– Рана и должна гноиться! Тит не ошибался! Он был самым лучшим!
– Господин Чан, ладно они, – кипя от гнева, процедил я, – но вы-то? Как вы согласились на такое? Вы мне доверяли! Я же доказал, что знаю, что делаю! Хван Цзи, а ты как допустил подобное?
Тот развел руками:
– Но вы сами сказали, что не умеете! Сами признались, что не работали с такими ранами, а изобретали лекарства! Я уважаю ваши способности, но…
Я в сердцах запустил кружку в стену.
– Я не умел! Но знал! Я знал, что надо делать! – я тяжело выдохнул, смахнул волосы с лица и отвернулся. – Когда он начнет бредить от жара, вы вспомните обо мне и придете. Но я ничем не смогу ему помочь.
Матросы, господин Чан и Хван Цзи смотрели на меня с каменными лицами. Непробиваемыми в своей слепой уверенности. Я развернулся и вышел, хлопнув дверью.
Гнев кипел внутри, шипел ядовитой кислотой, хотелось схватить веревку и вздернуть всех этих недоделанных эскулапов на рее. Чтобы не натворить дел, я закрылся у себя и отвел душу на ни в чем не повинной посуде. Не помогло – только добавилась усталость. Я напоследок перевернул стул, пнул ножку кровати и, зашипев от боли в пальце, рухнул на постель.
– А ведь казались нормальными людьми! Хаоситы, вашу мать!
Меня так и подмывало запереться у себя до конца поездки и гордо игнорировать этих деятелей, пока Чан не загнется от инфекции. Воображение со злобным предвкушением рисовало композицию из кланяющегося Хван Цзи, унылых матросов и бледно-зеленого, замученного хаоситскими методами пациента. Я бы встал над ним и со скорбным лицом, разведя руками, произнес: «Я же вам говорил!». Все бы точно прониклись.
«Оставить человека без помощи из-за обиды – это очень мудрое решение. Такое взрослое и верное, особенно для ученого, который изобретал лекарства!» – ехидно пропел внутренний голос.
Я заскрипел зубами и отвернулся к стенке, но совесть с противным визгом сверлила виски и затыкаться не собиралась. Господин Чан мне жизнь спас, как можно было бросить его в такой момент? Не вмешиваться? Прижигание долго служило хирургии, и народ как-то выживал. Да и пациент мой на первый взгляд крепкий, а сам ожог не такой уж и большой… Тридцать сантиметров – не семьдесят процентов тела, да и первые шесть часов рана находилась в покое. Но, с другой стороны, люди умирали и от меньшего… Вот как пустить всё на самотек?
Я все-таки не выдержал – пошел проверять.
Господин Чан был бледен до такой степени, что сквозь кожу просвечивали вены. Он тяжело дышал и облизывал искусанные губы. Его сознание было настолько поглощено болью, что моё появление вообще прошло мимо него. Я потрогал горячий, липкий от испарины лоб и, окончательно устыдившись своих детских порывов, дал раненому воды. Тот жадно выпил несколько глотков и, открыв мутные глаза, пожаловался:
– Больно. Швы так не болеть.
– Вот именно. Но вы же тут самые умные, вам лучше знать, – буркнул я и поднес свечу поближе к его животу.
Прижгли его от души. Выглядел ожог отвратительно, а рубец обещал стать еще гаже. Я осторожно ощупал края и немного выдохнул. Рана не разошлась. Видимо, хаоситы прижгли не все швы, а только те, что были сверху. От раны пахло чем-то противным и подозрительно знакомым.
– Протирали ополаскивателем для зубов? – строго спросил я.
Эта дрянь хоть и кипятилась, но на корабле хранилась в бочонке. И стояла достаточно долго, чтобы микробы успели почувствовать волю.
– Да, – выдохнул господин Чан. – Так лучше заживать…
– Блеск, – заключил я и поставил свечу на стол. – Лучше заживает… Свежим ополаскивателем протирать надо! Свежим, только что приготовленным, а ваш стоит уже вторую неделю! Уринотерапевты, вашу мать… Сто процентов заразу занесли!
Чан попытался что-то возразить, привстал на локтях и охнул.
– Но Тит…
– Дурак! Где ваш хваленый Тит, а где я? Кто спас Юн Лана: Тит или я? Кто тут выглядит старше тридцати: ты или я? Может, всё-таки стоит послушать человека, который явно знает о лекарствах и природе болезней?
Господин Чан смешался, а я, вдохновленный успехом, закатил ему пятиминутную лекцию о том, что такое гной, откуда он берется и чем опасен.
– Вот то-то и оно, – удовлетворенно произнес я, когда побледневший пациент в ужасе уставился на свой живот. – Теперь будьте послушным, не мешайте вас спасать. И другим скажите, чтоб больше не лезли. А то залечат до смерти.
Легко сказать – спасать! А какими средствами?? Антисептик на корабле был лишь в виде самогона. Крепкий алкоголь на ожог? Да лучше сразу застрелить. Мёд? Капустный лист?
Я ограничился тем, что промыл ожог, как смог, и продезинфицировал кожу вокруг алкоголем.
– Господин Чан, нам срочно нужно остановиться в ближайшем порту, – наконец заявил я, наложив чистую повязку. – В закупленных вами припасах нет ничего, чем можно вас лечить.
Тот подумал, облизнул губы.
– Ближайший порт – Приморье.
