— Огромное спасибо, — откликнулся я саркастически. — Но, если я не ослышался, минуту назад прозвучало слово «бизнес»?
На секунду что-то мелькнуло в его глазах и тут же исчезло, взгляд его так и остался пустым. Он продолжал говорить так, будто я не прерывал его.
— В городской ассоциации постоянно ищут таланты… Я там упомянул о тебе. Они посмотрели твои последние бои, ты им понравился… — Он сделал многозначительную паузу, достал свежую сигару и пожевал ее. — Мы думаем, что ты слишком хорош для такой мелочевки. Ты перерос, и тебе надо кончать драться за часы.
Он чиркнул спичкой и принялся раскуривать сигару. Я дождался, когда спичка потухнет, и сказал:
— И ради чего я буду драться теперь?
Ради «кого» — мне было абсолютно ясно.
— Ради славы, сынок, — произнес Скопас, — только ради славы. Мы решили, что ты выступишь на чемпионате страны, потом у тебя будет настоящая репутация.
— Великолепно! — улыбнулся я. — Но как насчет денег? Сейчас я имею хотя бы десять монет.
Скопас улыбнулся мне в ответ, но глаза его так и остались холодными.
— Мы не карманники, сынок. Ты будешь иметь сотню в месяц, пока тебе не исполнится восемнадцать. Потом переведем тебя в профессионалы и заключим контракт с приличным годовым окладом.
— Не густо, мистер Скопас. Я и сейчас имею не меньше десятка часов, — горячо возразил я.
Джузеппе предостерегающе дернул меня за рукав, но мне было не до того.
— А что, если я не соглашусь?
— Тогда не получишь ничего, — пожал плечами Скопас. — Но, по-моему, ты парень с головой… Кроме того, у нас есть среди кого выбирать при переходе в профессионалы…
Я хмыкнул, внутренний голос говорил мне, что надо идти до конца.
— Вы слишком самоуверенны, мистер Скопас, кто вообще вам сказал, что я хочу заниматься боксом?
Взгляд Скопаса был полон знания:
— Тебе нужны деньги, сынок, вот почему ты пойдешь драться. Вот почему ты уже пошел драться.
Он был прав. Мне нужны деньги. Папа все еще сидел без работы, и бокс был единственным способом добыть денег, не выходя со шлангом на улицу ночью. Мой опыт с мистером Гольдом подсказывал мне, что я не гожусь для этого дела. Я был не прочь время от времени сшибить десятку-другую боксом, но стать профессионалом — это слишком серьезно… Это было не по мне. Я повернулся к Зепу:
— Пойдем, не будем терять время.
У дверей я остановился и раскланялся со Скопасом.
— Всего доброго, мистер Скопас. Извините, если что не так. Рад был с вами познакомиться.
Я рывком отворил дверь и столкнулся с входившим мужчиной, который попытался остановить меня. Я сердито отбросил его руку, не поднимая головы. И вдруг знакомый голос донесся до меня:
— Привет, малыш! Куда ты так спешишь, что не хочешь поздороваться со старым знакомым?
Я изумленно взглянул в широкое открытое лицо мужчины, преградившего мне путь, и радостно протянул руку. «Сэм! Сэм Готкинс! Как же я сразу не догадался!» — пронеслось в моей голове.
За спиной виновато бормотал мистер Скопас:
— Парень не соглашается с нашими условиями, мистер Готкинс.
— В чем дело, Дэнни?
Не раздумывая больше, я обернулся к Скопасу:
— Если вы не передумали, мистер Скопас, то можете сообщить членам городской ассоциации, что я согласен.
— Пойдем, Дэнни, — спустя несколько минут проговорил Сэм. — Тебе надо поесть.
— Сейчас, еще не все…
Я подошел к столу. С приходом Сэма напряжение в комнате спало. И Скопас, и его компания понимали, что если большие боссы из городской ассоциации положили на меня глаз, то, значит, я стою этого.
— Мистер Скопас, — улыбнулся я как можно шире, — извините меня за несдержанность. Спасибо вам за все.
— Все в порядке, сынок, — пробурчал он.
Я протянул ему руку:
— Только не забудьте о моих часах!
Скопас громко рассмеялся и подмигнул членам совета.
— Мне этот парень положительно нравится, — заявил он. — Он далеко пойдет… Эх, было бы у меня тысяч пять, я сам бы взял его.
Надо полагать, что у меня отвисла челюсть, так как все рассмеялись. Я посмотрел на Сэма, он утвердительно кивнул. Видно, дела у него шли нормально, если он смог выложить за меня пять кусков. Скопас вытащил из кармана две десятидолларовые бумажки и вложил мне в руку:
— У меня кончились часы, сынок. На этот раз обойдемся без посредника.
Я небрежно засунул деньги в карман.
— Думаю, обойдемся, мистер Скопас. До свидания. Ну что, пойдем, босс, — улыбнулся я Сэму.
Я с сожалением посмотрел на стоящую передо мною тарелку. Единственный недостаток жаркого по-румынски, которое подавали у Глюкштерна, заключался в том, что редко кому удавалось доесть порцию до конца.
— Я сейчас лопну, — признался я. — А ты как, Джузеппе?
Зеп улыбнулся одними глазами, так как рот его был еще занят. Сэм тоже закончил есть, хотя на его тарелке оставалась добрая треть.
— Слушай, Дэнни, — спросил Сэм, — почему ты не ответил на мое письмо в прошлом году?
