– Если они не придут, то в будущем я бы не считался с их интересами, раз они решили самоустраниться.
Я мельком взглянул на Лукашевича и снова перевел взгляд на экраны:
– Вы, господин адмирал, слишком категоричны. Вы поставьте себя на их место и вспомните харгов. Не так просто решиться вылезти из своей скорлупы, когда там так тихо и уютно. На это нужно время.
Внезапно на мостике раздался крик офицера поста объективного контроля:
– Внимание! Фиксирую множественное формирование гиперпереходов!
Изображение на обзорных экранах тут же сменилось на трансляцию с других камер. На фоне густых облаков туманности зажигались сотни искорок, словно взрывы сверхновых звезд, решивших сделать это одновременно. Из уже сформированных воронок стали выскакивать причудливые корабли, которые мы наблюдали во время проведения ассамблеи.
– А это кто? – спросил у меня Туров, указывая на вполне себе схожие с земной архитектурой корабли. – Я таких не помню.
– Наши посольские корабли смогли охватить пузырь пространства радиусом две тысячи световых лет. Я думаю, что это корабли цивилизаций, живущих еще дальше, но являющихся соседями тех, кого мы убедили.
– А они убедили их, – добавил Лукашевич.
В этот момент с поста связи доложили:
– Гости хотят присоединиться к нашему флоту и запрашивают дальнейшие инструкции.
– Господин адмирал, – обратился я к Лукашевичу, – нельзя заставлять ждать наших гостей, распределите их корабли по свободным носителям.
Лукашевич нахмурился и отстегнул с бедра свой планшет. Поводил по экрану пальцем и сказал:
– По предварительным оценкам, нам не хватит «Звездных странников», чтобы вместить всех.
Внезапно с поста объективного контроля поступил еще один доклад:
– Множественное формирование гиперпереходов! Дистанция пятьдесят три километра!
И снова наше внимание было приковано к обзорным экранам. Там из гипера в обычное пространство выпрыгивали астероиды, из которых как брызги в разные стороны разлетались ударные корабли Арахна, обволакивая облаком свои ульи. Я краем глаза наблюдал, как Туров и Лукашевич напряглись, но, видя, что я не дергаюсь, да и тревога не срабатывает, продолжали смотреть округлившимися глазами.
– Сэр, – с удивлением произнес офицер поста связи. – Арахна запрашивают координаты для занятия своих мест в строю.
– Да ты шутишь? – неожиданно и медленно спросил Туров, а я вместо ответа просто растянул губы в улыбке. – Нет, не шутишь, – заключил он и добавил: – А я-то думаю: куда это они с Загорским увозят двигатели и аппаратуру? А этот четырехглазый жук еще так улыбался хитро.
Я хлопнул Турова по спине и с улыбкой сказал:
– Прости, Костя, но я должен был это сделать втайне, иначе ты или кто-то другой меня бы отговорил.
– Еще бы, это же Арахна! – Туров вытянул руки к экрану, демонстрируя, что это же очевидные вещи.
– Они полностью зависят от нас. Строить самостоятельно ульи они не могут, а на тех, что я им построил, установлены элемийские ИскИны. Должны же они себя как-то реабилитировать, да и теперь они такие же полноправные обитатели нашей Галактики, как и все они. – Я махнул рукой куда-то в сторону, желая указать на инопланетный флот.
Туров скрестил руки на груди и сделал вид, что обиделся. А я, хмыкнув, повернулся к Лукашевичу:
– Господин адмирал, астероиды оснащены релятивистским двигателем и щитами, так что мы можем их использовать как носители. Думаю, мы сможем посадить некоторое количество кораблей наших друзей на поверхность астероидов.
* * *
Три месяца полета внутрь системы Элем пролетели, как один день. Большинство людей начало маяться от безделья из-за несменных пейзажей снаружи, а также ограниченного пространства своих кораблей. Хотя пейзажи были просто фантастические при движении в половину скорости света, особенно разделение Вселенной на красную позади и синюю впереди. Но три месяца – это долгий срок в замкнутом пространстве с одними и теми же людьми. Можно было долететь и быстрее, но ограничение ускорения шесть “g” для наших организмов никуда не денешь, да и разгоняться приходилось с перерывами, чтобы дать людям, и не только людям, отдохнуть.
Но наконец мы достигли конечного пункта, флот затормозил на расстоянии ста астрономических единиц от цели. Носители разгрузились и остались на месте, а флот выстроился сплошным фронтом и начал восьмисуточный разгон к центру системы. Никто не знал возможностей Эомера, и этот срок оказался еще мучительнее, так как все ожидали удара в любой момент. Но судя из данных зондов, которыми заранее насытили систему, пространство до самой звезды было чистым. Да и сто тринадцатый был уничтожен на расстоянии пять астрономических единиц. Именно таким мы установили рубеж начала активной фазы сопротивление Эомера.
