– А почему у тебя в кадушке столько пены? – с видом Красной Шапочки, узревшей вместо бабули переодетого волка, уточнил Арант.
Мне стало смешно.
– Это чтобы мозоли и шелушения прошли.
– А почему у тебя на лице зеленая гадость?
– Это чтобы прыщи быстрее зажили.
– А почему ты пьешь вино?
– Это чтобы спокойно отвечать на дурацкие вопросы и не гневаться на тебя за вторжение, друг мой, – я закинул в рот креветку, запил её вином и, вспомнив о роли господина, царственно махнул рукой в сторону бальзама. – Раз уж ты здесь, подай мне вон ту баночку. Я, конечно, могу и сам… Но мне лень.
Я вздохнул и, вытянув ноги из-под воды, с удовольствием закинул их на край кадушки. Вода и пена тут же потекли по ступням на пол, но мне было плевать: баня для того и устроена.
Арант бочком придвинулся к полке и буквально самыми кончиками пальцев подал мне нужное. Я сел поудобнее и потянулся к волосам, чтобы собрать их в хвост. Крышка от баночки булькнула в закачавшуюся пену, и по бане поплыл душистый аромат шалфея.
– А это зачем? – раздался из угла сдавленный голос.
Вот всё-то ему надо знать!
– Чтобы вшей не было, – расслабленно ответил я, смазывая волосы смесью. – Я сейчас мозоли буду обрабатывать. Поможешь?
– Мне… это… некогда, – робко проблеял мудрец, глядя куда угодно, но не на меня. Его лицо налилось краснотой так, что горели даже уши.
– Некогда? – разочарованно вздохнул господин в моем лице и повертел лодыжкой, чтобы оценить фронт работ. – Мне придется вылезать, сидеть враскоряку… Я этим редко занимался – для подобного у меня была работница. Самому будет сложно. Для тебя тут дел на пару минут, может, всё же поможешь? Да ты чего в одежде стоишь? Жарко же.
– Нет-нет! – Арант даже головой помотал для убедительности. – Я… это… пойду, да?
Я милостиво разрешил и вмиг остался в одиночестве. Мозг, разленившийся от жары, вина и вожделенной ванны, переваривал вторжение очень медленно. Что Арант при виде меня невероятно смутился, до меня дошло только после того, как пришло время смывать маску. Да и днем он явно расстроился, когда я букет изодрал, а потом мы ходили вместе по рынку полдня… По его, между прочим, приглашению.
Зачем мудрец ввалился в парилку? Точно ли за забытыми вещами? Хотя нравы тут были весьма строгими. Все уважали моё нежелание мыться с остальными. Арант наверняка растерялся, когда за рубашкой зашел.
– Н-да… Я, дурак, еще о помощи просил, – пробормотал я и допил вино одним глотком.
Выкинув этот случай из головы, я нырнул под воду. У меня еще на очереди был маникюр, педикюр со сложным удалением мозоли, полбутылки вина, недоеденные креветки, так что разлеживаться не следовало.
– Ну? – нетерпеливо спросила Зденька, когда Арант, прижимая к себе злополучную рубашку, не вышел – вывалился из бани. – Что так тихо было?
– Не нукай! – хмуро ответил он и обвел взглядом собравшихся на пороге женщин. – Зачем вы меня втолкнули?
– Ты ж жених! – сказала Годана. – Вроде как случайно глянуть на невесту разок не возбраняется! Нам же нельзя! Вдруг она и правда мужчина?
– Не возбраняется! – передразнил Арант и швырнул Зденьке рубашку.
Та ловко поймала её на лету, закинула на плечо и уперла руки в боки.
– Так чего так тихо было? – еще раз спросила она. – Это он? Парень?
Арант вспомнил изящные пальцы, обхватывающие кубок с вином, густую белоснежную пену, в которой, точно в облаке, сидела Тэхон. Вспомнил собственное волнение оттого, что там, под этим белым, прячется полностью обнаженное девичье тело… И невозможное спокойствие, с которым была высказана просьба о помощи. Ни одна обнаженная женщина, даже сумасшедшая, никогда бы не встретила мужчину так безразлично!
– Не знаю! – в отчаянии выпалил он.
Женщины оторопели.
– Это как? – озадачилась Зденька. – Тэхон в шубе моется, что ли?
– В пене! – ответил Арант. Он еще никогда не чувствовал себя таким дураком. – Помните кадушку? Она вся в пене! Целое облако густой пены! И Тэхон внутри – только голова да руки по локоть торчат. Сидит, пьет вино с креветками, лицо какой-то зеленой гадостью мажет. Не лезть же мне было внутрь?
– Точно девица, – уверенно сказала Зденька. – Такое только знатная госпожа могла выдумать.
– Ага, – кисло ответил Арант. – Тогда чего она меня просила остаться и помочь с мозолями? Даже ногу вытащила. И это было не бесстыдное приглашение. Тэхон говорила… говорил… Тьфу! Голос у него был очень спокойный, и он… она… Короче, у Тэхон были служанки для этого!
– Ну да, тогда парень, – согласно кивнула Годана. – Что мы знаем о том, как моются заморские господа? Может, у него на родине все мужчины так делают?
– Девушка это! – разозлилась Зденька. – Где это видано, чтоб мужики прихорашивались?
