– Ну да. Верно же? – Ингве посмотрел на меня.
– Ага, – я кивнул.
Накрапывал дождь, не сильный, – на лицо мне упало лишь несколько капель, но небо быстро темнело, превращаясь в черную стену над горами.
– Ладно, побегу, – сказал Ханс, – увидимся.
Он скрылся в переулке слева, а мы направились в «Гараж». Ханс жил возле Драгефьелле вместе со своей девушкой, Туне. Прежде он снимал комнату в коллективном жилье в Саннвикене вместе с закадычными друзьями Ингаром и Хьетилем, работавшими, как и он, на студенческом радио и в «Студвесте». Мы с Ингве однажды сходили туда на вечеринку, и в тот же вечер он сошелся с Гунхильд, а теперь уже несколько недель жил с ней в квартире в Маркене. Красивая нежной, неброской красотой Гунхильд изучала биологию, в Берген приехала с фермы в Хардангере и воплощала в себе все, о чем только мог мечтать Ингве, да и любой другой парень. Я был там и в тот вечер, когда собралась уйма народа, и пару дней спустя, уже один, я просто бродил по городу, не зная, куда податься, и решил, загляну-ка к Хансу. Знал я его мало, но мы же играем вместе в группе, поэтому совсем уж неловко не будет. Я поднялся от набережной наверх, прошел по главной улице до Саннвикена и дальше переулками к старому покосившемуся дому, в котором они снимали второй этаж. Я позвонил в дверь, но никто не открыл. Я позвонил еще раз, однако дома, похоже, никого не было, поэтому я развернулся и собрался уходить, когда заметил в переулке Ингара. Тот тоже меня увидел, наши взгляды встретились, вот только Ингар сделал вид, будто не замечает меня, и прошел мимо.
Почему он прошел мимо?
Он что, не домой шел?
Наверное, в магазин, решил я и двинулся прочь. Одновременно у меня зародились подозрения, что он избегает меня, не желает со мной общаться и приглашать в гости. Поэтому я пошел не в центр, а свернул на следующей улице и дождался его.
Он появился всего через несколько секунд – огляделся и, дойдя до подъезда, вытащил ключи и отпер дверь, но сперва еще раз посмотрел по сторонам.
Я уходил оттуда с тяжелым сердцем: значит, он и правда меня избегает, сомнений больше нет, но почему, что со мной не так?
Ох, я всегда это знал, то и дело замечал, есть во мне нечто, с чем люди не хотят иметь дела. Что-то присущее мне, моему поведению.
Но что?
Этого я не знал.
Правда, говорю я мало и вполне допускаю, что это бросается в глаза и никому не нравится. Но, возможно, дело еще и в том, что говорю я на неправильные темы. Причем искренне, по крайней мере с глазу на глаз, и это пугает хуже чумы. Существовал и другой вариант – не говорить вообще ничего. Вот и все модусы вивенди, вот и весь спектр.
Но только не рядом с Гунвор. Она знает, какой я на самом деле.
Дождь усилился, и мы с Ингве заспешили по Нюгордсгатен.
– Мне только Гунвор надо предупредить, – сказал я, – а то вдруг она меня ждет.
– Хорошо, – согласился Ингве, – мне тоже надо Гунхильд предупредить.
– Тут есть где-нибудь автомат?
– Рядом с Фестплассен точно есть. На углу возле «Гаража».
– Давай сначала позвоним?
– Давай.
– А давай поменяемся? – предложил Ингве, когда мы, остановившись возле телефонной будки, рылись в карманах в поисках монеток. – Ты позвонишь Гунхильд, а я – Гунвор? И посмотрим, заметят они или нет.
Мы с Ингве были похожи друг на дружку, но только на первый взгляд, в нас имелось нечто общее, из-за которого те, кто плохо знал Ингве, вполне могли принять меня за него. Зато голоса звучали практически одинаково. Несколько раз, когда я звонил в общежитие, где прежде жил Ингве, там думали, что это Ингве над ними прикалывается.
– Запросто, – согласился я, – сначала я Гунхильд позвоню?
– Ага. Скажи, что я с тобой в «Гараж» пойду, а когда вернусь, не знаю.
Я снял трубку и набрал номер.
– Алло? – раздался на другом конце голос Гунхильд.
– Привет, это я, – сказал я.
– Привет! – ответила она.
– Слушай, мы с Карлом Уве в «Гараж» собрались, – сказал я, – когда домой вернусь, не знаю. Ты меня не дожидайся.
– А может, и дождусь, – откликнулась она, – но все равно отдыхайте. И Карлу Уве привет передавай.
– Ладно, – ответил я, – ну, пока.
– Пока.
Ингве рассмеялся.
– Вы всего несколько месяцев встречаетесь, – сказал я, – а мы с Гунвор уже больше года. Она догадается.
– Спорим?
– Нет, лучше не надо.
Ингве снял трубку, бросил монетку и набрал номер.
– Привет, это Карл Уве, – проговорил он. Помолчал. – Мы тут с Ингве и Хансом хотим посидеть чуток. Но я потом к тебе приду, хорошо? Нет, сколько мы просидим, я не знаю. Ага… Ладно… Я тебя тоже люблю. Пока!
Он положил трубку и с улыбкой обернулся.
– Ты сказал, что любишь ее? – переспросил я.
– Ну да. Она же сказала, что меня любит!
– Блин, вот это ты зря.
Ингве рассмеялся:
– Мы ей ни о чем не скажем. Она и не узнает.
– Но я-то все равно знаю!
Он фыркнул:
– Ну ты и неженка. Это же шутка!
– Ну да, – сказал я и зашагал к «Гаражу».
Спустя шесть часов я сидел у кого-то дома на улице Фосс-винкелс-Гате и думал, какой я одаренный: на самом деле я талантливо пишу, я полон сил, на самом деле весь мир у меня в руках! Со стороны и не скажешь, с этим я первый соглашусь, однако на самом деле все так и есть. В «Гараже», в подвале, парочка девушек заметили меня, они бросали на меня долгие зовущие взгляды, но я, разумеется, ничего не предпринимал, у меня есть возлюбленная, Гунвор ждет меня дома, спит и ждет меня. Тем не менее это ощущалось как упущенная возможность, и, когда Бендик, хозяин квартиры, поставил Happy Mondays и все вокруг завопили и заржали, я уставился в потолок и подумал, а может, и прекрасно, взять и закончить эти отношения, и я свободен, ничто меня не остановит.
Около пяти все стали расходиться, остались лишь самые выносливые – Бендик, Арвид, Эрлинг, Атле и я, а когда надежда на что-нибудь интересное меня покинула, осушил бокал, встал и, не попрощавшись, вышел, обогнул здание и заглянул во двор, где подергал несколько велосипедов, но все оказались на замках, значит, придется идти пешком, если, конечно, не найдется подходящего велосипеда в следующем дворе.
Нет, не нашлось.
Моросил дождик, а я бродил по переулкам. Перед «Гаражом», пустым и темным, по окнам которого стекали струйки воды, я остановился, глядя на такси, одно за другим выныривающие из туннеля под Хёйденом, раздумывая, что предпринять. Домой мне, ясное дело, не хотелось. Я поплелся было в «Шлактерие», но и они уже закрылись. Я закурил и, прикрывая сигарету от дождя, поднялся к театру. Мне хотелось трахнуться с кем-нибудь, с кем я еще не трахался, с одной из тех двух, что поглядывали на меня. Почему я не воспользовался возможностью, почему я такой тупой? Гунвор все равно не узнала бы, да это и не измена, мне просто хотелось, причем так сильно, что я весь вечер ни о чем другом и думать не мог. Мягкое женское тело, опущенный взгляд, незнакомая грудь, незнакомые ягодицы, она склоняется передо мной, стоит передо мной на четвереньках, а я, да, я засаживаю ей. Вообще-то я лишь этого и хотел, но тут все безнадежно, в этом городе, безжалостно омываемом дождем, где нет людей, разве что редкие темные такси, да еще и в полпятого утра – куда же мне податься?
Есть одна в Нёстете, она, похоже, была когда-то в меня влюблена, наверняка примет меня с распростертыми объятьями.
Я двинулся туда. Волосы липли к голове, куртка и брюки насквозь промокли; я шагал по пустым улицам, где тишину нарушало лишь шлепанье моих ботинок по лужам.
Я подергал дверь. Заперто.
Она жила на втором этаже, я присел, набрал камушков и стал кидать их в три ее окна.
Ноль реакции.
Кричать нельзя – так я перебужу всех соседей.
Я ухватился за дверную раму и подтянулся. На стене были карнизы и щели, на окнах – подоконники, а значит, легко будет вскарабкаться, добраться до ее этажа, постучаться в стекло или, если повезет и окно окажется незапертым, влезть внутрь и устроить ей настоящий сюрприз.
Поднявшись метра на три, я сорвался и соскользнул вниз, к счастью, успел зацепиться и притормозить, поэтому ушибся не сильно, только ссадил колено, в котором неослабно пульсировала боль, пока я карабкался снова. Но снова упал, на этот раз неудачно, на грудь, из которой вышибло весь воздух. Казалось, я тону, вдохнуть не удавалось, а боль сходилась в мозг из тысячи разных точек. Голова горела.
ООООО!!! – вырвалось у меня.
ООООО!!!
ООООО!!!
Я лежал не шевелясь и дышал. Одежда впитывала воду из лужи подо мной. Ноги, и руки, и грудь заледенели. И все же мне пришло в голову, что можно закрыть глаза и поспать прямо тут. Всего секундочку…
В следующий миг меня пронзила боль.
Я привстал на колено и задрал лицо к небу, из которого лил весь этот дождь. Поднялся и медленно поплелся прочь, сперва еле переставляя ноги, но потом разошелся. Зачем-то меня понесло к Клостере, и тут из-за угла вывернула полицейская машина. Она остановилась передо мной, стекло опустилось, и полицейский, выглянув из окна, спросил, чего я тут шатаюсь.
– Из гостей возвращаюсь, – ответил я, – и знаете, там внизу я видел, какой-то парень прямо по фасаду лезет. Не знаю, чего ему надо, но выглядит стремновато.
Они, похоже, сочли меня вполне вменяемым и отстали, более того – поехали проверить то, что я им наплел.
Ха-ха-ха, хохотал я, спускаясь к Торгалменнинген.
Ха-ха-ха.
Ха-ха-ха.
Соваться к Гунвор после всего случившегося не стоило, поэтому я свернул направо и поймал такси. Спустя пять-шесть минут я вышел возле своего дома и уже в подъезде увидел, что дверь в иммигрантскую квартиру опечатана узенькой лентой, привалился к почтовым ящикам, отдохнул немного, поднялся к себе, отпер дверь и остановился.
В шкафчике на кухне что-то шуршало.
Неужто я наконец их увижу?
Следы я замечал и прежде, и мне это надоело, однако самих их не видел; стремительно, по-кошачьи, я метнулся на кухню и распахнул шкафчик. Пусто. Никого.