— Потому что я его не получал, — пожал я плечами.
— Я разыскивал тебя, малыш. Я даже приходил к вам домой, но никто не знал вашего нового адреса. — Он закурил сигарету и добавил: — У меня была для тебя одна работенка…
— Прошлым летом?
Он кивнул.
— Я бы все равно не смог приехать. Мой отец в трансе. Ты же знаешь, почему мы переехали. — Я вытащил сигарету из пачки Сэма. — Как тебе удалось найти меня? Я слышал, ты был во Флориде?
— Да, мне там пришлось поработать. Неплохо поработать, я скажу… Но я никогда не забывал о тебе, Дэнни Фишер. Я дал себе слово сделать из тебя чемпиона. Я знал, что рано или поздно мы встретимся. Парень, который дерется так хорошо, как ты, не может долго оставаться в тени. — Он протянул через стол руку и вытащил у меня изо рта сигарету. — Те, кто работает на меня, — не курят.
— Мне всегда нравилось работать с тобой, Сэм, — признался я, глядя на то, как он своими толстыми пальцами давит сигарету. — Сэм, я еще не решил, хочу ли я быть профессиональным боксером.
— Тогда зачем весь этот цирк с часами?
— Мне нужны были деньги, Джузеппе подсказал, где я их могу заработать. Сорок долларов в неделю за бои в три раунда — не так уж и плохо. Но стать профессионалом?.. В любом случае, мне сначала надо кончить школу.
— А потом? — жестко спросил Сэм. — Так и будешь гоняться за дешевыми призами? Или пойдешь грабить?
Я невольно покраснел.
— Честно говоря, я об этом не думал, Сэм.
Он улыбнулся:
— Вижу, что не думал. Так вот, запомни: с сегодняшнего дня за тебя буду думать я.
Я посмотрел в зеркало: кроме небольшого синяка на скуле, ничто не говорило о вчерашнем бое. Пока мне определенно везло. Тщательно причесавшись, я вышел из ванной. На кухне слышалось ворчание отца.
— С добрым утром, — улыбнулся я.
Отец замолчал на полуслове, словно поперхнулся, оглядел меня, но ничего не ответил на мое приветствие.
— Садись, Дэнни, — поспешно сказала мама, — завтракай.
Я опустился на стул. Отец продолжал все так же молча наблюдать за мной. Каждый новый день прибавлял морщин на его лице. В усталых глазах навсегда поселилось отчаяние, оно исчезало только тогда, когда он выходил из себя. Это происходило все чаще и чаще.
Я небрежно достал из кармана десять долларов и положил их на стол.
— Вчера вечером удалось немного подзаработать, — пояснил я.
Отец перевел взгляд на деньги, потом посмотрел на меня. Было видно, что он снова заводится. Я склонился над тарелкой и принялся за овсянку.
— Откуда эти деньги? — начал отец. — Ты опять дрался?
Я кивнул, не поднимая глаз от тарелки.
— Дэнни, неужели нет другого способа заработать? — спросила мама.
— Нет, мама, — отрезал я. — Мне надоело быть мальчиком на побегушках за два доллара в день.
— Но мы же просили тебя, сынок, — слабо протестовала она. — Тебя же могут покалечить. Уж обошлись бы как-нибудь…
Отец все еще сдерживался.
— Но как, мама? Теперь приличной работы днем с огнем не сыщешь… Не получать же подачки от благотворительного общества?!
— Уж лучше это, чем видеть тебя калекой, — твердо выговорила мама.
— Ма, ты зря волнуешься, я ведь очень осторожен. Посмотри, я провел уже тридцать боев, а мне поставили всего один синяк под глазом, к тому же через день он прошел…
Логика была на моей стороне, и поэтому мама беспомощно повернулась к отцу. Его лицо побледнело, губы мелко дрожали. Однако заговорил он спокойно и уверенно:
— Это все его девчонка. Она заставляет его делать это. Ей наплевать, покалечат или убьют его, лишь бы ей шли деньги.
— Папа, что ты говоришь?! — возразил я. — Она хочет этого не больше, чем вы. Но она понимает, что сейчас это — единственный честный способ заработать деньги.
Но отец уже ничего не слышал.
— Макаронная шлюха, — отчетливо выговорил он, глядя мне прямо в глаза. — И сколько ты ей платишь за ночь на чердаке? Еврейские девушки плохи для тебя? Ну понятно! А все потому, что они-то уж не позволят себе того, что позволяет она. Они не опустятся до того, чтобы заставлять своего парня калечить других ради собственного удовольствия. Так скажи, сколько ты платишь ей за то, что она бесплатно дает своим итальяшкам?
Гнев в моей душе уступил место ненависти. Теперь мне приходилось сдерживать себя. Перед моими глазами промелькнуло лицо Нелли — такое, какое было у нее, когда я впервые сказал ей, что дерусь на ринге. С трудом выдавил я из себя:
— Никогда больше не говори так, отец. Во всяком случае — в моем присутствии. Нелли — порядочная девушка, не хуже любой еврейской девушки. Никогда не смей срывать на ней зло за собственные неудачи. Это не ее вина, что мы оказались здесь. Вини только себя.
С минуту мы с ненавистью смотрели друг другу в глаза. Отец первым не выдержал моего взгляда. Он опустил глаза и поднес к губам чашку с кофе.
Успокаивающе мама положила мне руку на плечо.
— Садись, сынок, доешь овсянку. А то она совсем уже остыла.