то, что он прав. Однако правда не слетает с моих губ, поэтому я ищу, что бы еще ему сказать, что-нибудь такое, что отвлечет его. Мой взгляд фокусируется на его губах, на их мягкой, завораживающей линии.
— Совокупление губами, — выпаливаю я. — Целоваться.
Это привлекает его внимание. Он напрягается и бросает на меня взгляд, полный жара.
— И что об этом?
— Что заставило тебя решить попробовать это?
Он смотрит на меня так долго, что я чувствую, как мой кхай начинает гудеть в ответ.
— Охотникам, похоже, нравится это со своими человеческими парами.
Он говорит правду. Каждый раз, когда я оборачиваюсь, мне кажется, что какой-то человек прижимается ртом к своей паре. Это не ша-кхайский обычай, но это не значит, что он плохой. Это просто кажется очень… интимным. Я прокручиваю эту идею в голове, а затем храбро говорю:
— Я бы хотела попробовать это снова.
— Совокупление губами?
Я киваю. Я чувствую себя очень пугливой. Если он мне откажет, я не знаю, что буду делать. Люди всегда выглядят такими довольными совокуплением ртом. Но что, если Химало в данный момент чувствует себя не в настроении делать это? Что, если…