Аналитики пришли к выводу, что эта звездная машина тратит очень много энергии для поддержания барьера, а значит, есть ненулевой шанс продавить оборону, так как пока все воздействия, которые мы наблюдали, несли энергетическую природу. Звезда, конечно, очень мощный источник энергии, особенно на таком расстоянии, на котором находится чаша, но не бесконечный. Если говорить простыми словами, то мы надеялись одолеть Эомера числом, и это был не безнадежный план.
Дело в том, что такая звездная машина, как двигатель Шкадова, априори очень хрупкая конструкция. Чаша должна быть довольно тонкой, а значит, ее можно повредить незначительным воздействием. К тому же такая чаша находится в очень тонком балансе между притяжением звезды и давлением ее излучения. И стоит только слегка нарушить этот баланс в пользу гравитации, например пробить дыру в чаше, тем самым снизив площадь давления, как все это сооружение само рухнет на звезду.
По расчетам, флот должен набрать немыслимую для кораблей с плазменным двигателем скорость – больше сорока тысяч километров в секунду. Это обусловлено тем, что мы жгли все топливо, не оставляя на торможение. А когда пролет будет завершен, то ловить корабли будут «Звездные странники». Как раз сейчас они совершают маневр для перелета на другую сторону системы.
Но из-за того, что скорость будет такой большой, траектория полета проходила по касательной к чаше, так как ни один корабль не успеет отвернуть, если двигаться прямо к центру. И финальный путь перед залпом будет проходить со стороны чаши, а не открытой звезды, потому что залп будет осуществляться с дистанции три с половиной миллионов километров. Будет очень жарко, уже не говоря о радиации, а так чаша частично прикроет от излучения звезды. Именно такое расстояние сможет преодолеть торпеда за полторы-две минуты, сгустки плазмы и снаряды тоже. Да и оружие наших новых союзников имело схожие характеристики.
На протяжении шести дней сближения так ничего и не произошло. Штаб флота собрался в центре планирования операций, оборудованном на флагмане «Скоморох», чтобы попытаться прощупать оборону противника. Удобнее было бы управлять флотом из виртуальной среды, но в угоду нашим союзникам все командование осуществлялось из реального мира, но трансляция в виртуальный присутствовала, для тех же элемийцев и членов экипажей кораблей.
В центре зала как обычно светилась тактическая схема, а у стен цилиндрического помещения находились виртуальные проекции постов различных служб. Со всех сторон были слышны тихие разговоры экипажа и такие же тихие и редкие сигналы оповещения с постов. Старшие офицеры штаба, куда входил и я, стояли с противоположной стороны от Лукашевича, который сейчас командовал флотом. Против его кандидатуры как командующего флотом никто не возражал, так как он самый опытный из всех присутствующих флотоводцев.
– Внимание флоту! – приказал Лукашевич. – Прекратить разгон и заглушить двигатели. – Он вызвал перед собой меню управления и с помощью него продублировал приказ.
Через несколько секунд маркеры на схеме, обозначающие корабли флота, обзавелись дополнительными значками, говорившими о заглушенных двигателях. Представители иных цивилизаций находились здесь же и, слушая Лукашевича, передавали приказы на свои корабли.
С поста контроля прокричали:
– Флот прекратил разгон и запрашивает дальнейших инструкций.
– Эскадрам с десятой по пятнадцатую выйти вперед. Дистанция пятьдесят километров. По готовности совершить полный торпедный залп.
Лукашевич продублировал свой приказ указанием на схеме, и через мгновение от флота отделилось пятьдесят маркеров, каждый из которых соответствовал торпедному фрегату. Капитаны фрегатов завершили маневр, и еще минута понадобилась для выбрасывания наружу по десять торпед с каждого корабля. А затем от этой группы фрегатов отделилось облако точек, над которым появилась выноска, оповещающая о классе торпед, их скорости и запасе хода.
Торпеды продолжали набирать скорость, все дальше отдаляясь от флота, но через две минуты они исчерпали свое топливо и продолжили двигаться по инерции. У них еще оставалось топливо для маневровых двигателей, но промахнуться по огромной конструкции, перекрывающей светило – это нужно постараться. Следующие часы показались вечностью, все наблюдали, как торпеды, двигающиеся с огромной скоростью, фактически ползли к своей цели. Но чем ближе они подходили к рубежу пять астрономических единиц, тем сильнее нарастала тревога.
До рубежа оставались считаные десятки тысяч километров. В центре царила тишина, казалось даже, что никто не дышал. Наконец торпеды прошли условную границу, но ничего не происходило, и я обратил внимание, как многие стали переглядываться, выражая то ли радость, то ли недоумение. В этот момент прозвучал предупредительный сигнал, а на схеме начала твориться какая-то вакханалия. Вектор скорости торпед вдруг стал поворачивать в сторону, указывая, что торпеды отклоняются от курса, хотя телеметрия самих торпед показывала, что они все еще движутся по заданной траектории.
– Что происходит? – спросил адмирал Коротков, выразив общее замешательство.
Я смотрел на движение линии траектории полета торпед, которая все больше уходила в сторону, пытаясь обогнуть чашу звездного двигателя, и в этот момент меня посетила интересная и одновременно страшная догадка.