– У них небось и видано! Да Тэхон и не прихорашивается, а мозоли и шелушения лечит. Ты эти руки рассмотрела? Они же в клешни превратились! – отбила Годана. – Тут любой взвыл бы! Так что Тэхон – парень.
– А я говорю, девушка! – уперлась Зденька.
– Парень!
– Девушка!
Арант с тяжелым вздохом развернулся и пошел прочь. В голове у него царил жуткий кавардак.
Глава 12
Светозар Людотович был не только крепким стариком, но еще и умным человеком. Он послушно пил все отвары до последней капли, соблюдал постельный режим, а потом, после выздоровления, еще несколько дней не покидал покои, чтобы не напрягать сдавшее сердце.
Но суета с лечением мимо него не прошла. Пусть глава Дома благополучно пролежал всю эпопею с голопопыми людьми, однако вот песнь Мороза, которую они распевали, слышал прекрасно и, конечно, обо всем расспросил своих подчиненных.
Поначалу наряду с остальными Светозар отнесся к креативной методике скептично. Он был человеком пожившим и многоопытным, к тому же пребывал на посту главы Дома уже не один десяток лет. Старик быстро выяснил, кто придумал всё это, и почуял подвох.
Именно так я объяснил себе его подозрительно пристальное внимание и осторожные расспросы. А когда Светозар окреп и смог передвигаться между этажами терема, то мне и вовсе показалось, что этот старик, так сильно похожий на Пересвета, только с тяжелым, немигающим взглядом – моя тень. Он следовал за мной всюду, мягко и ненавязчиво, но постоянно и неотвратимо, словно ангел смерти. А поскольку он был здесь самым главным, то я не мог просто взять и запереть перед ним дверь снадобницы.
Драгоценный шприц с иглами вместе с оставшейся партией сыворотки пришлось отдать на сохранение господину Чану и сворачивать производство. Хорошо еще, что окончательное выздоровление Светозара Людотовича совпало с концом эпидемии, потому что иначе этот старикашка непременно схватил бы меня за руку. Но поскольку у него это не получилось, то он своими вопросами потихоньку выедал мне мозг чайной ложечкой.
– Значит, ты, Тихон Викторович, происходишь из знатного рода? – как бы между прочим спросил он меня, подсев за обедом. – Обычно среди господ лекарское дело считается черной работой. Как так получилось?
– Моя матушка была ильпхэ, лучшей актрисой императорского театра, – сказал я устало и, опустив глаза в тарелку, посмотрел на картошку. Картошка посмотрела в ответ недовыковырянными глазками. – Отец был воином из знатного рода.
– Отец Виктор? – уточнил Светозар Людотович. – Латинянин?
Отец Виктор был русским татарином, а мать – из русских корейцев, и они познакомились в Южной Корее во время учебы в университете, а потом метались между Россией и Кореей. Я ходил то в русскую школу, то в корейскую, а потом в возрасте тринадцати лет с подачи мамы угодил в трейни[8], из которого вырос в айдола. И пробыл в общей сложности в этой индустрии десять лет, официально закончив карьеру в двадцать три, будучи студентом корейского университета… Но таких подробностей им знать не следовало.
Я покачал головой и соврал:
– Нет, его зовут Ви Кён Ду. Я просто взял созвучное имя. Слышал во время странствий.
Светозар кивнул, принимая объяснение. И я продолжил развешивать ему на уши лапшу, подготовленную еще для разговора с главой Крома Порядка.
– Мои родители не состояли в законном браке, но любили друг друга. Обычно люди моего происхождения идут по материнскому пути, но отец не пожелал видеть своего отпрыска за подобными занятиями. Меня забрали в клан, выучили лекарскому делу… Затем так получилось, что я остался последним сыном отца. Пришлось готовиться к роли наследника. Но враги нашего клана похитили меня и сестру. Отца убили… Дальше вы знаете.
За столом стало тихо-тихо. Казалось, даже рев ветра в печной трубе умолк, чтобы не помешать служителям слушать мой рассказ. Светозар огладил бороду, пожевал губами, хмурясь, но не нашел к чему придраться и кивнул.
– Признанный ублюдок, значит… – пробормотал он. – А братья твои умерли из-за?..
Судя по подозрительному виду, кто-то подумал, что знающий травы бастард поспособствовал преждевременной смерти законных наследников. Неужели я произвел настолько плохое впечатление?
– Война, – пожал я плечами. – Тел нам так и не вернули.
– Ага… Ясно. Нелегкая у тебя была жизнь, отрок, – Светозар Людотович похлопал меня по плечу.
– Не жалуюсь. Я жив, здоров, встретил вас, моих новых друзей, – я тепло улыбнулся и закончил с чувством: – Надеюсь, найду и новую семью.
Светозар улыбнулся в ответ, но его благодушный вид меня не обманул. Он явно подозревал, что со мной что-то нечисто.
А вот судя по перемигиванию Аранта со своей командой, служители Крома вынесли из моей легенды что-то еще. У Годаны было слишком довольное лицо, а улыбка, направленная в сторону посмурневшей Зденьки, отдавала превосходством.
– Я же говорила! – громко прошептала она. – Мать – актриса!
Заметив моё внимание, они быстро оборвали перешептывания и нарочито невинно улыбнулись. Да так, что у меня чуть зубы не свело.
– Вы хотели узнать что-то еще? – уточнил я у Светозара.