– В пределах нормы, продолжаем.
Подъем уже длился четвертую минуту, скорость росла, как и напряжение в центре управления. Зарубин достал платок из кармана комбинезона, вытер им вспотевший лоб и снова пробежался глазами по параметрам. Все было в норме, кроме температуры тележек, которая приближалась к отметке триста градусов. «На трехсот пятидесяти начнутся проблемы», – подумал он, но не стал что-либо предпринимать, так как до выхода из шахты оставалось не больше двадцати секунд.
На последних секундах Зарубин затаил дыхание и перевел взгляд на экран визуального контроля. И вот наконец, словно в замедленной съемке, показалась верхняя крышка контейнера ИскИна, затем весь контейнер, а за ним стометровый остаток разгонного блока.
Вся эта конструкция выскочила из шахты на скорости два с половиной километра в секунду, и сразу за ней наружу вырвались газы, создавая эффект выстрела гигантской пушки. Камера тут же сфокусировалась на объекте и продолжала его сопровождать. Через мгновение, как только произошел выход, двигатели последней ступени отключились, и прозвучал доклад оператора контроля:
– Есть отделение разгонного блока.
Длинная, сигарообразная конструкция, отделилась от цилиндра полезной нагрузки и начала заваливаться в сторону. Следом за этим с помощью пиропатронов произошел отстрел тележек, и уже практически голый ИскИн продолжил набирать высоту, а на орбите видимая невооруженным взглядом, уже открывалась гиперпространственная воронка, чтобы, как сачком, поймать груз.
– Это первый свободно летящий ИскИн в истории Элема, – прозвучал рядом голос Иуторна.
Зарубин удивленно посмотрел на него, думая, что впервые слышит шутку от элемийца.
⁂
В то же время. Солнечная система. Борт фрегата «Стаут».
– Доклад! – в очередной раз произнес капитан Саливан.
Совсем юный матрос, находящийся за постом баллистики, ответил не сразу. Ему понадобилось секунд десять, прежде чем он сумел считать информацию с экрана консоли.
– Беглец продолжает разгон. Через двенадцать минут он войдет в зону уверенного поражения наших орудий.
– Связь? – обратился Саливан к другому посту, за которым находился опытный офицер.
Тот сразу же ответил:
– На требования заглушить двигатели и лечь в дрейф не отвечает.
– Продолжать преследование.
Капитан Саливан поерзал в ложементе и хмурясь начал постукивать пальцем по его краю. Он размышлял о том, что ему сейчас очень не хватает старпома, да и прежней его опытной команды. Но он уже неделю как перестал обращать на это внимания и раздражаться из-за этого – со временем и эти обучатся. Саливан посмотрел на бритый затылок новоиспеченного баллистика и вспомнил события, благодаря которым и лишился своего старпома и части команды.
Информация о блокаде и опасных бактериях, несмотря на отсутствие гиперсвязи, разнеслась по Солнечной системе с огромной скоростью – на это потребовалось всего чуть больше суток. Еще неделя, чтобы каждый убедился в правдивости данной информации. А затем в одночасье все замерло. Остановились заводы, шахты, порты и фермы – люди больше не видели смысла работать, если завтра все равно умрешь. И никакие увещевания правительства о том, что еще как минимум пару лет у человечества есть и что возможно удастся найти лекарство, никак не влияли на ситуацию.
Значительную часть людей в преддверии конца света охватила религиозная истерия. А когда в сеть слили секретную информацию о том, что случилось с элемийцами, – статистика самоубийств резко поползла вверх. Люди не желали дожидаться того животного состояния, в которое в итоге превращались инфицированные.
Другая группа людей решила, что больше нет смысла соблюдать условности и законы и нужно брать все, что хочешь, здесь и сейчас. И, словно по мановению волшебной палочки, во всех крупных колониях вспыхнули беспорядки, появились случаи мародерства, грабежа и убийств.
Безумие началось задолго до того, как зловредные бактерии действительно смогли себя проявить. Из набирающей силу и процветающей цивилизации человечество за считаные дни превратилось в агонизирующий организм, ускоряя свой и так не легкий конец.
– До выхода на рубеж атаки четыре минуты, – не дожидаясь запроса от капитана, доложил баллистик.
Саливан кивнул, отметив про себя, что прогресс в обучении обновленной команды налицо, а после вновь погрузился в свои думы.
Во всем происходящем хаосе появлялись и очаги разума – сильные духом лидеры сплачивали вокруг себя людей и пытались бороться с творящейся анархией. Особенно это проявлялось в небольших рабочих колониях, где люди жили практически одной семьей. Все это происходило не системно, но ситуация начала меняться, когда в еще работающей сети стали появляться информационные блоки о том, что именно об этом и предупреждал бывший глава Совета Нечаев. Безумие длилось уже третью неделю, когда внезапно островок порядка возник на Луне.
Каким-то образом Нечаеву удалось заручиться поддержкой следящих, которых всеобщее сумасшествие затронуло в меньшей степени, и организовать новую вертикаль власти. Благо на тот момент Совет Федерации самоустранился, а действующие подразделения и команды кораблей не успели до конца разложиться.