– Как Приморье? – опешил я. – Мы же шли из Приморья в Трехбережье, а потом к вам домой. Кажется, в Кондо…
– Кондо, Трехбережье и Приморье – треугольник, – господин Чан кивнул на стену, где висела большая карта местного моря. Я подошел ближе и, рассмотрев извилистые берега и острова, понял, что Кондо было вершиной разностороннего треугольника, где Трехбережье было дальше от него, а Приморье ближе. – Вам там опасно…
Я на мгновение заколебался. В Приморье меня могли сразу узнать, но… Не оставлять же всё на милость природы?
– Я могу просто передать список Хван Цзи. Он купит всё необходимое. Мне совсем не обязательно сходить на берег.
– Хорошо, – согласился господин Чан. – Позовите Хван Цзи.
Я позвал и, пока родственники общались, сидел и думал. Думы были безрадостными. Чтобы доплыть до порта, кораблю наверняка понадобится несколько дней. Чем все это время лечить ожог? Как не допустить заражения?
Корабль скрипнул, качнулся, за стенами плеснули волны. Волны! Кипяченая морская вода! Ну не идиот ли я? Это же отличное, проверенное временем средство при самых разных ранах!
Господин Чан, конечно, чуть не полез на стенку, когда на живот опустилась тряпка с морской солью.
Пару дней его трясло в лихорадке. Я бледнел, зеленел, пичкал пациента невероятной смесью всех природных антибиотиков, которые только нашлись на корабле, но рану всё равно пришлось чистить – отек не оставил другого выхода. К моему великому облегчению, сделать это потребовалось лишь единожды. Чан оказался достаточно крепким. На третий день воспаление всё-таки остановилось, и Хван Цзи, окончательно осознав мою правоту в лечении его дядюшки, плакал, целовал мне руки и долго расспрашивал об антисептике и микробах. Я не скрывал своих методов и даже надиктовал ему несколько лекций.
Но вся моя работа, как оказалось, прошла мимо тех умников, которые прижгли рану.
– Вот! Я же говорил! – обрадовался самый главный прижигатель, когда господин Чан с моей и Хван Цзи помощью выполз на палубу. – Прижигание-то помогло! Ну что, мужики, кто за то, чтобы я стал корабельным доктором?
Мы чуть не споткнулись, когда матросы одобрительно загудели.
– Почему они не знать? – выразил господин Чан нашу с ним общую мысль и посмотрел на племянника.
Тот смутился.
– Да как-то… не до того было…
– Потому что мы занимались вами, – ответил я.
– Ну так что, господа, назначите меня доктором? – радостно спросил прижигатель.
Хван Цзи глянул на него, развернул плечи настолько, насколько это было возможно с дядюшкой на плече, и с достоинством ответил:
– Я не могу посоветовать человека, который вмешался в чужую работу и едва её не испортил.
Улыбки у матросов мгновенно исчезли. Прижигатель растерянно уставился на нас, и в его голосе зазвенела обида:
– Господин Чан, но я же вам помог! Моё лечение сработало! Я сделал основную работу, а ему оставалось только…
– Что-то я не видел тебя у постели всё это время, – перебил Хван Цзи. – Доктор Лим же не отходил от раненого ни днем, ни ночью, менял повязки и сбивал жар. Кого можно назвать корабельным доктором, так это его.
– Нет. Ты не стать нашим доктором, – припечатал Чан и величественно побрел дальше, не обращая внимания на шепотки и оставив обиженного прижигателя позади. Я посочувствовал мужику и выкинул это из головы. Должность корабельного доктора всё равно освободится с моим уходом, так что у матросов еще появится шанс проявить себя.
Но тяжелый взгляд всё равно сверлил мне спину. Нехорошо сверлил. Многообещающе.
Глава 17
Когда мы подошли к Приморью, я снимал с господина Чана повязку.
– Вроде всё чисто, – я осмотрел ожог и задумчиво ощупал края раны. На коже никаких подозрительных вздутий не наблюдалось. – Жара больше не было?
– Нет. Я пью ваш отвар – и жара нет, – ответил он.
– Хорошо. Хван Цзи, я написал список нужных снадобий и трав. Там не только лекарства от ожогов. Вы всё смогли прочитать?
Тот оторвался от каких-то бумаг и улыбнулся:
– Да, дайфу Лим. Вы очень хорошо всё написали, и мне даже несколько стыдно, что во время закупки провизии мы не взяли ничего для лечения. Я лично всё куплю.
– Не буду скрывать, господин Чан, вам очень повезло, что лихорадка остановилась.
Чан сверкнул улыбкой.
– Да, нам очень везти с вами, дайфу Лим. Я не подозревать, что гноя может не быть!
Я невесело усмехнулся.
– На самом деле даже в стерильных условиях рана может загноиться. Убить всех микробов очень сложно, особенно когда их уже много. А вас еще лапали немытыми руками и потом прижгли. В следующий раз лучше сразу промывайте рану мылом. Люди могут умереть даже от царапины.
– Наша благодарность безмерна! – заверил меня пациент. – Я уже поручить Хван Цзи переписать ваши записи.
– Да, все обязательно должны узнать об этом! Скольких тогда можно спасти! – тот бросил мечтательный взгляд на пухлую тетрадь, лежавшую рядом на столике. В неё он записал все мои лекции.
Я даже не стал говорить, что открытия принадлежали вовсе не мне. Какая разница? Я закончил перевязку, накрыл голову широкополой шляпой и прошмыгнул к себе, по пути метнув взгляд на причал.