– А мне всё едино! – сообщил он между глотками. – Что Осемомо… Осмомамы… Пророк! Ик!.. Что хаоситы! Мне всё равно!
Илья протянул руку и отобрал бутылку. Арант вновь икнул, проводил её тоскливым взглядом и пригорюнился, когда служители сели напротив него.
– Хватит! – Илья стукнул кружкой по столу так, что вино плеснуло через край. – На одной хаоситке свет клином не сошелся! Таких, как эта Тэхон, полным-полно!
– Это точно, – поддакнула Зденька и жалеючи погладила Аранта по плечу. – Будет у тебя еще чернобровая девица, пышная, разумная, без этих заморских хаоситских заморочек!
Он подпер уплывающую голову руками и всхлипнул:
– Ничего вы не понимаете! Таких на всем белом свете больше не сыщешь!
– Будешь её в шелка одевать, будет она тебе детишек рожать, а не день-деньской в снадобнице пропадать и с книжками обниматься, – продолжала Зденька, не обратив внимания на слова.
– На своей женишься. Вон, Дуняша подрастет скоро, – пробасил Илья.
Арант вскипел.
– Какая жена? Вы в своём уме? Я ж её не как женщину… Ик! Я её как человека… Ик! Всем бы стал – и мечом, и щитом, и руками, и голосом. Ото всех бы уберег, всё бы сделал, а она… Из-за меня! Я виноват, что моя госпожа умерла!
По его лицу покатились пьяные слезы, теряясь в неопрятной бородке. Из груди вырвалось рыдание.
– У-у! А я-то, дурак, думал, ты по обычной любви слезы льешь, а тут всё еще хуже! – протянул Илья и переглянулся со Зденькой.
Та озадаченно поморгала.
– Как это – хуже?
– Так! Ты справа, я слева – и тащим нашего мудреца в погреб, пока он делов не наворотил, – отрезал мужчина и взвалил рыдающего Аранта на плечо.
– Почему сразу в погреб? За что? – опешила женщина, но встала рядом.
Арант почувствовал, как её ладонь крепко схватила за пояс, и поддакнул:
– Да! С чего это меня в погреб?!
Илья цыкнул на него, хлопнул дверью, огляделся и, убедившись, что на них никто не смотрит, прошипел в ответ:
– Кто наши господа, а? Ты кого должен своими господами звать, осёл?!
Зденька охнула и, побледнев, проговорила:
– Руслан Станиславич наш господин! А Снежана – наша госпожа! Выше них только пророк Осмомысл!
– Только они! А ты… – Илья не утерпел и встряхнул Аранта за шкирку, вырвав из него звонкое икание. – И мечом, и щитом, и руками, и голосом, значит? Ты кого в господа над собой возвести захотел?!
Мир и без того качался, а от тряски всё вокруг поплыло так, что вместо двух служителей перед глазами закружился целый хоровод, и все смотрели на Аранта с гневом. Он всхлипнул и замотал головой:
– Я… Она же…
– Молчи, несчастный! – грозно пророкотал Илья, оборвав его оправдания. – Молчи и не смей даже голоса подавать!
– Это же измена, дурень! – испуганно зашептала Зденька. – Ты что? А ну как Светозар прознает? Тебя же сразу расстреляют!
Арант в очередной раз икнул, охнул и согнулся у канавы в рвотном позыве. Илья едва успел его придержать, чтобы тот не улетел лохматой башкой в вонючую лужу.
– Я не изменщик! – едва ворочая языком, возразил он и для убедительности помотал головой.
– Тэхон признали хаоситкой, – мрачно буркнул Илья. – Даже если она отреклась от своих убеждений и раскаялась, она была хаоситкой! И после этого ты не изменщик?
– Но мы не скажем никому, да? Это была всего лишь сиюминутная блажь, да? У тебя ведь нет никаких сомнений? Ты просто ошибся, – затараторила Зденька с другой стороны. – Ты проспишься, завтра споешь песнь Успокоения и займешься делами, ведь ты мудрец Порядка, а не приспешник хаоситов, ведь так?
Она сграбастала Аранта за волосы, силой повернула его голову к себе и настойчиво заглянула в глаза, повторив:
– Ведь так?!
– Да, – после секундного молчания тяжело проронил он и опустил голову. – Так.
Глава 15
Трехбережье на самом деле оказалось невероятно красивым местом. Когда корабль вошел в залив, из темного моря выступили три скалы с разноцветными пластами пород, вершины которых увенчивали вечнозеленые леса. Скалы лежали наискось, соленые морские воды омывали их, отчего те сверкали в солнечных лучах. Выглядело это так, словно какой-то гигант разломал на три куска слоеный торт с зеленой глазурью, отвлекся на что-то да так и забыл про своё лакомство. Вблизи стало видно, что это один полукруглый берег. На одной из вершин стоял маяк. Чуть дальше, прямо под полосами самоцветных пород, в густой изумрудной хвое прятался город. Он казался совсем игрушечным на фоне скал, переливавшихся всеми цветами радуги.
Я так засмотрелся на сияющие в солнечных лучах породы, что не сразу заметил, как приблизилась пристань.
– Величественное зрелище, – произнес над ухом вкрадчивый голос господина Чана. – Сколько раз ходить сюда – столько и удивляться.
Я перевел на него восхищенный взгляд, с трудом осознал смысл сказанного и выдохнул:
– А? Да… Никогда такого не видел! Это что, какие-то драгоценные породы?
– Насколько мне известно, нет, – пожал плечами Чан. – Это всего лишь стекло. Местные говорить, когда-то здесь жил бог гроз. Он метать свои молнии в скалы, и гора трескаться на три. А песок спекаться в такие полосы.
Я уже хотел понятливо кивнуть, когда на берегу взволнованно закричали:
– Эй, вы откуда? Не с Приморья ли?
– С него самого! – заорал в ответ с нашего корабля Хван Цзи, поднеся ко рту огромный медный конус.
– Тогда уходите отсюда! Зараза нам тут не нужна! – для убедительности раздался пушечный залп, и в море, не долетев до корабля каких-то десять метров, плюхнулось ядро.
– Нет у нас заразы! И в Приморье заразы тоже уже нет! – не сдался Хван Цзи. – Ушла она! Вот уже неделю как ушла! Мы уже здоровые!
– Все вы так говорите! – сварливо заметили неизвестные.
– Да разве же мы ушли бы из Приморья без разрешения служителей Равновесия? – возмутился Хван Цзи. – Сами знаете, без их ведома даже мышь бы не проскочила! И мы недолго у вас пробудем. Товар отдадим кому надо, пополним запасы – и дальше пойдем!
На берегу задумались.
– Ладно, швартуйтесь у третьей пристани.
Хван Цзи выдохнул и махнул рукой матросам. Те засуетились еще живее. Рулевой завертел колесом, и корабль накренился, разворачиваясь. Громкоговоритель отправился обратно в свою бочку.
– Тоже изобретение Констатора? – не удержался я, кивнув на него.
– Да, – ответил господин Чан. – Очень полезное, как видите. Дайфу Лим, мы оставаться здесь несколько дней, поэтому вам надо… Как это сказать?..
– Сидеть тихо в своей каюте и никому не показываться? – подсказал я.
Последовала загадочная улыбка. Взмахнул шелковый веер.
– Сидеть совсем необязательно. Я могу выдать вас за мою младшую сестру. Так вы можете отужинать с нами и спросить моего знакомца о Констаторе.
– Не думаю, что это хорошая мысль – усаживать меня за один стол с вашим покупателем. Я выздоровел, но еще могу быть заразен, – заметил я.
Господин Чан хитро сощурился.
– Шу никогда не сидела за общим столом – она всегда трапезничать за ширмой. И вы прикрыть рот платком. Не подходить близко – и всё будет хорошо.
Я заколебался.
– Но всё равно…
– Очень надо показать платье! – господин Чан умоляюще сложил руки на груди. – Хоть издалека! Вы согласны быть Шу, моей сестрой? Есть наряды, краски, накладные волосы. Они сделать вас неузнаваемым!
Я обреченно вздохнул и кивнул. Похоже, судьба у меня такая – постоянно изображать из себя женщину. Как бы это не превратилось в привычку.
По всей видимости, реклама была очень необходима. Мне предоставили самые лучшие женские одежды, самые длинные парики и самую яркую косметику. И я с тоской вспомнил о косплеерских шмотках с их липучками, молниями и крайне демократичным нижним бельем. Женский наряд, который я должен был показать, предполагал невероятную многослойность! Лиф, панталоны, сорочка короткая, сорочка длинная, чулки, пояс для чулков – и это только то, что смог назвать сам господин Чан! А потом он с гордым видом вытащил самое жестокое орудие пытки, которое только существовало за всю историю моды: корсет. Самый настоящий корсет из китового уса, тяжелый и жесткий, как корейский шоу-бизнес. Хван Цзи только начал затягивать на мне шнуровку – и у меня глаза выпучились.
– Может, я лучше в каюте посижу? – просипел я и понял, отчего тихий женский полушепот считался аристократичным и желанным. По-другому в тисках разговаривать было просто невозможно!
– Поздно. Дядюшке очень хочется показать эти одежды, а вы нужного сложения. Последний писк континентальной моды. Прошу прощения, дайфу Лим, – заявил Хван Цзи и снова дернул за шнурки.
– Бедные женщины! – выдохнул я. – Что за человек придумал это? Палач? Перестаньте уже! Туго! Вы мне ребра сломаете!
– Мне неизвестен ни один подобный случай, – последовал убийственно бодрый ответ.
Да он издевается!
– Я вам как лекарь говорю! – прохрипел я. Перед глазами поплыли круги. – Корсет – это очень вредно! Он сдавливает внутренние органы, сердце, печень – всё! Недопустимо настолько туго затягивать людей! Тем более женщин!
Шнуровка ослабла, и я смог глотнуть воздуха.
– Ладно, но его снимать нельзя – он вам талию сделал!
В полном облачении я сам себе напомнил капусту – оно было таким же многослойным, пышным и неимоверно тяжелым. После того, как на мою голову нахлобучили парик и замаскировали его бантами, гребнями и шляпкой, Хван Цзи потянулся к косметике.
– Я сейчас вас так разрисую – мама не узнает! – пообещал он с кровожадной улыбкой.
Я вспомнил портреты модниц восемнадцатого века и тут же с криком отобрал баночки и кисточки.
– Я сам! Я сам умею! Не нужны мне свинцовые белила! И сурьма не нужна! В этом оранжевом что? Шафран? А в румянах? А, свёкла… Помада из овечьего жира… Ладно, это оставьте. И идите отсюда.
– Спасибо, мама, за актерское прошлое. Спасибо, Регина, за бьюти-блог, – уныло пробормотал я, глянув на себя в зеркало, и взялся за кисточки.