За несколько дней верные Нечаеву войска огнем и мечом прошлись в лунных поселениях и на орбите, установив жесткий порядок. Затем лунный флот во главе с самим Нечаевым двинулся к Марсу, где без колебаний уничтожил десяток кораблей, не пожелавших подчиниться. Остальные либо поддержали новый порядок, либо решили воздержаться – и впоследствии команды этих кораблей полностью заменили. А потом последовала высадка десанта на красную планету, где его поддержала колония харгов.
Закончив с Марсом, флот Нечаева двинулся к следующей колонии, а затем к следующей и следующей. Так продолжалось, пока в Солнечной системе не осталось ни одного очага того хаоса и безумия, которые устроили сами люди. В один момент все поняли, что у них появился новый правитель, который так и не обозначил свой статус. Но шестеренки человеческой цивилизации вновь завертелись, запустились заводы, перерабатывающие комплексы, вернулась нормальная жизнь в колонии, и все между собой обсуждали, куда же вновь образовавшаяся власть направит общие усилия.
Конечно, Нечаев пообещал, что все ресурсы направит на изучение проблемы с бактериями и поиски лекарства, но никто не ожидал, что он объявит карантин, запретив какие-либо попытки выйти за пределы гиперпространственной блокады. Пояснив это тем, что выход заразы из Солнечной системы несет угрозу всем тем людям, которым посчастливилось оказаться за ее пределами. Не всем понравилась идея карантина, некоторые решали, что их зараза обойдет, если покинуть про́клятое место под названием «Солнечная система». Они умудрялись захватывать какой-нибудь транспортник и, набиваясь в него семьями, пытались уйти в межзвездное пространство на плазменных двигателях, зачастую без гипердвигателя.
Тогда флоту приходилось применять не очень популярные меры, и зачастую очень тяжелые для экипажей военных кораблей. Вот и команде фрегата «Стаут» предстояло выполнить работу, о которой не хочется и думать. Обычно такие корабли беглецы выбирали оживленные маршруты, но капитан этого решил, что преодолеть блокаду можно и курсом перпендикулярно плоскости эклиптики. И ближайшим военным кораблем, который мог его перехватить, оказался «Стаут» – беглеца удалось нагнать, когда тот удалился на пять астрономических единиц от старой границы беспрыжковой зоны.
– Сэр, беглец в зоне поражения ствольной артиллерии.
– Есть ответ на наши запросы? – поинтересовался Саливан в надежде, что не придется отдавать приказ.
Но связист развеял все его чаяния:
– Нет, сэр. По-прежнему молчат.
– Хорошо, – недовольно буркнул Саливан. – Я хочу лично к ним обратиться.
– Они вас слышат, сэр, – тут же отозвался офицер связи.
Саливан поднялся со своего ложемента, поправил комбинезон и, глядя на обзорные экраны, где виднелся корабль беглец, начал:
– Обращаюсь к кораблю беглецу. Говорит капитан первого ранга Роберт Саливан. Вы нарушаете карантин. Немедленно заглушите двигатели и ждите дальнейших распоряжений.
Саливан замолк и посмотрел на офицера поста объективного контроля, тот понял его немой вопрос.
– Никакой реакции, сэр. Беглец продолжает разгон.
– Вы там, послушайте. – Капитан решил сделать последнюю попытку. – Размер зоны блокады неизвестен. У вас просто закончится топливо либо припасы – и вы умрете. Если останетесь, у вас будет шанс.
Саливан снова посмотрел в сторону поста контроля, и находящийся там офицер просто помотал головой. Нужно принимать решение: еще час такой погони – и топлива не хватит на обратный путь.
– Внимание! Боевая тревога! – наконец решившись, объявил капитан. – Захват цели. Корабль беглец. Курсовому орудию… – он сделал небольшую паузу, но все же добавил: – Огонь!
Саливан ожидал, что сейчас в сторону преследуемого корабля полетит стальная стокилограммовая болванка, но ничего не происходило и не звучало никаких докладов о проблемах с орудием.
– Оружейный пост, как это понимать?
– Сэр, там женщины и дети, – дрожащим голосом ответил третий лейтенант. – Я не могу.
– Я прекрасно знаю, кто там! – рявкнул Саливан. – Но их там сотня, а во внешних колониях сотни тысяч. Это чертова бездушная математика. Так что утри свои сопли, третий лейтенант, и выполняй приказ. Огонь!
Еще поколебавшись, со слезами на глазах третий лейтенант коснулся пиктограммы открытия огня – и зажмурился от содеянного. А капитан Саливан убрал свое личное оружие в кобуру, стараясь быть невозмутимым, но прекрасно понимая, что теперь ему будут сниться лица этих отчаявшихся и погибших от его руки людей.
Он не спеша опустился в свой ложемент, закрыл глаза, медленно провел по лицу рукой сверху вниз и устало произнес:
– Возвращаемся. Курс в зону патрулирования.
Но вместо привычного доклада прозвучал взволнованный голос офицера поста контроля: